Лет восемь тому назад пытался отредактировать одно произведение.

"Он подошел к ней в самолёте, чтобы освидетельствовать".

Автор до усирачки стоял на своём. Это была новая пытка Мюллера.

"Это я написал верно! Имеется в виду — вежливо поздороваться!". И вопил: да я 30 лет назад защитил кандидатскую по филологии! "Как вы смеете меня править!!!111".

(Я сразу подумал о степени деградации.)

Я уже даже ехидно переспрашивал у него: «А сей эксперт имел лицензию, и, кстати, какую — на освидетельствование? Фразеологический оборот такой: "засвидетельствовать почтение"».

Нет, не пробиваемо...

Ещё жутко ругался, как это я вношу ТАК МНОГО правок в его нетленное творение! Ведь он сам как-то перечитывал своё произведение и много чего исправил!

...Едва ли не впервые в своей деятельности вернул ему аванс. А на следующий день мне пришло электронное письмо от того, кто исходный текст присылал. Там значилось: "По ошибке я вам отправил не самый актуальный текст. Есть уже откорректированный...". Я безмолвствовал.

Но чемпионом по правкам был один не автор, а составитель. Он ничтоже сумняшеся искал в Сети инфу по своей тематике. Распечатывал сии страницы из Интернета. Видимо, зачёркивал ненужное.

И ЗАНОВО НАБИРАЛ с таких распечаток.

В итоге на 200 страницах я выявил примерно 2500 (Две тысячи пятьсот) ошибок.

Этот тоже вопил: "Откуда?! Откуда столько?!". Но при виде напрочь исчёрканных красной пастой страниц успокоился.

Причём я отдал первую корректуру, её внесли в фирме, которая взялась распечатать ему небольшой тираж. И я попросил распечатку и снова ещё нашёл ошибки, включая ошибки внесения моих первых правок. И отвергнутые автором мои первые правки.

Запомнил того автора по противодействию слову "комендор". Он написал "командор". А речь шла о кораблях и их артиллерии. Что-то вроде "комендоры уверенно распоряжались...".

Так вот комендор — это старший артиллерийской палубы (или орудия), а командор — военачальник в общем. Я дважды правил на "е", всё равно книга вышла с "а".

Ещё правил текст для автора из соседнего областного города. Её упросили передать на корректуру, так как ошибки выпрыгивали из распечатки. Решительно утверждала: "Да что там МОЙ ТЕКСТ править, там вряд ли и три ошибки найдутся".
Я стал править, мне сразу передали вопрос автора: "Есть ли ошибки?". Я честно умножил в среднем штук 7 ошибок на количество страниц А4 формата (120) и сообщил, что их как минимум 800 штук. Мне передали, что автор взвилась: "Такого не может быть!!!111". По получении исчёрканной распечатки притихла.

О, я помню, как первую книжку отдал в издательство. Сижу, жду предпечатную версию на согласование. Жду. Жду. Не выдерживаю, иду к своему... ну допустим, агенту. Задаю глупые вопросы. В ответ получаю: "А зачем тебе?" Пришлось немножко повысить капс: "НАДО". Откуда-то из недр издательского процесса мне выцарапывают и присылают файл. Я открываю...

Вот чес-слово, друзья знают меня как человека вежливого, тихого и незлобивого. Но в тот день я орал, заплетал в три загиба и лупил стенку. Человек-редактор выкинул из текста все лор-специфичные термины (жанр книги — городское фэнтези со своей мифологией), переврал половину имён и надругался над манерой речи персонажей, лишив каждого из них тщательно продуманной личности. По сути, это уже была не моя книжка, это был тот самый мертвец, подвергнутый макияжу.

Я откатил всё, как было — естественно, согласившись с правками грамматики. По каждому кейсу приложил обильные примечания, почему автор сделал так, а не иначе. Отправил этому человеку-редактору, вежливо попросив принять во внимание. В ответ получил: "Ой, иди нахуй, писака доморощенный. Ты не Толстой, увянь и не пахни". Насладился, переслал переписку товарищу агенту. И тот, похоже, сам проникся настолько, что призвал в чат главреда проекта.

Главред, как ни удивительно, согласилась с большинством моих претензий. Мы в атмосфере сотрудничества и дружелюбия пришли к общему знаменателю, отправили текст в печать, пожали руки. На прощание я получил предложение самому пойти к ним редактором в штат. Вежливо отказался: в то время меня занимали иные проекты.

Но к профессии "редактор" я теперь отношусь с бо-о-ольшим предубеждением. Ибо нефиг из живого текста делать намарафеченного покойника.

Перед отпуском всегда пытаюсь подшабашить и беру рукописи на редактуру. Начинающие авторы не могут приткнуться к приличному человеку, который посмотрит на них добрыми глазами, широко раскроет объятия, поцелует в макушку и скажет: «Сожги эту дрянь, письменность придумана не для тебя». Поэтому попадают ко мне.

Я никого не мучаю в вопросами о добре и зле. Читаю присланное по диагонали, потом убегаю в рощу, инфернально хохоча, поостыв, сажусь за редактуру и начинаю прилежно портить чужой труд. Нахожу дыры в сюжете, недоработанность образов, бедность диалогов и недостатки стиля. Предлагаю исправления. Нет, я не льщу себе сравнениями с докторами, которые могут пришить кому-то новую ножку. Я скорее патологоанатом, который пишет заключение, отчего скончался, не приходя в сознание, очередной самодельный рассказ или повесть. Патологоанатом не пишет «пить надо было меньше». И в моих выводах нет рекомендаций убиться об стену. Я трудолюбиво описываю, какой макияж улучшит внешний вид дорого покойника.

Так произошла моя очередная встреча с прекрасным. А поскольку я сначала пару лет жду, не получит ли рукопись Букера или хотя бы приз зрительских симпатий на фестивале в деревне Концы, то новые перлы будут позже, когда время нас рассудит, а пока – бережно сохраненная консерва прошлых лет. Жанр – повесть. Сюжет – служебный роман.

«Похолодело в нутре», - пишет тот начинающий автор предпенсионного возраста. Предлагаю поправить на «почувствовал холод внутри». Отказывается! Мол, есть прекрасное слово «нутро». Видимо, оно точно отражает то место, где в главного героя засунут термометр его богатых эмоций.

«Она впилась в нервы, струящиеся из его глаз». Уточняю: «Штоблять А что хотел сказать автор?» «Это она так внимательно на него посмотрела, а он был напряжен», - недоуменно отвечает автор. Типа, девушка, вам бы подучить биологию прежде, чем браться за чужой литературный труд, второй раз приходится объяснять простейшие вещи.

«Природа дала ему поджаристое телосложение». В третий раз уточнять не буду. Просто сразу дайте два, блин.

«…и черты его стухли». Посмотрела бы я на автора, если бы ему сначала жарили телосложение.

«Она бросала на него злостные взгляды». Так он в нее струячил нервами! (Сразу вспомнилось из не-моих находок: «Я дал кобыле шекелей, и она таки поскакала на врага»).

«Она обрабатывала крупную рыбу сладким голосом». Из серии «Украла этот рецепт у инопланетного шеф-повара и готовлю каждый день! Соседи вешаются!».

«Бумага на ее глазах бредила непонятными цифрами». А на моих – буквами. К слову сказать, там бумага бредила еще и жопами. В прямом, граждане, смысле: в кульминационной сцене герой и героиня совокупляются на принтере, который от этой страсти не разваливается, а начинает самопроизвольно работать и распечатывает задницу героини с характерной татуировкой. Этот лист потом нашла в принтере жена лиходея.

Редактуру я тогда, конечно, сделала. При мысли о новой у меня, как обычно, похолодело в нутре, но глаза боятся – а руки хотят на море.

Блин, ну у вас же целый отдел редакторов сидит! Они там чаи весь день гоняют за бабки?!
"Михайло (раз он у вас в первом представлении на О, он не склоняется) ИванычА"
"Настасьи ПетровнЫ"
Я уж промолчу о том, что она была, вроде, Потаповна, но раз у вас "по мотивам"...

Книжка для малышей, которые только УЧАТСЯ говорить.
Увольте, нахрен, свою Котятову и наймите школьницу, она больше пользы принесёт.

Во время редактирования текстов я заметила, что многие люди путают, в каких случаях ставится двоеточие, а в каких тире. На самом деле всё очень просто:

Если разбить предложение на причину и следствие, то в случае, когда причина находится в первой его части, ставится тире. Если причина оказывается во второй части предложения – двоеточие. Примеры:

Коробочка идеально подойдёт для упаковки Вашего подарка: в неё можно положить конфеты, ювелирные украшения, косметику.

На этом этапе недостаточно информации – мы не можем сформировать для Вас заказ.

Наглядно это правило представлено на схеме.