Разрешить штрафовать собачников не убирающих говно за своими. Владелец камеры во двор/отправитель видео получает 30% от штрафа, 30% идёт в питомники животных, 40% государству. За повторное нарушение штраф умножается на 2.

Не так давно была такая ситуация, пришли с ребенком на детскую площадку, а там торчит шуруп в одном из мостиков, вот такой.

Руками не сдвинуть, с собой только ребенок, в округе даже деревяшки нет, чтобы накрутить на него. Подумал, а что вообще нужно делать в такой ситуации? Набрал 112, объяснил ситуацию, отправили в департамент ЖКХ, телефон сказали. Набрал им, объяснил ситуацию, заявку приняли. Через час перезвонили, уточнили место, прям выясняли где именно (конечно 20 м2 просто так не осмотреть) и... устранили проблему! Прям вот так, приехали приехали и убрали шуруп. И это в выходной день.

К чему я это? На площадку мы пришли не первые, она вообще довольно популярная у детей, так как находится в парке. Народу там хватает. Шуруп, явно, я не первый заметил (большинство родителей просили детей там бегать аккуратнее), а вот позвонил первый (возможно единственный). К счастью, я редко сталкиваюсь с необходимостью вызывать на улице всякие службы (полицию и/или скорую на ДТП), но каждый раз оказываюсь не первым на месте проблемы и первым кто звонит. Даже на вопрос "Звонили?" часто слышу "не знаем как с сотового" или просто "нет".

Так что же такое гражданская позиция? Когда все должны или когда нужно приложить немного усилий ради самих себя?

https://t.me/memezya/3452

Весна – пора расцвета природы. Время красоты и любви. И хочется радоваться ей и лететь навстречу жизни.

Но это только если ты не солдат-первогодок в мрачной и пугающей тебя учебке, про которую не то, что легенды ходят, а сочиняются кошмарные истории почище «Чёрного дембеля». И тебе про эти ужасы и отец рассказывал, и дед тоже. Потому что они тоже в этой учебке мучились.

А ты дурак, не верил им, лентяйничал, не поступил куда ты там поступал. Веселился, пока в мрачном, выкрашенном в зелёную краску помещении тебе не вручили документ с печатью. А сверху написано: «Повестка». Военком – обязательно усатый, благоухающий тройным одеколоном и фруктовой жвачкой, по-отечески похлопал тебя по тощему плечу.  И поехал ты Родине служить.

И теперь тебе восемнадцать. И это твоя восемнадцатая весна, пик твоей гормональной чувствительности и трепета нежной души. А тебе все эти трепеты побоку. И любовь побоку, и красота. И птички эти треклятые, чтоб их отравляющим газом «зарином» накрыло. А в следующую весну скорее всего будет тоже самое, но в следующую весну долгожданный дембель будет уже на носу, и свобода замаячит в поле зрения. И будет легче.

А сейчас – сожми зубы, терпи и ругай себя за глупость, лень и плохие оценки по физике. Вот поступил бы в универ, сейчас к летней сессии бы готовился, а не вот это вот всё.

А мне было двадцать восемь. Не восемнадцать, конечно, как большинству военнослужащих в нашей части, но весенние трепеты я ощущал всей своей лейтенантской душой. И вечером дома ждала меня юная жена. Но это вечером. А в понедельник утром ждал меня тоскливый забор части и романтические отношения с командованием, потому что на прошлой неделе в медпункт загремели два бойца с кишечной инфекцией. Кто виноват? Правильно.

Но это так, лирическое вступление к истории.

Раннее весеннее утро. Мы с начмедпункта Сашей, позёвывая, бредём вдоль бесконечного серого забора части. Птички поют, почки распускаются, мать-и-мачеха на газонах желтеет (а вот это уже непорядок). А навстречу нам, фильтруя прохладный воздух юными, но уже прокуренными лёгкими, грохочет подразделение бойцов.

Впереди неугомонный «физрук» Лёха. Лицо радостное, краснощёкое, выдох активный, вид бодрый, аж противно. Бойцы, в принципе, наши чувства к Лёхе разделяют, но им по субординации не положено проявлять это внешне. Поэтому бегут с кислыми минами и матерятся строго про себя.

- Медицина, привет! – радуется нам физрук. – Кофейку плеснёте?

- Плеснём, забегай, - кивает ему Сашка.

Физрук нас любит и пытается с нами дружить. И не корысти ради, хотя половинит наш запас кофе с завидным постоянством. А по той причине, что кроме нас дружить ему в части особо не с кем. Всевозможные подполковники-майоры уже заматерели, погрязли в жёнах-детях-огородах. Да и дружить со старшими по званию как-то неудобно. Стеснительно. Из лейтенантско-капитанской молодёжи в части только два занятых по самые макушки старлея-технаря. Они дружат только между собой и чужих в своё царство железа и соляры не допускают. А вот медицина почти вся, за исключением начмеда, молодая. Только из медвуза.

- Давайте и вы с нами! – успевает на ходу предложить Лёха.

Мы отвечаем неопределённо. То ли ссылаемся на загруженность и работу, то ли просто посылаем этого радостного идиота в далёкое путешествие. Но это уже не важно. Лёха уносится в зарю, а мы бредём с испорченным настроением. В такое серое утро даже шевелиться лень, и Лёха своей бодростью конкретно бесит.

Рывком преодолеваем забор части, чтоб не идти лишние полкилометра через КПП. Вот и зарядка на утро. Взятие препятствия и выпутывание рукава кителя из колючей проволоки. Заползаем в медроту. К моему удивлению и облегчению очереди перед окошком приёма анализов не наблюдается. Неужели в нашей доблестной армии у всех с утра всё в порядке со стулом? Неожиданный сюрприз. Наконец будет время бумажками заняться.

- Как построение закончится, ты ко мне поднимайся, - предлагает Сашка. – Надо организм кофейком взбодрить.

- Сейчас тебя на построении командир взбодрит, - отвечаю я. – Но от кофе не откажусь.

- За что? – удивляется начмедпункта. – У меня всё в порядке. Вчера последнего бойца выписал.

- За это и получишь, - накаркал я.

Отзваниваюсь в Центр по военному телефону. Сегодня в столице дежурит мой однокашник Ваня, поэтому можно пошутить.

- Юстас-Центру, - понизив голос, сообщаю я. – На вверенной мне территории проникновения иноземных лазутчиков не наблюдается. Приказом командования части запрещено чихать, кашлять и предавать Родину. План на сегодня – продолжаем разработку волшебного элексира под кодовым названием «Мир во всём мире». Приём.

- Паша, - вкрадчивым голосом отвечает Иван. – Ты с вечера такой весёлый, или уже с утра?

- Ваня, - отвечаю я. – Ну утро же. Весна, гормоны и ферменты. Чего ты такой мрачный?

- Утро, - кисло отвечает старлей. – Командир двадцать минут назад пришёл и с порога так всех присутствующих выдрал, что у меня все гормоны мигом пропали. Кроме адреналина, который сейчас из ушей хлещет. Вот, честное слово, попрошусь к тебе в леса. Там хоть от начальства далеко.

Воистину, если с утра у вас плохое настроение и нежелание служить в армии, то послушайте тех, кому хуже, чем вам. Мигом настроение поднимается.

А тут ещё и Саша звонит.

- Ну ты где? Кофе кипит.

- Бегу, бегу.

Взлетаю в медпункт. Сашка разливает кофе по кружкам. Следом за мной в кабинет втискивается шумный и ароматный физрук.

- А мне?

- Лёха, ты бы хоть в душ забежал.

- А-а, сейчас кофе выпью и забегу, - машет рукой физрук. – Наливай, медицина.

Налили, мы не жадные.

Физрук шумно отхлебнул из кружки, обжёгся и зашипел.

- Ну что за бл..во в нашем городке творится!

Оригинальное начало. Саша тут же отставляет свою кружку в сторону.

- Лёша, ну мы же не экстрасенсы. Давай подробности. Не интригуй.

- Вы спортплощадку нашу помните?

- Ну проходили мимо пару раз, - осторожно кивает Саша.

- Турники там надо покрасить, - добавляю я с вредностью вечного проверяющего.

- Прибегаю я на днях с бойцами на спортплощадку, - игнорирует меня Лёша. – Только устроились, подтягиваться начали. А тут с краю фифы нарисовались.

- Какие фифы? – ещё более оживился Саша.

Воистину, гормоны юности никакими офицерскими погонами не убить.

- Да симпатичные, б…! Ещё и при параде с самого утра! Боевой макияж, несмотря на противную погоду, куртки распахнуты, юбки короткие. Даже не миниюбки, а какие-то макси-трусы, честное слово. Только мелкие какие-то. Лет семнадцать, не больше.

- Ты бы поосторожнее, Лёша, - вздохнул Сашка. – Под таким макияжем можно легко перепутать. С виду – семнадцать, а может там и пятнадцати нет.

- Вам, медикам, лучше знать, - помрачнел физрук.

- Лолиты, - показал литературные знания Саша. – Бойцов твоих пассии?

- Да в том-то и дело, что ничьи. Просто мимопроходящие. Стоят себе, глазами хлопают. А моим бандерлогам много ли надо? Они от портретов британской королевы покой теряют. А тут – живые девки в шаговой доступности. Ветерок подул – духами по всей спортплощадке повеяло, ефрейтор Павлюченко с турника навернулся. А эти… леди… выпендриваются, хихикают.

- Короче, Лёша.

- Короче, у Вадика в хирургии два растяжения и один ушиб всего рядового. Ерёменко мимо брусьев пролетел. Но есть и плюсы. Ещё вчера мои бойцы в среднем пять-семь раз подтягивались. А сегодня меньше десяти никто не рванул.

- А Павлюченко?

- Что Павлюченко? Что ему сделается, он же ефрейтор. Отряхнул с головы асфальтовую крошку и дальше пошёл подтягиваться.

- Интересная история. Но пока не понятно, как нам на это реагировать.

- С сочувствием, товарищи офицеры. Потому как сегодня с утра опять фифы нарисовались. При этом в их рядах пополнение. Уже втроём пришли. Подругу привели.

- Лёша, мы не поняли. Ты жалуешься или хвастаешься?

- Я, граждане медики, излагаю факты. А вы уж сами решайте.

Слышим – Вадик снизу орёт. Значит после утренней гимнастики в присутствии «фиф» среди личного состава опять травмы.

- Павлюченко? – спрашиваем Лёху.

- Ивацкович. Ещё вчера этот толстопуз не мог два раза подтянуться. Сегодня ему третья фифа приглянулась, и он полез на турник геройствовать.

- Лёша, ты же офицер. Попросил бы дам удалиться, если они тебе так мешают.

Физрук посмотрел на нас с возмущением.

- Я так и сделал. Подхожу к ним и максимально вежливо, как и подобает офицеру нашей доблестной армии, говорю:

- Девочки, идите на х…. Вы мне всю физподготовку сбиваете. А они хихикают, губки свои напомаженные надувают. Ну не бить же в самом деле малолеток. Тем более женского пола.

- Проблема, - вздохнул Саша.

- Что-то мне с утра спортом заняться захотелось, - задумчиво говорю я.

- У тебя жена дома! – ревниво отвечает Лёха.

- Я только посмотреть, - парирую я.

На следующее утро обрядились с Сашкой в спортивные костюмы, заранее прибыли на спортплощадку. Смотрим – стоят красавицы. Форма одежды – самая боевая, как только их весенним ветром не продувает. Глазки нам издалека строят, сигаретки тонкие смалят. Разврат, да и только.

Тут и Лёха подоспел со своим личным составом. Заняли брусья-турники, сопят повышают обороноспособность Родины. Девчонки оживились, подтянулись ближе. В сторону солдат не просто глазками стреляют, а прямо пулемётные очереди выдают. Солдатам, закономерно, не до физподготовки. На «фиф» отвлекаются, в глазах – тоска и романтика. Их понять можно. Они уже три месяца так близко девушек не видели. Тем более в такой одежде. А весна же, романтика.

Девчонки аж цветут. То шнурок на ботиночке поправят, принимая соблазнительную позу. То хихикают. То в сумочках копаться начинают. Короче, ведут себя вызывающе.

- Ты глянь, какие сучки, - ворчит Вадик, толкая меня в плечо.

- Не завидуй, - отвечаю я ему.

- Да чему тут завидовать?! Малолетки малолетками. Ещё и с тонной штукатурки. Оно мне надо?

- Не понимаю, что они тут забыли.

- А это просто. Скучно им. Городок у нас небольшой, развлечений особо нет. Приличной девушке и выйти некуда, а уж неприличной так тем более. Вот они и развлекаются. Будят в сердце простого солдата нестроевое томление.

- Безобразие, - вздыхаю я. – Но пока ничего плохого я в этом не вижу.

Тут к нам Лёха рысцой подбегает.

- Нет, ну вы видите? Просил же вчера по-хорошему.

- Лёш, да чем они тебе мешают? Стоят и стоят. Наяды. Или дриады, не помню уже, что там в мифологии, - опять проявил неармейские знания Саша. – Смотри, как твои бандерлоги стараются.

- У меня из-за этих наяд уже перевыполнение плана по травмам. Да и что я им, театр? Цирк? Пацаны, скажите хоть вы им!

- А мы-то что? – удивился я. – Тебя они обхихикали, нас тем более пошлют.

- Придумайте что-нибудь, - ноет физрук. – Вы же медицина, умные люди. С меня – коньяк.

Вот как его припекло. Если Лёха готов коньяком пожертвовать, то наяды ему действительно мешают. Мы с Сашей переглянулись. Идти и орать на юных развратниц бесполезно. Мы же офицеры. Да и мужчины, в конце концов. И вот как только мы о гендерном вопросе задумались, как решение само собой возникло:

- Людмила Сергеевна!

Людмила Сергеевна в моей лаборатории выполняла роли санитарки, лаборантки, завхоза и хранителя традиций одновременно. Если вы ранее читали мои рассказы из военной серии, то уже безусловно знакомы с этим персонажем.

Людмила Сергеевна была личностью легендарной. Этакая глыба, человек и пароход. История и мифология в одном флаконе.

Если бы меня спросили, кто на самом деле управлял нашей санитарно-эпидемиологической лабораторией, то я без лишней скромности и стеснения признался бы, что лабораторией управляла Людмила Сергеевна.

Именно она в одно прекрасное утро выстроила под окнами медроты шеренгу из сорока будущих поваров, заставила их обнажить пятую точку и повернула в сторону кабинета начмеда. Причём без задней мысли. Лаборантка просто решила ускорить процесс взятия мазков на кишечные инфекции. Её креативу рукоплескала вся терапия, а мне потом звонили из хирургии и возмущались, что им ничего не видно.

Именно к Людмиле Сергеевне стягивались все повара наших объектов питания, если намечалась проверка из столицы. О чём они там шушукались – понятия не имею. Но проверки всегда проходили терпимо. И если кого и наказывали по их результатам, то в основном врачей части.

Короче, Людмила Сергеевна была всесильным серым кардиналом. А надёжным тылом её выступал муж – отставной полковник. Потому как бывших полковников, как известно, не бывает.

Мы с Сашкой пошли в лабораторию, по дороге разрабатывая стратегию. Прямо пойти к лаборантке и попросить её оказать воздействие на «наяд» было как-то неудобно. Мало ли что она ответит. Надо было действовать тоньше.

Пришли в мой кабинет, сели кофе пить. А дверь открытой оставили. Людмила Сергеевна в соседнем кабинете сидит, пробирки пересчитывает. Но мы-то знаем, что она каждый писк из моего кабинета слышит. Есть у неё такая суперспособность.

- И стоят эти красавицы возле спортплощадки, - пускает пробный шар Сашка.

- Точно, - в тон ему отвечаю я. – Безобразие полное. Нарушают дисциплину.

Звяканье пробирок прекратилось. Мы с Сашей перемигнулись. Наживка заглочена.

- Надо командиру заявление написать, - продолжает начмедпункта.

- А что этот командир сделает, - вздыхаю я трагическим голосом. – Они же гражданские.

Людмила Сергеевна скрипнула стулом. Ей, видно, жутко интересно, что мы обсуждаем, но пока непонятно.

- А солдаты страдают, - пустил слезу в голос Саша.

- Ага, у Вадика уже пятеро травмированных. Или шестеро, я сбился со счёта, - поддакиваю я.

Тут лаборантка не выдержала. Подхватила какую-то тряпку, сделала деловой вид и в мой кабинет влетела.

- Товарищи лейтенанты, я что-то давно тут пыль не протирала. Подвиньтесь-ка.

И давай на подоконнике несчастное полузасохшее алоэ двигать, сметая на пол документы и трупики зимних мух.

Мы с Сашкой в угол забились, подальше от этого торнадо, а сами будто разговор продолжаем.

- Да и неприлично всё это как-то. Верно, Людмила Сергеевна?

Лаборантка остановилась, замерла  в позе Командора и грозно на нас посмотрела.

- О чём, разговор, молодёжь? Почему я не в курсе?

- А вы не знаете? – деланно удивились мы.

И мигом рассказали нашему человеку и пароходу о страданиях физрука и о наглых наядах.

- Безобразие, - согласилась Людмила Сергеевна. – Но вы же офицеры, что не могли парочку малолеток с площадки прогнать?

- Да мы как-то…, - опустил глаза Сашка.

Эх, ему бы не в военную медицину, ему бы в драматический театр. Такой актёр пропадает.

- Ничего без меня не можете! – Людмила Сергеевна так ожесточённо смахнула пыль с подоконника, что на пол полетели ошмётки белой краски. – Где, говорите, ваши наяды пасутся?

- На спортплощадке, возле третьего городка.

- Ага, - лаборантка посчитала гигиенические процедуры в моём кабинете законченными и с достоинством английской королевы покинула помещение. Мы с Сашей довольно переглянулись.

Наутро явились к месту боя раньше всех. Спрятались за брусьями, прикинулись инвентарём. Смотрим – вышагивает Людмила Сергеевна, прямая, как турник. В руке кокетливая сумочка и не менее кокетливая швабра. А вот это уже серьёзно. Это оружие массового поражения.

Лаборантка остановилась возле спортплощадки, замерла.

И тут показались наяды. И не надоело им каждый день будить в сердцах солдат томление и тоску? Мне бы надоело. Впрочем, что я знаю о таинственной девичьей душе.

Наяды скучковались в шаговой доступности от лаборантки, закурили и принялись ждать жертв. Людмила Сергеевна оценила диспозицию, сделала свирепое лицо и пошла в наступление.

- Девочки, шли бы вы отсюда. Здесь солдаты спортом занимаются.

Наяды встрепенулись. По их стройным рядам прошла дрожь пока ещё раздражения.

- А тебе дело, тётя? Идёшь себе мимо – и иди, - пискнула самая храбрая из них.

- Говорю вам в последний раз, - повысила голос лаборантка. – Нечего здесь ошиваться.

- Тётя, где хотим, там и стоим, - обнаглела вторая наяда. – У тебя не спросили.

А третья и вовсе совершила роковую ошибку, добавив для эффекта что-то непечатное в адрес нашего серого кардинала.

- Ах ты лахудра! – грозно возопила Людмила Сергеевна, перехватила швабру поудобнее и бросилась в атаку.

Мы с Сашкой благоразумно держались в стороне от этого Ледового побоища. При этом не выпускали противоборствующие стороны из вида. Не то что мы боялись за Людмилу Сергеевну. Скорее у нас вызывала опасения судьба легкомысленных наяд. Если в открытом поле столкнуть БТР и Людмилу Сергеевну со шваброй, то я бы не поставил на БТР.

Битва была короткой и кровавой. Лаборантка вытянула матерящуюся наяду шваброй пониже миниюбки и отряд красавиц с визгом бросился наутёк. Только порванные колготки замелькали. Догонять и добивать проигравших Людмила Сергеевна не стала. Годы не те. Отсалютовала вслед врагам и пошла в лабораторию, порядок наводить.

Мы с Сашей из укрытия выползли, переглянулись.

- Как ты с ней работаешь? – почему-то шепотом спросил начмедпункта. – Она же демон.

- Так и работаю, - вздохнул я. – Стараюсь лишний раз не отсвечивать.

- Пошли ко мне, кофейком отпаиваться, - предложил Саша. – Тем более, вон, Лёшка уже показался со своими бандерлогами. Он нам, кстати, коньяк должен.

И мы пошли. А наяды возле спортплощадки больше не показывались. На физических достижениях бойцов это сказалось отрицательно. Зато в хирургию к Вадику ещё месяц никто не попадал. Ну, пока Ивацкович-толстопуз турник из асфальта не вывернул.

Но это уже другая история. 

Рассказ из цикла "Тот в цирке не смеётся" из книги "Седьмой пациент".

Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Знакомый залил 20 литров бензина на заправке Газпромнефть №12118 г. Красноярск, ул. Партизана Железняка 40. Машина проехала 500 метров и заглохла. Машина уехала на эвакуаторе. Девушке с соседней колонки «повезло» меньше, не смогла покинуть территорию АЗС. В баке у обоих куски льда.