Вера его боготворила. Готова была петь осанну. Омывать ноги. В квартире Виталия Олеговича всегда была особая атмосфера – чистоты и спокойствия. Там Вере казалось, что она в раю.

Ее сын Сережа в пять лет начал сильно заикаться. За год Вера обошла всех нужных и ненужных специалистов – от неврологов до бабок-колдуний. Сережа лепил пластилиновые фигурки, распевал гласные, надевал на голову страшные приборы с проводами, слушал нашептывания старух – все было без толку. От фраз оставались разрозненные слова, от слов – буквы, стучащие о губы, как футбольный мяч в штангу ворот.

Вечерами, уложив Сережу, Вера садилась в ванной на табуреточку, открывала кран и завороженно смотрела, как из него фыркает, плюясь воздухом и ржавчиной, вода. В доме были постоянные проблемы с водоснабжением. Вода напоминала Вере Сережину речь – трубы гудели, но напора дать не могли. Вот бы кто-то спустился в подвал и открутил неведомый вентиль. Вот бы кто-то вылечил сына.

На работе говорили, что Сережу могли напугать. Это подтверждала баба Маша с Текстильной, которая до этого отшептала Вериной начальнице ячмень и мужа-алкоголика. Заикание отшептывать у нее не получалось, зато получалось видеть прошлое и будущее в расплавленном воске. Воск рисовал бабе Маше мужчину с бородой, собаку и маленькое существо, наверное, домового.

В поликлинике говорили, что все из-за химкомбината, плохого питания и Горбачева. Вера голосовала за Ельцина, а через бабу Машу нашла женщину, которая возила ей из деревни яйца, творог и масло. С комбинатом ничего сделать было нельзя.

Верина мама говорила, что не надо было рожать от кого попало. Вера не спорила, только молча откладывала ей яйца и творог – в магазинах пусто, а комбинат, в общем-то, травит всех одинаково.

На Первом канале появилась новая передача – «Слово пастыря». Там говорили, что все от безбожья, поэтому Вера решила Сережу покрестить. Крестили сразу человек по двадцать – ставили кругом, и детей, и взрослых, заунывно распевали, брызгали водой. У попа была борода, прямо как с предсказаний баб Маши, и Сережа только испугался.

А адрес Виталия Олеговича Вере дали в поликлинике, куда они с сыном снова вернулись после мытарств с церковью и «бабмашами». Называли его то педагогом, то волшебником, но логопедом – ни разу. И говорили еще шепотом, что принимает он не всех и только на дому, а денег не берет совсем. Сережа заикался все сильнее, поэтому Вера решила поверить еще раз.

По указанному адресу их с сыном встретил невысокий мужчина лет шестидесяти. На нем была чистая, но поношенная рубашка и мешковатые брюки с вытянутыми коленками. Веру он усадил в кресло-качалку в прихожей, а Сережу завел в зал и прикрыл за собой дверь, оставив щель шириной в сантиметров десять. В эту щель Вера могла видеть сына, а он ее – нет.

– Матери мешают, – объяснил Виталий Олегович после занятия, пока его жена, Анна Ивановна, поила Сережу пустым чаем на кухне. Говорил он отрывисто, без выражения, будто надиктовывал телеграммы, – я буду лечить мальчика. Я лечу детей бесплатно. Вам нужно выполнять правила.

– Задания?

– Задания – мальчику. Вам – правила. Не пропускать. Не опаздывать. Во время занятия вам сидеть здесь. Несложно.

– Маньяк какой-то, – сказала вечером по телефону мать. По телевизору, кроме «Слова пастыря», показывали еще много передач про маньяков.

– Нет, он просто… – начала Вера, но не смогла найти слов. У нее было не так много денег, особенно после закупки деревенского творога, но бесплатное лечение на дому и ей казалось маньячеством.

Однако все сомнения быстро потонули в благодарности.

После третьего занятия Вера с Сережей не спеша шли домой, и он четко сказал:

– Мама, пошел снег!

Мяч залетел в ворота. Вентиль был открыт.

И Вера полюбила кресло-качалку, и тяжелые шаги Анны Ивановны, и вытянутые на коленках брюки, и слова-телеграммы. Единственное, что омрачало Верину радость – невозможность выразить благодарность Сережиному Спасителю.

Он разрешал приносить с собой незначительные подарки. В первый раз Вера пришла с коробкой конфет, потом стала приносить ему творог и масло, потому что они полезнее. Пятое занятие случилось сразу после зарплаты, и она решительно протянула Виталию Олеговичу конверт с деньгами. Бумажек в нем было совсем немного, а значит, правила она почти не нарушила. Но Виталий Олегович побледнел и с криками вытолкнул Веру за порог, а в следующий раз, в условленное время, не открыл дверь. Пристыженная Вера отвела сына к матери, а сама вернулась и прорыдала перед квартирой Виталия Олеговича до позднего вечера. Детей приводили и уводили, но каждый раз он строго глядел на распластавшуюся на площадке Веру и закрывал дверь. Оттаял он только к окончанию приема.

– Я лечу детей, – сказал Виталий Олегович, протягивая Вере носовой платок, – деньги все оскверняют.

Вера усвоила урок и в следующий раз принесла только баночку домашнего лечо. Но на душе все равно был осадок, словно она ворует что-то ценное, и за это воровство нет наказания. Она чувствовала неловкость от гордой аскетичности квартиры Виталия Олеговича, его опрятной, но старой одежды, от ощущения скрываемой нужды. Маслом с конфетами не расплатиться в магазинах. Они не заменят теплого пальто и обуви, а за день Виталий Олегович принимал не меньше пяти человек и мог бы жить совсем, совсем по-другому.

Однажды Веру озарило: беседуя с Анной Ивановной, она быстро протянула той несколько купюр. Женщина взяла их таким привычным движением, что Вера пристыдилась: так вот как надо было! Но с души упал камень – наконец-то все стало по-честному. Конечно, это было против правил Виталия Олеговича, но у его жены ведь могут быть свои?

Через полгода заикание у Сережи прошло. Виталий Олегович вывел его из темного леса и привел к людям. Верин сын был спасен.

***

Вера, разомлевшая от счастья, слушала скрип кресла-качалки. В приоткрытую дверь она видела, как Спаситель занимается с Сережей, работая над правильным произношением шипящих. Последние штрихи.

Из ленивой полудремы ее вывела трель звонка. Спаситель прервал занятие, чтобы открыть дверь – Анна Ивановна, с его слов, уже вторую неделю гостила у сестры.

Вошедшие в квартиру были в погонах и говорили тоже отрывисто:

– Где ваша жена?

Спаситель вздохнул, на мгновение закрыл глаза, как от вспышки головной боли.

– Я заканчиваю. С мальчиком. Пять минут. Жена… там, – сказал он и вернулся к Сереже.

Мужчины прошли мимо Веры на кухню. Она видела, как один из них открыл дверь на балкон, а другой – дверцы холодильника. Из морозилки вывалилась человеческая рука в целлофановом пакете и громко ударилась о пол.

Вера вскрикнула и зажала рот руками, потому что хотелось кричать еще и еще, а Сережа был в соседней комнате со Спасителем, и им обоим нельзя было волноваться.

– В морозильной камере и на балконе расчлененное тело женщины, – слышала Вера, – предположительно, жены подозреваемого.

Спаситель вывел Сережу из комнаты.

– Лечение окончено, – сказал он, но Вера не могла пошевелиться. – Она брала деньги со всех. Вы, верно, тоже ей платили. Так нельзя. Я лечу детей бесплатно. Дети – святое. Деньги – нельзя.

На кухонном полу росла гора целлофановых пакетов. Запахло несвежим мясом. Вера схватила сына на руку и вылетела из квартиры. До конца улицы они пробежали, не останавливаясь.

– Что случилось, мама? – спросил Сережа чистым, мелодичным голосом, когда Вера без сил упала на лавочку, даже не очистив ее от снега. Она молчала несколько минут, закрыв лицо руками.

– Все хорошо, – наконец, сказала Вера, – лечение окончено.

Автор: Даша Берег
Оригинальная публикация ВК

Решил написать пост про веру в бога . Я татарин, живу в Республике Башкортостан.
Во времена СССР мужики, когда выходили на пенсию , начинали ходить в мечеть. Хотя до этого грешили: водку пьянствовали и с женщинами встречались вне семьи . И они становились по их мнению святыми , потому что они после первого посещения мечети становились чуть ли не святыми.
Мой отец вышел на пенсию и проходит год или два. Задаю ему вопрос: почему как все пенсионеры он не ходит в мечеть. Он ответил: Мне не нужны посредники для веры в Бога.
Я верю в Аллаха (Бога) , но не хожу в мечеть. Перед началом своих действий стараюсь говорить: Бисмиллэ рэхмэн и рахим, по русски - это с Богом в помощь.
Верить в Бога надо в душе , а не напоказ.

Переполненый автобус ехал по своему обычному маршруту. В салоне смешались запахи духов и пота. На одной из остановок в автобус зашёл мужчина бомжеватого вида и от всех сразу стало пахнуть одинаково.

-Ну и вонь! Давай-ка, Маша, на следующей остановке выйдем, уж лучше пешком- зажав нос, сказала Галина своей тридцатилетней дочери.

-Хорошо, мама.- нехотя согласилась Маша. Её с утра мучали боли в животе и идти пешком совсем не хотелось, но перечить матери она не смела.

На следующей остановке они сошли. После душного автобуса, свежий воздух казался манной небесной. Через несколько минут пешего пути Маше стало совсем плохо, сильно кружилась голова и тошнило.

- Мам, мне что-то нехорошо..

-Не выдумывай! Я вдвое старше тебя, и ничего, иду нормально...Маша! Ты чего!

Молодую женщину повело в сторону и она упала на проезжую часть дороги.

Раздался визг тормозов!

Галина выскочила на дорогу, пытаясь остановить приближающийся автомобиль...

*

-Третья бригада на вызов! Третья!- затрещал селектор.

15я человеку плохо причина неизвестна

Вызывает прохожий

Посмотрев карту вызова, я расстроился, вызов в общественное место! Не очень люблю, когда толпы зевак начинают советовать, как мне лучше работать.

На указанный адрес мы прибыли через 10 минут. На тротуаре лежала женщина, с подложенной под голову сумкой, её одежда была вся в дорожной пыли.

К нам тут же подбежал какой-то мужчина:

-Это я вызывал! Выскочили на дорогу, чуть не сшиб их! -сказал он, указывая на молодую женщину и её мать.

- Что случилось? - спросил я у пациентки.

- Голова сильно кружится...

-В обморок она упала!- перебила её мать-Ничего страшного!

- Позвольте я вас осмотрю, мы перенесём вас в машину скорой.

-Хорошо.

Совместными усилиями с отзывчивыми прохожими, пациентку переложили на носилки и погрузили в машину, где я продолжил осмотр.

-Комфортное давление какое?- спросил я, накачивая манжету тонометра.

-Я не знаю, 120/80 ,наверное.

"Ого! Как же она ещё в сознании находится с таким давлением?!- удивился я, потому, что на данный момент давление было 60/30!

-Что нибудь ещё беспокоит?

-Живот болит весь день.

При пальпации живот был напряжен и болезненный по всей поверхности. Пациентка тем временем стала совсем бледной и лоб покрылся испариной.

"Плохо дело, возможно внутреннее кровотечение!"-подумал я, доставая из укладки внутривенный катетер.

-Что вы хотите делать?!- тут же оживилась мать пациентки.

- Нужно поставить катетер в вену, чтобы начать капать.

-Нет! Нам нельзя, наша вера не позволяет! Это большой грех!-чуть ли не кричала она на меня.

-Вы не понимаете! Она же может погибнуть!

- От обморока ещё никто не умирал!

-У неё, скорей всего, внутреннее кровотечение, а не обморок!

-Вздор! Откуда вы знаете?! Нет, я как мать не разрешаю!

-Простите, но ваша дочь совершеннолетняя и ваше разрешение не требуется. Только её согласие.

Пациентка, с мольбой в глазах посмотрела на мать, но видя, что та непреклонна, ответила:

- Да, нам нельзя. Я отказываюсь..

Тут я уже не знал, как быть дальше, пациентке становилось все хуже, а сделать я ничего не мог.

Давление уже не определялось, пульс нитевидный...

-Тогда без возражений, мы едем в больницу!

-Мы согласны...- прошептала пациентка.

-Коля, гони в хирургию! Чем быстрее, тем лучше!- крикнул я водителю.

Взвыла сирена и машина, набирая скорость, направилась в приемное отделение . Через 5 минут мы уже закатывали носилки в приёмник.

-Что у вас?- почти сразу к нам подошёл хирург.

-Внутреннее кровотечение неясной этиологии.

-Где болит? - обратился он к пациентке .

Но вместо ответа пациентка глубоко вздохнула и ... её дыхание остановилось, сердце перестало биться.

-Твою ж ......! Настя, вызывай реаниматологов!- крикнул он медсестре и быстро покатил каталку в экстренную операционную.

-Я не даю согласие на операцию! -кричала вслед, ещё не понимающая что случилось, мать пациентки. Но её уже никто не слушал, врачи пытались спасти её дочь.

-Вот не дай бог, они что-то с ней не то сделают! Всех засужу!- ворчала она, присаживаясь на лавочку.

Я даже не стал объяснять ей, что произошло, и молча вышел из приёмника.

Что же это за вера такая, которая запрещает спасти жизнь?

................. . .......................................................... Источник

Директор в школе на педсовете.
— Вы слышали, что наш выпускник сел за создание нарколаборатории?!
Училка литературы:
— Не любил читать, вот и не проникся добрым и вечным.
Историк:
— Не понимал, зачем учить историю, вот и влип в нее.
Физрук:
— Всегда на спорт забивал, пил пивчанский, потом водка, ну и перешёл на дурь.
Химик, вытирая слёзы:
— И только я в него верил!

источник

В 2005-2007 году эта история приключилась. Работал на предприятии, где соблюдался «дресс-код» - костюм, вечный хомут галстука и прочие радости жизни. Неудобно. Но вид, вроде как, культурный. Транспорта своего у меня не было, посему до дома с работы всегда на автобусе. Прихожу на местную небольшую автостанцию, жду автобуса, и, ко мне подходит этакий аккуратный бомжик (завсегдатай тамошний). Вещи задрипанные, истончившиеся – тряпье одним словом, но! Тряпье чистое! Подходит он ко мне и этак чуть испуганно, спрашивает:
- У вас не будет сколько-то там рублей на хлеб? – магазинчик в двух шагах. Думаю: «дам мелочишки – не жалко, и гляну заодно – хлеб, али… Если не хлеб, то и посылать в дальнейшем буду». Дал ему мелочи, тот в магазин, выходит с буханкой. И правда – честный оказался.
Подходил он ко мне еще раз энцать, все так же, на хлебушек пострелять. А тут в очередной раз подходит, я уже по привычке заготовленную мелочь ему даю, и этак жалобно-жалобно просит:
- А можно побольше?
- Не понял.
- Мне на фотографию, для работы.
- Какой работы?
- Да я тут… - стушевался, - я верну потом все.
Дал, не надеясь на возврат, но… Почему-то верилось в хорошее. Прошло с недели полторы, когда я этого бомжика не видал на автостанции и тут снова его наблюдаю. В новой спецовке, чисто выбритый, патлы свои обстриг – человек, даже не узнал его, если бы не по голосу, то и не узнал бы точно. Отдал он мне деньги, что я дал ему для фотографии. Оказывается устроился он на работу на местный заводик, то ли разнорабочим, то ли дворником, то ли еще кем-то, получил комнату в общаге – зажил. Ну и рассказал он мне, как в бомжи попал. Мать пропила все, и квартиру в том числе, да и кончилась, его, подростка, выкинули на улицу – вот и бомжевал.
Так что – верьте в людей. Если человек хочет, то и со дна поднимется.

источник

"Как трогательно! Семья 2х-летнего ребенка не могла позволить себе необходимое ему инвалидное кресло за 20 тысяч долларов и их страховка отказывалась это компенсировать. Тогда команда робототехники из одной школы сожгла офис страховой компании"