Имена трёх инженеров, ушедших в водолазных костюмах под раскалённый ядерный реактор Чернобыля, и спасших всю Европу: Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов
Лишь через пять дней после взрыва, 1 мая 1986 года, советские власти в Чернобыле сделали страшное открытие: активная зона взорвавшегося реактора все еще плавилась. В ядре содержалось 185 тонн ядерного топлива, а ядерная реакция продолжалась с ужасающей скоростью.
Под этими 185 тоннами расплавленного ядерного материала находился резервуар с пятью миллионами галлонов воды. Вода использовалась на электростанции в качестве теплоносителя, и единственным, что отделяло ядро плавящегося реактора от воды, была толстая бетонная плита. Плавившаяся активная зона медленно прожигала эту плиту, спускаясь к воде в тлеющем потоке расплавленного радиоактивного металла.
Если бы это раскаленное добела, плавящееся ядро реактора коснулось воды, оно бы вызвало массивный, загрязненный радиацией паровой взрыв. Результатом могло бы стать радиоактивное заражение большей части Европы. По числу погибших первый чернобыльский взрыв выглядел бы незначительным происшествием.

Так, журналист Стивен Макгинти (Stephen McGinty) писал: «Это повлекло бы за собой ядерный взрыв, который, по расчетам советских физиков, вызвал бы испарение топлива в трех других реакторах, сравнял с землей 200 квадратных километров [77 квадратных миль], уничтожил Киев, загрязнил систему водоснабжения, используемую 30 миллионами жителей, и на более чем столетие сделал северную Украину непригодной для жизни» (The Scotsman от16 марта 2011 года).

Школа российских и азиатских исследований в 2009 году привела еще более мрачную оценку: если бы плавящаяся сердцевина реактора достигла воды, последовавший за тем взрыв «уничтожил бы половину Европы и сделал Европу, Украину и часть России необитаемыми на протяжении приблизительно 500 тысяч лет».

Работавшие на месте эксперты увидели, что плавившееся ядро пожирало ту самую бетонную плиту, прожигало ее — с каждой минутой приближаясь к воде.

Инженеры немедленно разработали план по предотвращению возможных взрывов оставшихся реакторов. Было решено, что через затопленные камеры четвертого реактора в аквалангах отправятся три человека. Когда они достигнут теплоносителя, то найдут пару запорных клапанов и откроют их, так чтобы оттуда полностью вытекла вода, пока с ней не соприкоснулась активная зона реактора.

Для миллионов жителей СССР и европейцев, которых ждала неминуемая гибель, болезни и другой урон ввиду надвигавшегося взрыва, это был превосходный план.

Чего нельзя было сказать о самих водолазах. Не было тогда худшего места на планете, чем резервуар с водой под медленно плавившимся четвертым реактором. Все прекрасно понимали, что любой, кто попадет в это радиоактивное варево, сможет прожить достаточно, чтобы завершить свою работу, но, пожалуй, не более.

Советские власти разъяснили обстоятельства надвигавшегося второго взрыва, план по его предотвращению и последствия: по сути, это была неминуемая смерть от радиационного отравления.
Вызвались три человека.

Трое мужчин добровольно предложили свою помощь, зная, что это, вероятно, будет последнее, что они сделают в своей жизни. Это были старший инженер, инженер среднего звена и начальник смены. Задача начальника смены состояла в том, чтобы держать подводную лампу, так чтобы инженеры могли идентифицировать клапаны, которые требовалось открыть.


Работники героически справились с заданием в кратчайшие сроки. Хотя им довелось пройти участки с очень высоким радиационным давлением, лучевая болезнь обошла всю троицу стороной. Более того, все они продолжили работать на ЧАЭС уже после самой аварии. Они настоящие герои!

27 сентября - годовщина со дня взрыва в 1991 году ракеты на борту "ТК-17" ("Архангельск"), которым в то время командовал капитан 1 ранга Игорь Гришков. Как говорит сам капитан: «эту дату я считаю вторым днем рождения экипажа и корабля и днем победы экипажа над трудно укротимой силой огня и над той задницей, которую пытался преподнести экипажу злой рок судьбы».

Из статьи Николая Черкашина «Огненное погружение»:

«27 сентября 1991 года в Белом море горел самый большой в мире атомный подводный корабль – тяжелый ракетный крейсер из семейства «Акул» ТК-17.

Контр-адмирал Виталий Федорин, стоявший на мостике обеспечивающего судна, рассказывал:

- Сначала я увидел, как в воздух взлетела массивная крышка ракетной шахты № 3 и скрылась из видимости. И тут же полыхнул столб пламени и дыма. Горела почти что стотонная ядерная ракета… Горела обрезиненная палуба крейсера. По всем законам борьбы за живучесть подводная лодка при любой аварии должна всплывать в надводное положение. А тут – погружение. Мы гадали: пробоина в прочном корпусе, не иначе… Тогда это последние мгновения грозного корабля…

Рассказывает командир ТК-17 капитан 1 ранга Игорь Гришков:

- Это были плановые стрельбы ракетой по береговому полигону… 27 сентября 1991 года в 19 часов начали предстартовую подготовку. И тут во время посекундного отсчета на мнемосхеме тревожно замигала лампочка: «автоматическая отмена старта» - как потом выяснилось, из-за заводского дефекта в ракете. Я приказал всплывать, чтобы дать радио на береговой КП. С приходом на перископную глубину крейсер сотрясли три мощных – один за другим – удара. Первая мысль – всадили выдвижные устройства в днище обеспечивающего судна. Абсурд – оно осталось у нас по корме.

Заместитель командира по политчасти капитан 2 ранга Сергей Шабовта:

- Отмена старта - у нас такого еще никогда не было! Шок от срыва стрельбы был мгновенным. Сразу же последовали команды на отбой стрельбы и на срочное всплытие. Но тут все команды в центральном посту перекрыли нарастающий рокот и сильная вибрация корпуса. Мы сразу поняли: в пусковой шахте вопреки отбою стрельбы сработал ракетный двигатель…

Формально командир сделал все, что от него требовалось: всплыл, дал радио… Теперь надо было тупо стоять, то есть дрейфовать, и гореть, ожидая, когда из Северодвинска придут аварийно-спасательные суда. Стоять и ждать… Но Гришков прекрасно понимал, чем может закончится такое стояние. В смежных с горящей шахтах уже могли греться боевые блоки других ракет. А потом и эти ракеты начнут срабатывать и подрываться, полетят во все стороны разделяющиеся боеголовки, ракетный град накроет акваторию Белого моря, обрушится на многонаселенный Архангельск и Северодвинск с его крупнейшей в мире верфью… Это будет похуже Чернобыля!

В любую секунду могли рвануть от перегрева и баллоны ВВД – воздуха высокого давления. А в каждом – по 400 атмосфер, те еще бомбы!

Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Начали прогорать сальники на выдвижных антеннах и перископе, ядовитый дым пошел в самый большой и густонаселенный - 19-й отсек. Эта беда лишала корабль возможности погружаться – ведь через круговые щели выгоревших сальников вместо дыма хлынет вода. Именно по такой причине ушел навсегда под воду злосчастный «Комсомолец» (К-278), на котором служило немало друзей Гришкова…

Только погружение могло прекратить пожар. Но погружаться было нельзя, потому что на крейсере был перерасходован запас сжатого воздуха для аварийного всплытия.

Погружаться было нельзя и потому, что корабль почти лишился хода: в ограждение (насадку) винта правой линии вала попали остатки взорвавшейся ракеты, левая линия вала давала не более 40 оборотов в минуту с угрожающим при этом стуком. Все это значило, что рассчитывать на гидродинамическую подъемную силу рулей и корпуса не приходится. Без хода с непродутым балластом крейсер не всплывет.

Погружаться было нельзя потому, что все руководящие документы, а главное - здравый смысл запрещали уходить под воду в любой аварийной ситуации. Окончательное решение было за командиром, и капитан 1 ранга Гришков его принял. Он отдал приказ на погружение.

Гришков приказал изолировать командный модуль от боковых переходов, приказал выставить в смежных отсеках рубежи обороны, а всем личному составу центрального поста и 19-го отсека надеть индивидуальные спасательные аппараты. Это было скорее ритуальное, чем реально спасительное действие: натягивали маски, сознавая: если лодка ляжет на грунт, из этого стального склепа никому не выйти – крышка люка намертво приварилась к зеркалу комингса. ТК-17 ушла за перископную глубину, но и этого хватило, чтобы гигантский пожар сразу стих. Вода, конечно, хлынула и быстро стала затапливать трюм командного модуля. Ее откачивали, пытались забивать щели…

После было всплытие. Ударами кувалды отбили приварившуюся крышку люка, выбрались наверх. Подводный крейсер смог вернуться в базу своим ходом. Ход давали не основные – заклинившие- винты, а подруливающие устройства. Шли со скоростью пешехода – в три узла, но все же самостоятельно прибыли в Северодвинск.

Член Верховного Совета России от Архангельской области А.Н. Буторин, осмотрев аварийную лодку, направил Председателю Верховного Совета свое заключение:

«Масштаб предотвращенной катастрофы грандиозен. Была реальная угроза взрыва атомной лодки с ядерным боеприпасом, в результате которого практически ВСЯ (!) акватория Белого моря могла быть подвергнута радиоактивному заражению. И, как следствие, все поселения по его берегам, должны были свернуть свою жизнедеятельность. Этих циклопических бедствий не случилось, благодаря героическим, смелым и решительным действия командира!». Буторин уже тогда, в 1991 году, предлагал присвоить капитану 1 ранга Гришкову звание Героя Советского Союза.

ТК-17 после ремонта нарекли в честь спасенного города «Архангельском». Сегодня «Архангельск» собираются резать «на иголки». Экипаж, который спас корабль и себя, пробыл в забытье 24 года, был представлен к наградам, но не награжден и был благополучно забыт всеми большими начальниками».

Попался интересный видеоролик, рассказывающий про «Зону Руж» («Красная Зона») – французский вариант Чернобыльской зоны отчуждения. Причем, появилась она лет на семьдесят раньше советской, и занимает территорию по площади равную Парижу. Это примерно раза в полтора меньше Чернобыльской зоны.

Самое любопытное, что даже спустя сто лет после своего появления «Зона Руж» по-прежнему смертельно опасна для людей и большей части жизненных форм. И радиация здесь совершенно ни при чем – люди умудрились угробить эти земли безо всяких ядерных бомб и аварий на АЭС, задействовав химическое оружие массового поражения.

Дело в том, что именно в этих местах в 1916-м состоялась самая массовая бойня первой мировой – битва при Вердене, названная впоследствии «Верденской мясорубкой». Она длилась почти год – триста дней, в течение которых французские и немецкие солдаты увлеченно крошили друг друга в фарш, активно применяя свежеизобретенные огнеметы, гранатометы и снаряды с отравляющими боевыми веществами. И попутно уничтожая в ноль весь окружающий ландшафт: от городов и деревень – до лесов и сельхозугодий.

В итоге, обе стороны потеряли около миллиона человек, но ни Франции, ни Германии «Мясорубка» не принесла никаких тактических результатов – к декабрю 1916 года линия фронта вновь оказалась там же, где и была в первый день битвы.

После окончания войны Франция столкнулась с большой проблемой – территория «Верденской мясорубки» была усыпана бесчисленными неразорвавшимися боеприпасами, останками людей и животных. А сама земля по виду напоминала лунный пейзаж – такой же безжизненный и пугающий. Не зная, как справиться с этим всем ужасом, власти быстренько объявили о создании запретной зоны и отгородили ее заборами с колючей проволокой.

Даже сейчас туда точно не стоит соваться: в земле до сих пор лежат сотни тысяч химических бомб, пусть и ржавых, но не утративших своей смертоносности. А содержание свинца, мышьяка, ртути и цинка в воде и почве просто зашкаливает.

Конечно, часть территории «Зоны Руж» на данный момент уже обезврежена, но с нынешним темпом очистки полной дезактивации этих земель придется ждать еще лет триста, как минимум.

Кстати, во Франции существование «Красной Зоны» принято замалчивать: стране невыгодно говорить в открытую о такой проблеме – а то мировое сообщество еще решит, что часть французских фермерских хозяйств расположена слишком близко к «Зоне» и их продукция опасна для здоровья. И заодно начнет требовать постоянных отчетов о состоянии «Зоны Руж» – прямо как о Чернобыле.

О, и еще такой момент: многие историки разделяют мнение, что химическое оружие после первой мировой запретили вовсе не из гуманных побуждений. На самом деле, страны просто увидели воочию, что его применение несет больше вреда, чем пользы: какой смысл завоевывать с помощью отравляющих бомб территорию противника, если эта самая территория потом не пригодна к жизни ближайшие пару сотен лет?

Офицер СОБРа Росгвардии и представитель силовиков Украины на ЧАЭС

Вот что нам пишет Сергей Колясников:

Вот это бомбануло!

Продюсер фильма "Чернобыль" Александр Роднянский назвал обзоры BadComedian "мусором". "Я никогда не смотрю эти обзоры. Странно, любя кино и читая о нем хорошие книги, смотреть подобный мусор", – заявил продюсер. "Поверьте, я не против критики. Но мне неприятна реакция гопников", – подчеркнул Роднянский, добавив, что считает блогера некомпетентным и необразованным человеком. Он также уточнил, что не возражает против того, что BadComedian высказывает свою точку зрения, а пользователи могут смотреть его блог, если не в состоянии мыслить самостоятельно.

Ну то есть Евгений Баженов - необразованный и некомпетентный гопник, а его зрители, то есть мы с вами, неспособны думать самостоятельно.

Зато Роднянский и Козловский, снявшие за 700 миллионов государственных рублей провалившиеся в прокате русофобские помои про обоссавшегося от страха первого космонавта Юрия Гагарина и продажных трусливых чернобыльских ликвидаторов - молодцы и умницы.

Помои "компетентных" Роднянского-Козловского, стоившие госбюджету без малого миллиард, посмотрели 1,5 млн зрителей. А у ролика "некомпетентного" Евгена уже почти 5 млн просмотров: https://www.youtube.com/watch?v=6U9HYTyTlVw

Фонд кино и Министерство культурки РФ могут быть довольны очередной отличной инвестицией в русофобию.

P.S. Пишут, что Роднянский сейчас продюсирует фильм про русских наемников в Сирии. Видимо успех "Туриста" не дает покоя. Несложно представить, какое дерьмо будет снято. Премьерный показ можно сразу в Госдепе США проводить.

via