Я родился в деревне на дальнем востоке , до 16 лет въебывал , родители держали хуеву тучу скота , у них было поле отдельное под картошку , не считая огорода возле дома и огромные поля с травой , дом с печным отоплением , так вот летом огород бесконечный, сенокос, где я хуярил косой в ручную , сарай с говном , осенью картошку выкапывать, солому по полям собирать, зимой в лес ездил сам один на грузовике с пилой бензиновой Урал и пилил деревья , а на следующий день эти деревья на чурки и сразу колол колуном . Все работы , за исключением перепашки поля под картоху мы делали в ручную, мне сейчас 41 и я до сих пор думаю почему все в ручную делали , возможности были нанять тот же трактор . Когда мне исполнилось 16 и окончание 11 класса (4 перепрыгивали тогда), я с радостью уебал из дома в военное училище и там было как в том анекдоте , где девушка писала письмо родным в деревню))). Когда в училище был отпуск летний или зимний, мои однокурсники ездили на моря , а я в сарае говно кидал . Море увидел впервый раз в возрасте 26 лет и то , благодаря тому , что я был из деревни и меня отправили в Чечню служить , тогда блатных оставляли возле дома , а обычных отправляли в очко . Так вот скажу так , в деревню я никогда не вернусь , особенно в нашу .
Вот такие разные впечатления от деревни

В детстве я каждое лето проводил в деревне. Тогда даже представить было невозможно, чтобы кто-то въёбывал на огороде, а кто-то в это время на диване валялся. Тем более бабуля живёт одна, дед умер давно, поэтому помощь всегда нужна.

Так вот, о чём я. Меня просто распирало от гордости, когда мне, пиздюку, доверяли взрослую работу. Траву косить ручной косой, сено ворочать, дрова колоть и всякое прочее. Это было самое охуительное ощущение, когда мы вместе делали и завершали какое-то большое дело. Поэтому я не понимаю фраз про "украденное детство".

День начинался с того, что мы с двоюродным братом спрашивали у бабули, какие дела на сегодня. Если ничего особенного, мы могли сами что-то придумать, например собирать сухие ветки и пилить их на дрова.

Тогда ещё живы были колхозы, и для школьников была предусмотрена подработка летом. Для младших "поджигные" - жечь ненужную солому на отработанных полях. Мы собирались утром, брали спички, вилы, и нас везли на грузовике в поле. Высаживали с одной стороны, нам нужно было поджечь все кучи соломы на пути к противоположному краю. Надо ли дважды просить школьника что-то поджечь? Ещё и за какую-то трудовую копейку. Потом, в ожидании обратного рейса, резались в карты в лесополосе.

Для старшего возраста была работа на зерновом току. Это место, куда свозили зерно во время уборочной для сушки и просеивания. Там были адского вида сортировочные и погрузочные машины. Приезжают грузовики, и наша пацанячья бригада должна прогонять зерно через сортировщик для очистки от мусора, или заполнять кузова машин, которые идут на элеватор. Взрослые дядьки смотрят на нас, как на равных. Мы вместе делаем большое и нужное дело. Возвращался домой где-то в 23.30, предварительно искупавшись в пруду. Тело болит, как после усиленной тренировки.

Это было охуенно, друзья. Никто не заставлял. Ни о каком "потерянном" детстве и речи нет, потому что ни одной минуты я бы не променял ни на что другое.

Угадайте, в какой европейской стране больше всего используется детский труд. Угадали — в Нидерландах.

Трое детей просеивают песок на золотом прииске Доминион, Юкон, Аляска, 1898 год.

Однако, девочка слева мне кого то напоминает )

Лисе семь лет.
Почти каждый день по нескольку раз приходит к нам за водой. Клиника — единственное место в деревне, где есть питьевая вода, нормального прозрачного цвета, а не бурого.

Лиса набирает полную десятилитровую пластиковую канистру. Туго закручивает на ней крышку и тащит через джунгли, сначала под гору, а потом в гору, сквозь щель в скале.
Останавливается передохнуть через каждые десять метров. Тяжело дыша, останавливается возле меня. Болтаем.

— Ты в школу ходишь?
— Нет, мне некогда, надо воду домой носить.
— Знаешь, что будет, когда тебе исполнится пятнадцать лет?
— Знаю. Если будут деньги на муку, то мама испечёт мне торт. А потом по ночам ко мне станут приходить парни и уже они будут носить нам воду.
— И всё?
— И всё.
— А ты хочешь этого?
— Торт точно хочу, очень.
— А всё остальное, тоже хочешь?
— Не знаю. По-другому же не бывает.
— Бывает. Хочешь расскажу?

Молчит, моргает глазами, трёт их грязными ладошками.
— В другой раз расскажешь, когда за новой водой приду.

Подхватывает канистру. Тащит её, согнувшись почти вдвое.
Оглядывается на меня и кричит:
— Не забудь рассказать! Я приду.