В начале 1950-х в городе Минамата, стоящем на берегу одноименного залива на юге Японии, затанцевали кошки. Это история не про какое-нибудь синтоистское чудо. У животных сначала виляла походка, они спотыкались, будто пританцовывая, через некоторое время наступали конвульсии и смерть. Не то чтобы на это не обратили внимания, просто не придавали особого значения – мало ли отчего дохнут бродяги… пока такие же симптомы не появились у людей.

Первой 21 апреля 1956 года в больницу доставили пятилетнюю девочку с симптомами поражения нервной системы. У малышки была затруднена речь, она едва держалась на ногах, а тело периодически сотрясали конвульсии. Спустя два дня с такими же проявлениями в клинику попала ее младшая сестра. Мать девочек заявила докторам, что больна и дочка соседей. Врачи обошли дом за домом весь район и нашли еще восемь больных. 1 мая директор больницы вынужден был доложить в местный департамент здравоохранения о начале «эпидемии неизвестного заболевания центральной нервной системы», которое впоследствии получило название болезнь Минамата.

Руководство города учредило Kiby Taisaku Iinkai, буквально – Комитет по противодействию странной болезни. Стали выдвигаться гипотезы. Сначала из-за того, что больные жили по соседству, решили, что болезнь инфекционная. Пациентов поместили на карантин, а их дома продезинфицировали. Вскоре выяснилось, что микробы и вирусы тут ни при чем, но для пораженных болезнью Минамата было уже поздно – их стали избегать и бояться.

Однако в ходе этих бесполезных мероприятий всплыли важные обстоятельства. Местные рассказали врачам о «танцующих» кошках, а при подробных расспросах оказалось, что и они – не первые жертвы болезни. Уже несколько лет в этом районе умирали птицы, а рыба всплывала вверх брюхом. Бедствие на глазах приобретало новые масштабы. В Минамата выехала группа исследователей из Национального университета Кумамото.

К ОКТЯБРЮ 1956 ГОДА было зарегистрировано 40 случаев болезни, 14 пациентов (35 % заболевших!) впали в кому и скончались. Исследователи изо всех сил пытались выяснить причину болезни. Картина рисовалась странная. Болезнь Минамата всегда начиналась внезапно: ни лихорадки, ни плохого самочувствия. Первые признаки, которые описывали пациенты и их родные, – онемение пальцев. Например, заболевшие замечали, что не могут взять мелкий предмет со стола, потому что неспособны его нащупать. Затем начинались проблемы с передвижением и глотанием, голос приобретал высокий тембр, ухудшались зрение и слух.

Исследователи нашли еще кое-что общее у пациентов, помимо симптомов. Все они жили в рыбацких поселениях вдоль побережья залива Минамата, и их ежедневной едой, как и у местных кошек, были рыба и моллюски, выловленные в заливе. Что такого может быть в еде, что одинаково поражает нервную систему животных разных видов? 4 ноября 1956 года исследовательская группа опубликовала первичные выводы: болезнь Минамата вызвана отравлением тяжелыми металлами, содержащимися в рыбе, а значит и в воде залива.

ПОДОЗРЕНИЕ ТУТ ЖЕ ПАЛО на сточные воды местного градообразующего предприятия – завода компании Chisso, производившего удобрения и химические реактивы: ацетилен, уксусный альдегид, уксусную кислоту и прочее. Экологическая ответственность тогда была еще не в моде, и отходы своей деятельности завод сбрасывал прямо в бухту Хяккэн, сообщавшуюся с морем. Тесты показали, что в сточных водах завода содержится чуть ли не вся середина таблицы Менделеева: марганец, медь, мышьяк, таллий, селен. Но что именно вызвало массовое отравление? Может быть, марганец? Симптомы отравления им похожи на болезнь Паркинсона, а у пострадавших от болезни Минамата как раз наблюдались неконтролируемые движения. Однако посетивший Минамата в марте 1958 года британский невролог Дуглас МакАлпайн (Douglas McAlpine), один из пионеров исследований рассеянного склероза, указал, что симптомы болезни очень похожи на отравление органическими соединениями ртути.

Исследователи стали искать ртуть и пришли в ужас. Не только рыба в заливе Минамата была пропитана ртутью. По 2 кг ртути приходилось на каждую тонну осадка, покрывавшего дно, – достаточно, чтобы добывать ее прямо из песка и ила промышленным способом. Нужно отдать должное сметливости руководителей Chisso – позже они так и поступили: учредили дочернюю компанию по добыче ртути из залива.

У заболевших людей и их соседей взяли для анализа образцы волос. У тех, у кого проявились симптомы болезни, содержание ртути в волосах достигало 705 ppm (parts per million/миллионных долей). У тех, кто не показывал симптомов, но жил рядом с заливом, – порядка 191 ppm. Среднее же содержание ртути в волосах человека – 4 ppm.

Концентрация соединений ртути в воде резко возрастала по направлению от залива вдоль бухты Хяккэн. Ртутный след определенно вел к источнику загрязнения – заводу Chisso. Однако компания, вместо того чтобы предпринять меры по защите людей, решила защитить себя. Когда исследователи из Университета Кумамото озвучили свои выводы, Chisso закрыла ворота на замок и отказалась даже предоставить информацию о том, что именно и какими методами она производит. Это одна из причин, по которым расследование затянулось на два года. Но ученым и врачам все же удалось восстановить картину произошедшего.

Симптомы болезни Минамата не полностью соответствовали отравлению металлической ртутью (Hg0) или ее неорганическими соединениями (например, хлоридом или сульфатом – HgCl2, HgSO4, Hg2SO4). Хронические отравления ими обычно начинаются с головных болей, общей слабости, сонливости, а острые (парами ртути) сопровождаются рвотой, поносом и кровоточивостью десен. Потому подозрение и пало на органические соединения ртути, многие из которых являются нейротоксинами.

ЗАВОД CHISSO производил уксусный альдегид – CH3CHO. Метод описан в любом учебнике химии – это так называемая «реакция Кучерова». При температуре 90–95 °С к молекуле ацетилена CH=CH, разрывая ее двойную связь, присоединяется молекула воды. Катализатором в реакции служит сульфат ртути (Hg2SO4). Ион ртути Hg2+ «внедряется» в двойную связь ацетилена, делая возможным присоединение воды. В теории ртуть затем отсоединяется, и на выходе получаются отдельно ртуть и отдельно уксусный альдегид.

CH=CH + Hg2+ + H2OCH3CHO + Hg

НО НА ПРАКТИКЕ РЕАКЦИЯ не проходит «чисто». Часть ртути не покидает молекулы углеводорода, и побочным продуктом реакции Кучерова становится метилртуть [CH3Hg]+. Это положительно заряженный ион-радикал. Даже если вы не поняли ничего из предыдущего абзаца, про радикалы вы наверняка слышали. Радикалы очень активны и обожают вступать в химические реакции с другими веществами. Для метилртути в организме главной жертвой становится тиоловая группа (-SH), входящая в состав аминокислоты цистеин. К слову, свое старое название – «меркаптаны» – тиолы получили как раз за способность захватывать ртуть (англ. mercury capture).

Цистеин входит в состав белков-ферментов, в том числе пищеварительных и обезвреживающих токсины, а главное – многие белки держат свою форму и структуру как раз за счет мостиков из тиоловых групп цистеина. «Убиваем» тиоловую группу – белок меняет форму и больше не может выполнять свою работу. Кроме того, именно способность связываться с цистеином делает метилртуть особенно опасной для нервной системы. Сев на хвост аминокислоте, токсин вместе с ней спокойно проходит через гематоэнцефалический барьер – фильтр, установленный в сосудах головного мозга и обычно защищающий его от отравляющих веществ и агрессии со стороны иммунитета. Поэтому симптомы поражения нервной системы у жителей Минамата проявлялись гораздо ярче, чем это обычно происходит при отравлениях ртутью.

У метилртути есть и другое опасное свойство – способность к биоаккумуляции. Из соединений ртути она легче всех проникает в ткани тела, а выводится медленно. Поэтому в хищных рыбах и фильтрующих организмах, вроде мидий и устриц, уровень метилртути возрастает в десятки раз по сравнению с ее количеством в воде, планктоне или мелких рыбешках. Рыба в заливе Минамата содержала в среднем по 15 мкг (одна миллионная доля грамма) ртути на грамм веса, а моллюски – все 178 мкг. Для обычной морской рыбы и моллюсков максимум – это 1,5 и 0,75 мкг/г. Именно эти отравленные моллюски и крупная рыба попадали на стол к рыбакам и их семьям. В человеческих организмах процесс продолжался. Период полувыведения метилртути из тела взрослого – 65–70 дней, а загрязненную рыбу в городе ели каждый день. Токсин копился в тканях, пока не сдавалась нервная система.

ЧИСЛО ЗАБОЛЕВШИХ продолжало расти, а поведение руководства компании Chisso оставляло желать лучшего. Следующим его шагом стало изменение места сброса сточных вод. Видимо, исследователи с пробирками, бегавшие вокруг бухты Хяккэн и собиравшие образцы, изрядно раздражали бизнесменов. И в сентябре 1958-го сточные воды вместо бухты стали сливать прямо в реку Минамата, впадающую в море чуть севернее залива. В устье реки тут же передохла рыба, а случаи отравления метилртутью стали появляться в других частях побережья моря Ширануи.

Сегодня в подобной ситуации Минамата уже наводнили бы зарубежные журналисты и экоактивисты, а фабрика была бы окружена протестующими с транспарантами. Акции Chisso рухнули бы на бирже, а в новостях сообщали бы о пошатнувшемся курсе японской йены. Но до 1968 года было еще далеко. Студенты, которые в ходе международных протестов 10 лет спустя заговорили на весь мир не только об антимилитаризме и свободной любви, но и о защите окружающей среды, еще ходили за ручку с мамой. А мир жил если не при недокоммунизме, то при капитализме самого дикого извода, где что-то значит только тот, у кого деньги.

Трагедия в Минамата разыгрывалась в полной тишине. Ни репортеров, ни возмущенной общественности. Более того, заболевшие люди продолжали подвергаться дискриминации. Уже не потому, что кто-то боялся заразиться. Chisso давала до четверти рабочих мест городу, да и половину налогов в местный бюджет платил именно завод. Компанию поддерживали Министерство международной торговли и Японская ассоциация химической промышленности. Так что жертв болезни Минамата теперь их же соседи и друзья клеймили за то, что из-за них разваливается экономика города. Еще и крупнейший в истории случай «обвинения жертвы».

СИТУАЦИЮ СПАСЛИ РЫБАКИ. Не пострадавшие семьи, а те, кто продолжал ловить рыбу в заливе. Chisso уже дважды откупалась от них, когда в заливе падали уловы, – в 1926-м и в 1943-м. Но на этот раз рыбы в заливе почти не осталось – ее добыча упала на 91 %. 6 августа 1959 года рассерженные рыбаки пришли к воротам завода Chisso требовать компенсаций. Они вернулись вновь 12 августа. 17 октября к рыбакам из Минамата присоединились те, кто лишились улова, когда завод поменял место сброса стоков. Не получив ответа, рыбацкий кооператив обратился в Токио и добился, чтобы в Минамата прибыла делегация из парламента.

2 ноября, одновременно с визитом парламентариев, протестующие прорвались на территорию завода, учинив там разрушения на 10 млн йен (около $100 000). Восстание широко освещалось на японском телевидении, что привлекло внимание к происходящему в Минамата. Chisso пошла на мировую. 17 декабря было подписано соглашение, по которому рыбакам полагалось 17 млн йен на всех в виде единовременных выплат, а также учрежден фонд объемом 65 млн на постепенное покрытие их убытков.

Те, кто пострадал от болезни Минамата, по-прежнему были слишком запуганы, чтобы действовать прямо. После ноябрьских событий они обратились в префектуру Кумамото, то есть к руководству региона, чтобы их запрос на компенсации рассмотрели вместе с требованиями рыбаков. Chisso в итоге согласилась. Пациентам, которые были официально зарегистрированы как пострадавшие от отравления метилртутью, назначили ежегодные выплаты в 100 000 йен ($917), детям – 30 000 йен ($275). Семьи погибших получили единовременную компенсацию в 320 000 йен ($2935).

К 2001 ГОДУ ЖЕРТВАМИ БОЛЕЗНИ МИНАМАТА были признаны 2265 человек. Всего же на этот статус претендовали 17 000. Такой цифре не стоит удивляться. Компания Chisso и после инцидента наращивала объемы производства уксусного альдегида, к 1960 году выйдя на рекордные показатели в 45 245 т в год. Метод производства завод сменил только в 1968-м.

В 1959-м, сразу после того как на Минамата обратили внимание журналисты, Chisso поставили на свою трубу очистительную установку Cyclator. Президент компании Кииши Йошиока (Kiichi Yoshioka) 21 октября торжественно перерезал ленточку при ее запуске и выпил стакан воды, прошедшей очистку. Позже выяснилось, что Cyclator в тот день еще не работал, и вода, которую пил бизнесмен, была просто водой из-под крана, а не частью сточных вод завода. Шестью годами позже, когда в японской префектуре Ниигата произошла вспышка такой же болезни, по вине уже другой химической компании, независимая экспертиза обнаружила, что устройства типа Cyclator вообще не очищают воду от органических соединений ртути.

Компания Chisso по сей день выплачивает компенсации жертвам.

В ЗАЛИВЕ МИНАМАТА С 1960-Х развернулась программа рекультивации прибрежной полосы. Большую часть берегового грунта и донных осадков, где концентрация ртути превышала 25 ppm, вынули. На их место завезли новый грунт. В итоге залив уменьшился по площади на 58 га. Сейчас там находится экопарк, а неподалеку – Музей болезни Минамата с мемориалом.

В 1974 году между заливом Минамата и остальным морем натянули заградительные сети, чтобы зараженная рыба не расплывалась в другие части прибрежных вод и не попадалась рыбакам. В 1994 году экспертиза показала, что содержание ртути в рыбе залива Минамата не превышает допустимых национальных норм – 0,4 ppm общей ртути и 0,3 ppm метилртути. (Следовые количества метилртути обнаруживаются в рыбе всегда, так как часть ртути метилируется прямо в организмах, связываясь с органическими молекулами.) В июле 1997-го глава префектуры Кумамото объявил, что залив больше ничем не отличается от окружающего его моря и безопасен для людей.

Среди жертв болезни Минамата были не только те, кто жили в городе, пока Chisso сливала ядовитые отходы в море. Как выяснилось, метилртуть легко проходит, помимо гематоэнцефалического, еще и плацентарный барьер. У жительниц города после того, как их подвергли отравлению, родилось множество детей с врожденными пороками – в первую очередь, с тяжелыми поражениями нервной системы. Символом трагедии в Минамата стала фотография американского фотожурналиста Уильяма Юджина Смита (William Eugene Smith) «Томоко Уэмура в ванне» (Tomoko Uemura in Her Bath). На ней изображена Риоко Уэмура (Ryoko Uemura), она была беременна, когда в Минамата произошло массовое отравление метилртутью. Дочь Томоко, которую она держит на руках в ванне, родилась глухой, слепой и парализованной ниже пояса. Ее руки скрючены непроходящей судорогой. Фото было опубликовано в 1971 году. В 1977 году Томоко умерла. Ей был 21 год.

В 2013 году, через 57 лет после трагедии, в Минамата была подписана Международная конвенция о ртути. Страны, ее подписавшие, обязаны регулировать использование ртути в промышленности, в медицинских и бытовых приборах. С 2020 года этот договор запрещает производство, экспорт и импорт ртутьсодержащих электрических батарей, электрических выключателей и реле, люминесцентных ламп, термометров и приборов измерения давления. Россия подписала Минаматскую конвенцию о ртути в сентябре 2014 года.

Источник:

https://21mm.ru/news/interesno/sama-minamata-samoe-krupnoe-v...