А жили мы тогда в паре тысяч километров от родного города,куда уехали после универа. Поддержки ждать не от кого - рассчитывали только на себя. Когда там родился сын, то старшей было меньше двух лет. Конечно ожидали ревности от перетягивания внимания но не такого! Когда малому исполнилось несколько месяцев её как подменили - начала беспричинно кричать и орать и скулить каждый день, и это длилось часами! Таскали по врачам, отвлекали внимание - бесполезно, все хорошо, но все плохо.

Через несколько недель у супруги уже началась форменная истерика. Часами дома постоянные крики, вои, скулежи. После работы забира ей на улицу, проводили там по несколько часов, все дети в песочнице уже меня знали, а моя-же мелкая, использовала любой повод чтобы разреветься и разораться. Закрыть этот фонтан было уже нереально.

Решили таки прилететь в гости к родителям, провести там отпуск и возможно как-либо сбить эту напасть.

Теща -медик, который всегда поражается, что после долгой и сложной операции пациенты благодарят Бога, а при любой проблеме - залет медиков. Ей и пришла идея сводить нашу Лидию к Кривошапке - местному полубомжеватому целителю, который жил даже не в самом поселке Молодежный, а в рабочем поселке, именем которого служил номер.

Отстояв очередь в захламленном предбаннике, супруга с тещей, тётей и старшенькой протиснулись в утлую комнатку, оставив малого в у порога в коляске.

Дядька покрутил старшенькую заскорузлыми руками и вынес некий экзотерический вердикт,сути которого не помню, но решение было такое - рассыпать пригоршню мелочи на перекрестке, все сделать ночью и уйти не оборачиваясь.

Поблагодарили, собрались уходить, и тёща на всякий случай еще спросила "а ним шо?" указывая на мелкого, мирно посапывающего в коляске. Кривошапко подошел к нему, потрогал лоб и безразлично махнул "у этого все хорошо будет. В загранице будет учица".

После возвращение в город проживания, я таки решился на всю эту вакханалию - вечером раскидали мелочевку, и.... через пару дней все прекратилось. вот прям раз - и оборвалось. Я, как атеист, бытовой технократ и скептик отказывался связывать эти события воедино, но факт остается фактом.

А что касается сына. Через три года мы уехали по контракту в Дубай, где он и пошел в школу.

Всем рахмет.

Со снятием в интернате карантинных ограничений, старики стали выезжать к родственникам в отпуск. Какое счастье вырваться после полутора лет вынужденной изоляции на целый месяц! Не видеть надоевшие лица. Шагнуть за забор в бурлящий, раскаленный город, смешаться с толпой, пройтись свободно по улицам, паркам и магазинам, поговорить с «домашними» людьми, съездить на дачу к друзьям, к реке порыбачить или вернуться в родную деревню гостем. Столько разговоров в усадьбе об отпуске! Договариваются кто поедет вместе, кто по очереди. Все желающие, кого готовы забрать родственники пишут заявления, собирают вещи, готовятся. Одинокие старики, которым выехать некуда - завидуют. Пишут записочки с просьбами «на волю», письма знакомым, как будто почта не работает. Так интересней. Гонец с запиской своими глазами увидит и после будет дооолго пересказывать как они там… Как встретили, что сказали, а как посмотрели, обрадовались ли? О чем расспрашивали? И гостинцы, непременно гостинцы передадут. Отпуск – это радость на целый год.

Василькову ехать было некуда. Никто его нигде не ждал. Никого он не любил и не помнил. Общее оживление и сборы вокруг его страшно раздражали. Особенно, разговоры о везучем старике из «Активного долголетия» тот снова купил путевку на море, на целых пять дней. Василькова аж затрясло от этой новости. Почему он должен оставаться в интернате? Ему тоже надо туда, за забор, в отпуск, куда-то туда, где хорошо, по-другому, туда где он хоть кому-нибудь нужен. Собравшись с мыслями, старик пришел ко мне.

– Решил я в отпуск поехать, на месяц, – говорит. – отпускайте меня. Я хочу поехать куда-нибудь. Надоели вы мне все.

– Хорошо. Ну, куда же вы решили поехать? Родственников у вас нет. Друзей, готовых вас принять, тоже. Жилье давно не пригодно для проживания. Не можем же мы вас отпустить просто на улицу. Вы же понимаете? – отвечаю я ему.

– Тогда придумай куда я поеду – не унимается дед. – пусть меня кто-нибудь возьмет.

И так по кругу целую неделю. Каждый день он приходил ко мне и просился в отпуск к кому-нибудь. Ну, думаю, может найду родственников. Бывает так, что попадает старик в дом престарелых, а родственники даже не знают. Не все же общаются с оставленными после развода детьми, с двоюродными родичами или крестниками. Те потом разыскивают пропавших стариков, навещают, иногда даже забирают к себе доживать. Позвонила я в сельский совет родного поселка Василькова на удачу, вдруг, кто-нибудь найдется.

На удивление, Василькова в родной деревне отлично помнили. Радушная тётечка с большим интересом расспросила о жизни и самочувствии деда и с удовольствием рассказала мне странную историю его жизни. Вспомнила всех родичей, соседей. Рассказала с кем гулял, на ком женился, где служил и кем работал. Клад, а не сотрудник администрации!

В итоге, ехать Василькову все равно не к кому. Не осталось у него родных людей и тех, кто бы его приютил тоже. Но, оказывается, были в его жизни времена, когда его очень любили. Женщины ради его внимания были способны на многое…

Васильков не был красавчиком. Высокий, могучий, косолапый парень с курносым носом и бесцветными волосами, бровями и ресницами. Вот такой огромный, добрый бесхитростный богатырь с широкой улыбкой и открытым сердцем. Всем улыбался, всем помогал, всех любил и всех жалел.

Отслужил в Морфлоте и вернулся в родную деревню жизнь налаживать. И ведь женился сразу, через месяц. На Марии. Долго не выбирал. Да и не за чем, любила его Мария еще сызмальства, так и бегала за ним по пятам. Маленькая, слабенькая, худенькая. Заберется к Василькову на загривки, а тот таскает ее по всей деревне. Ну, а после армии как увидела своего богатыря в форме тут же и открылась ему. Рассказала о любви своей светлой, о мечтах заветных. О том, как дом поднимут высокий, как деток родят, как жить будут дружно да весело.

Не устоял Васильков. Обнял он Марию, заглянул в глаза жгучие и понял, что вот оно его счастье. Чего еще ждать от жизни? В судьбу можно верить, а можно и не верить, но бога лучше не гневить. Раз любит его Мария – значит и он полюбит. Вон какая красавица его, неуклюжего полюбила. Ему ли выбирать? Поживет - разберется что за любовь такая? Может и он любит, просто не знает, что это любовь и есть. Кто ж этому учит? Нравится ему Мария, и смотреть на нее нравится, и целоваться тоже. От поцелуев ее бесстыдных голова дурной становится, а сила прибавляется. Ничего подобного Васильков не испытывал прежде.

Не обманула мужа Мария. Жили они дружно, весело. И дом срубили высокий, и достаток всегда был на зависть соседям. Васильков ведь никакой работы не боялся. Хорошие деньги зашибал. Все сбылось, только деток у них не было. Мария плакала, лечилась, к бабке знахарке ходила за советами, но проку от этих советов не было. Васильков конечно успокаивал жену, хоть и переживал сильно. Может это из-за него деток не народилось? Может на флоте облучение какое? Переживал и молчал. Так и жили. Огромный бесцветный мужчина и маленькая жгучая женщина в светлом тихом высоком доме. Смирились. Ну, а на старости лет Васильков полюбил.

Как в кино: приехала в деревню по распределению молодая агрономша. Слышал Васильков, что прислали бабу, что хваткая не по возрасту. Обсудил с мужиками, да и забыл. Едет однажды на своем ГАЗоне вдоль полей и видит стоит у берез красавица. Высокая, дородная, пышногрудая, косища пшеничная толщиной с руку. Даже не поверил, что женщина реальная. Не было в их деревни отродясь таких красавиц. Полюбовался, да и проехал. Время идет, а красавица не забывается. Стал искать встреч с агрономшей, подвозил пару раз по делам и без надобности, просто, что бы увидеть и совсем пропал.

Долго скрывал Васильков нежданную любовь. Мучился. Не позволял себе видеться с красавицей. Только снилась она ему. Каждую ночь кружил он в танце агрономшу, так легко, так нежно касалась ее щека его плеча. Проснувшись же удивлялся: надо же, отродясь не танцевал, а тут - нате, пожалуйста, да еще и с чужой женщиной, с молодухой. И представлял, как укрывают его любушку распущенные соломенные волосы, как прижимается он к пышной молодой груди и стыдился своих мыслей, и снов, и мечтаний.

А потом, по итогам уборочной страды отправили агрономшу и ударников социалистического соревнования для награждения в райцентр. После торжественного собрания праздновали в ресторане. Нежданно-негаданно Васильков танцевал. Трезвый, счастливый, у всех на виду. Пригласил свою любушку на танец. Прижал ее к себе, а губы виска касаются и сердце замерло, и дышать больно. Взял он ее за руку и повел из зала, а она и не сопротивлялась.

О том, что Васильков спутался с агрономшей в деревне узнали сразу. Злословили. Мария плакала и скандалила, а он любил. Любил всем сердцем, не стесняясь. Жену жалел. Пытался объясниться, развестись, но разве она поймет, отпустит?

Два года жили страстями. Ссорились, мирились. Мария Василькова прогоняла, потом видя, как счастливы они с агрономшей возвращала домой. Шантажировала бездетностью. Корила его, что молодость ее украл, что детей не подарил. Кому она теперь старая нужна? Ходила к знахарке, тайком делала приворот. Возвращался Васильков на время. Толи старая привязанность, толи ответственность, толи любовь, толи действовали бабкины настойки.

А потом агрономша забеременела. Вся устроенная жизнь Марии рухнула. Ушел Васильков окончательно. Решил официально оформиться с любимой, дите должно родиться в семье. Снова побежала Мария к бабке за приворотом. Не известно, что уж та ей насоветовала или какой отвар приготовила, только Васильков неожиданно жениться передумал и снова вернулся к жене.

Ну, а беременная женщина от страха остаться одной, решила за любимого мужчину бороться до конца. Перепробовав все мыслимые способы ничего лучше не придумала как навестить ту же знахарку. Уговорами или угрозами заставила бабку сварить и ей настойку для любимого.

Ну, а дальше, если верить тётеньке из сельсовета, Васильков так и бегал от жены к агрономше и обратно. Привораживали его женщины любимые и родные. Опаивали, одурманивали, обманывали пока его любушка не умерла во время преждевременных родов.

После похорон Васильков в себя не пришел. К жене не вернулся. Говорят, сошел с ума. Стал жить у берез на поле. Ночевал там до самых морозов, а потом и вовсе пропал.

В усадьбу Василькова привезли спустя восемь лет. Сильно пил. Дважды лежал в психоневрологическом диспансере, жил на улице. Ничего не помнит. Никого не любит. Мария умерла, но ему все равно.

Васильков не красиво состарился. Побитый жизнью и алкоголем сморщенный худой сутулый старик с седыми волосами, седыми бровями и ресницами. Руки трясутся, злой и безумный. Он хочет в отпуск, куда-то туда, где хорошо, туда, где его любили, где он хоть кому-нибудь нужен.