«На днях в Эрмитаже, первый раз в жизни, ел устриц… Вкусного мало. Если исключить шабли и лимон, то совсем противно.»
А. П. Чехов

С земли еще не сошел снег, а в душу уже просится весна. Земля холодна, грязь со снегом хлюпает под ногами, но как кругом все весело, ласково, приветливо! Воздух так ясен и прозрачен, что если взобраться на голубятню, то, кажется, увидишь всю вселенную от края до края.

Антон Чехов — цитата из книги «Весной»
Glubinov

В пору моего детства, на первом этаже нашего дома жил дворник.
Комнатейка небольшая, даже изначально видимо была создана для "технических служб".
Ах, да! Прошу прощения, видимо придется с самого начала рассказать.
Дом наш был старинный, дореволюционной постройки, и принадлежал изначально одному человеку.
Три этажа, всего шесть квартир, коммунальных разумеется. А всего жильцов в доме было человек пятнадцать, из них пятеро точно были детьми.
На втором этаже, где мы жили, находилась спроектированная с построения дома кухня, кладовая, ванная комната, а остальное занимали несколько залов анфиладой, которые впоследствии поделили стенами.
То есть, в других квартирах, кухни и санузлы пришлось делать заново.
На первом этаже большой зал с парадной лестницей, а остальные помещения были предназначены для прислуги. И тоже, всё пространство было разделено стенками, была оборудована кухня, и уборная. А вот ванная комната, была только у нас, в нашей квартире. Как сейчас помню, облицованные белыми с синими узорами стены, огромную ванну с львиными ножками, и невероятную дровяную колонку.

Кстати, так и осталось невыясненным, для кого была сделана каморка на чердаке. Но там явно кто-то жил в те времена.
Скудная кровать, корявый столик, и отчего-то огромное зеркало, вписанное в комод.

У нас был двор, где росли яблони и вишни, там же находились технические постройки, вроде бетонного сарая, или гаража (и до революции были машины).

Ну, и был у нас дворник. Татарин.
Моя бабушка , весьма значительная тогда фигура по линии гинекологии и акушерства в Питере, всегда с ним вела себя очень любезно, и по моему, даже по приятельски.
Впрочем, дворник наш всю блокаду прожил там же, в нашем доме, и я помню, как на праздники он выходил в пиджаке, где в ряд висели золотые медали.
Так что, с нашей бабушкой, они знали друг друга чёрт знает сколько лет.
Да! Отвлёкся, простите.
Звали дворника Назар. Не могу сказать, татарское это имя, или все так привыкли его звать, но вот... Назар. А отчество я не помню ((...

Жил Назар один, бобылем. Я много раз бывал у него в комнатушке, там всего метров десять было. Вот прямо именно, что комнатушка.
Для нас, для детей, он заливал каток, строил из досок горку каждую зиму, ремонтировал качели и песочницу. Летом же, он ухаживал за одичалым садом двора, обрезая лишние ветки, убирая листья из фонтана, и прочее... Да и вообще, человек он был незаменимым в бытовых делах для всех. И сантехник, и электрик, и плотник... Сто профессий было ему подвластно, как мне кажется.
Вот вдруг велосипед починить? Да пожалуйста, и ключи есть, и клей для камеры. У кого-то машина барахлит? И тут дворник был на высоте —например над карбюратором нашей двадцать первой только он был властен!
Он знал дом и нас всех досконально. Да что там! Моя мама родилась при нём, мы с колясок улыбались и пускали ему пузыри.
И потом, когда в возраст входили, он как-то незаметно, но незаменимо был в нашей жизни. В жизни дома. Он знал всё, и всех. Сейчас странно об этом думать, меня испортило нынешнее время, время подозрений и меркантильности. Но тогда... Тогда это было настолько естественно, что даже мыслей не возникало.


К чему такое длинное предисловие?
А к тому, что в праздники было принято собираться всем домом, и в каждой квартире накрывались столы, но был и один общий стол, который ставился на бывшей парадной лестнице, на её просторной площадке, которую в обычное время заставляли сундуками, велосипедами, и даже мотоциклом.
В преддверии нового года, весь скраб убирался, наш дворник притаскивал из подвала длинный овальный стол, где под гнутые, толстые ножки приходилось подкладывать пятачки из кожи от старой обуви. Там же ставилась большая ёлка, за которой моя мама ездила на служебном автобусе в лесничество. О, эта ёлка была живая... Высотой под что потолок, во все свои четыре метра! И украшали её всем домом.
Я никогда не забуду эту суету... Откуда-то из антресолей, или из шкафов, или из под потолков доставались коробки, где переложенные ватой, лежали хрупкие фигурки...
Ритуал соблюдался строго. Все знали, чья гирлянда из трубочек и бусинок будет накручена на ёлку. Кто подвешивает густо-красные шары, и длинные морозные сосульки. Кто делает снег из ваты...
Но только наш дворник завершал всё это действие, притащив деревянную стремянку, и водрузив рубиновую звезду на навершие ели.
Боюсь, я опять увлёкся, и потерял суть своего рассказа...
Впрочем, может и нет необходимости возвращаться к начальному посту. Наверное, уже и не надо. Ни к чему.
Я хотел рассказать о том, как накрывали общий стол, кто и что готовил по негласному, испокон лет соглашению. Какие были блюда, какие напитки...
Всё же, упомню, что для нас, для детей, накрывался отдельный стол. Но всё как у взрослых! Разве что, вместо шампанского, в толстые гранёные фужеры наливали лимонад.
Наверное весь смысл моего рассказа в том, что мы, как и герой Чехова, бегали потом все каникулы по квартирам, и лопали всё то, что было заготовлено на праздник, но осталось несьеденным.
А вот больше всего, нам было нужно зайти к Назару. Знаете почему?
Потому что он, невероятным образом, умудрялся сохранить до нового года АРБУЗ.
Уж как он это мог сделать, я не знал. Сейчас, я понимаю, что арбуз можно сохранить. Но тогда!
Тогда это было чудом. Морозной зимой, впиваться в хрустящюю арбузную мякоть... Вдыхать аромат лета, когда за окном всё в снегу, и ты сам в тёплом пальто и валенках...

Хм... Такая история.
Назар умер в 1976 году, осенью. Провожали его всем домом. Похоронили на Серафимовском кладбище. Родных у него не было.
Только мы...

Съел кусок пирога, выпил рябиновой и пошёл на Садовую к Изюмову… У Изюмова холодного пива выпил… в горло ударило… От Изюмова к Кошкину, потом к Карлу Карлычу… оттеда к дяде Петру Семёнычу… Племянница Настя шоколатом попоила… Потом к Ляпкину зашёл… Нет, вру, не к Ляпкину, а к Дарье Никодимовне… От неё уж к Ляпкину пошёл… Ну-с, и везде хорошо себя чувствовал… Потом у Иванова, Курдюкова и Шиллера был, у полковника Порошкова был, и там себя хорошо чувствовал… У купца Дунькина был… Пристал ко мне, чтоб я коньяк пил и сосиску с капустой ел… Выпил я рюмки три… пару сосисок съел — и тоже ничего… Только уж потом, когда от Рыжова выходил, почувствовал в голове… мерцание… Ослабел… Не знаю, отчего…

А.П. Чехов, "Новогодние великомученики"