Из канала Мем в глаз попал

Любая девочка в любом возрасте периодически хочет на ручки. Она не всегда уверена, на какие именно, но точно хочет. И не верьте ей, когда она крутит пальцем у виска и говорит, что вы совсем долбанулись. Что она взрослая — какие ручки. У неё дети и мама. И посуда немытая со вчера. И собака. А младший вообще хомяка притащил. А заботиться обо всех — ей. И кормить. Хомяк вот на стол насрал. И в собачью миску. И в кресло. Даёшь больше грязи. И грязной посуды. И хомяков. А ещё работать надо. И продукты закончились. А у старшей «2» по математике. У среднего — по русскому. У младшего — по поведению и фингал. И этот чёртов хомяк ещё. Некогда ей.

Вы её не слушайте. Просто подойдите и сгребите в охапку — и на ручки сажайте. И держите крепко, чтоб не вырывалась. Прижмите к груди, как маленькую. И баюкайте. И говорите, что всё хорошо будет. И пусть рассказывает про хомяков, про посуду и двойки. И поплачет пусть. Зато потом как улыбнётся и как скажет вдруг: Вот и весна пришла…

Ручки — они такие, всё лечат.

С недавних пор завелось у меня новшество: оставлять приглушённый свет на кухне. Лампочки не выключаются вообще месяца три уже - и днём горят, и ночью.

Я иногда ловила себя на мысли: а зачем? Зачем мне свет ночью и на кухне? Вот если бы я боялась темноты, то оставляла бы ночник у себя в комнате. А если бы дети боялись в туалет ходить одни, то в коридоре бы оставляла. На кухне же не спит даже кот - только со мной.

Ещё я пыталась объяснять себе это с физиологической точки зрения. Я встаю в 5-6 утра; зимой это ещё непроглядная ночь за окном. Если включить резко свет, то глаза "будет резать". Надо сначала увидеть приглушённый источник - так легче привыкнуть к яркому дневному свету.

Но когда я ложусь, и из-за чуть приоткрытой - для кота - двери сочится тёплый жёлтый свет, мне тоже как-то теплее. Засыпается спокойнее, будто дома есть ещё кто-то взрослый. Не я одна - мама, и все дела на мне. Кто-то ещё что-то тихо делает на кухне.

И я вспомнила, поняла.

В детстве то мама, то бабушка, бывало, укладывали нас спать и уходили на кухню. Могли до глубокой ночи постукивать кастрюлями и шипеть сковородками. И переговаривались между собой шёпотом.

Обычно они возились допоздна на кухне перед каким-то семейным событием - Пасхой, Новым годом, чьим-то днём рождения. Нужно было сделать множество заготовок "на завтра", и они тихонько, стараясь не мешать спящим, прикрывали дверь и принимались отваривать, тушить, месить... Эти тихие приготовления они называли "шуршать".

Та дверь в старом бабушкином доме рассохлась и не закрывалась плотно. А может, они оставляли щёлку для того, чтобы слышать, если вдруг кто забеспокоится из детей, и сразу прийти, убаюкать. Или чтобы кот ходил и не скрёбся в тишине.

Утром всё повторялось. Вставали ранёхонько и принимались шуршать, стараясь никого не разбудить. И из приоткрытой двери по ночной ещё темноте ложилась полоска тихого света.

И вот я, взрослая уже, с мужем, детьми и котом, делаю то же самое: укладываю детей спать и иду на кухню шуршать. Посуду помыть, на завтра приготовить, погладить там чего... А утром встаю на час раньше всех и тоже тихонько шуршу, завтракаю.

И оставляю себе на ночь свет, когда ухожу спать. Так я снова маленькая, и будто есть ещё кто-то на кухне, кто шуршит.