Уистон Черчилль был большим любителем котов. Они жили в его доме всегда, и даже были с ним в годы войны в его подземной резиденции. Черчилль любил посидеть у камина с котом на руках, побеседовать с ним. Его последним котом был Джок, рыжий кот породы британский короткошерстный. Кот присутствовал на совещаниях и обедах, встречал гостей на Даунинг Street. Уинстон Черчилль позаботился о будущем своего кота, и вписал его в завещание, где говорилось, что кот должен безбедно жить в доме Черчилля до самой его кончины. А потом его место должен занять другой кот, такой же породы и окраса ( т.е. рыжий британец с белыми лапками). Вот так коты сменяли друг друга. Сейчас в резиденции проживает Джок Шестой, бывший бездомный кот, взятый из приюта.

Великий голод в Бенгалии, случившийся по вине Черчилля, унёс жизни до 4 000 000 человек. По этому поводу Черчилль сказал:

"Я ненавижу индусов. Они звероподобные люди с звероподобной религией. Голод — это их собственная вина, потому что они плодятся, как кролики".

Но "кровавый тиран" у прозападных — Сталин.

Каждый год, в связи с днём подписания пакта о ненападении или с днём начала освободительного похода в Польшу начинается: "Пакт о ненападении - это считай союз с Гитлером!", "СССР воевал против Польши вместе с нацистами!", "Гитлер и Сталин делили другие страны!", "Парад в Бресте" и т.д.

Не буду рассматривать правоту или неправоту этих аргументов, но вот ведь какое дело...

6 июня 1944 года бравые англо-американские солдаты начали освобождение Европы от нацизма. Но почему-то все забывают, что делали они это в союзе с тоталитарным Советским Союзом и его диктатором Сталиным! И ведь между ними был подписан не просто "пакт о ненападении", а соглашение о совместных военных действиях!

Кроме того, Сталин, Черчилль и Рузвельт вели переговоры о разделе сфер влияния

И, кстати, совместный парад западных демократов с советскими войсками тоже был

И ведь, вот удивительно, почему-то у ненавистников СССР я ни разу не встречал утверждений, что "Черчилль и Рузвельт вместе с советскими тоталитаристами делили Европу!", "Черчилль такой же негодяй, как и Сталин, раз заключал союз с ним!", "Западные демократы устраивали парады совместно с коммунистами!", "Либералы были союзниками коммунистов, за это им надо каяться!" То есть тут союз со страной с враждебной идеологией и диктатором (который, согласно утверждениям антисоветчиков, "такой же как Гитлер") почему-то ничем плохим не считается.

В один из августовских дней 1942 г. я был вызван Сталиным с фронта, что случалось нередко. Прибыв в штаб АДД, я, как всегда, занялся накопившимися делами. Раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал голос Сталина. Поинтересовавшись, как идут дела, он сказал:

– Приведите себя в порядок, наденьте все ваши ордена и через час приезжайте.

Раздались частые гудки. И прежде случалось, что Сталин позвонив и поздоровавшись, давал те или иные указания, после чего сразу клал трубку. Это было уже привычно. Верховный имел обыкновение без всяких предисловий сразу приступать к тому или иному вопросу. А вот указаний надеть ордена и привести себя в порядок за год совместной работы я еще ни разу не получал.

Обычно я не носил никаких знаков отличия, и пришлось потрудиться, чтобы правильно прикрепить ордена на гимнастерке, почистить ее (так как вторых комплектов не имелось) и пришить новый подворотничок.

Придя в назначенный час, я и вовсе был сбит с толку. Поскребышев направил меня в комнату, расположенную на одном этаже с Георгиевским залом. Там уже были К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. С. Щербаков и еще два-три человека.

Вошел Сталин, не один. Рядом с ним я увидел высокого полного человека, в котором узнал Уинстона Черчилля, и какого-то военного, оказавшегося начальником английского имперского генерального штаба Аланом Бруком . Сталин представил Черчиллю присутствующих, а когда очередь дошла до меня и он назвал мою довольно длинно звучавшую должность, дав при этом соответствующую аттестацию, я почувствовал, что краснею. Черчилль очень внимательно, в упор разглядывал меня, и я читал в его взгляде некоторое изумление: как, мол, такой молодой парень может занимать столь высокую и ответственную должность? Поскольку я был самым младшим, здоровался я с Черчиллем последним. После представления Черчиллю и обмена рукопожатиями всех нас Сталин пригласил к столу.

Если не ошибаюсь, на этой встрече присутствовало человек десять, а может быть, чуть больше. Стол был небольшим, но за ним уселись все. Я оказался напротив Климента Ефремовича Ворошилова, перед тарелкой которого стояла бутылка водки со стручком красного перца. Это было, как он утверждал, его лекарство от желудка. По правую руку от Ворошилова сидел Брук, затем Черчилль, рядом с ним Сталин, далее Молотов и другие. Сталин налил Черчиллю вина и провозгласил здравицу в честь союзников. Сразу вслед за этим Ворошилов взял стоявшую перед ним бутылку, пододвинул две солидного размера рюмки, наполнил и подал одну из них Бруку со словами:

– Предлагаю выпить со мной за доблестные вооруженные силы Великобритании и Советского Союза. По нашему обычаю такую здравицу пьют до дна, если, конечно, человек, которому предлагают, согласен с этим. — И выпил свою рюмку до дна.

Англичанину ничего не оставалось, как последовать примеру Климента Ефремовича. Он опрокинул рюмку в рот, но «перцовка», видимо, была хорошо настояна, и я с великим любопытством наблюдал, справится ли с ней англичанин, ибо по лицу его было видно, что в нем идет страшная борьба противоречивых чувств: явного стремления проглотить водку и столь же явного инстинктивного противодействия этому организма. Наконец сила воли победила, водка была выпита, но по его лицу потекли слезы. Последовавшее за этим добродушное предложение Климента Ефремовича продолжить тосты с перцовкой встретило галантный, но решительный отказ.

Тем временем я увидел в руках британского премьера бутылку армянского коньяка. Рассмотрев этикетку, он наполнил рюмку Сталина. В ответ Сталин налил тот же коньяк Черчиллю. Тосты следовали один за другим. Сталин и Черчилль пили вровень. Я уже слышал, что Черчилль способен поглощать большое количество горячительных напитков, но таких способностей за Сталиным не водилось. Что-то будет?!

Почему, и сам не знаю, мною овладела тревога. За столом шла оживленная беседа, звучала русская и английская речь. Референт Павлов с такой легкостью и быстротой переводил разговор Сталина с Черчиллем, что казалось, они отлично понимают друг друга без переводчика. Я впервые увидел, что можно вести разговор на разных языках так, словно переводчика не существует.

Черчилль вытащил сигару такого размера, что подумалось, не изготавливают ли ему эти сигары на заказ. Речь Черчилля была невнятна, говорил он, словно набрав полон рот каши, однако Павлов ни разу не переспросил его, хотя беседа была весьма продолжительна.

В руках Павлова были записная книжка и карандаш: он, оказывается, одновременно стенографировал. Павлова я уже знал, так как мы перебрасывали его на самолете Асямова в Лондон. Небольшого роста, белокурый молодой человек обладал поразительным мастерством переводчика.

Тосты продолжалась. Черчилль на глазах пьянел, в поведении же Сталина ничего не менялось. Видимо, по молодости я слишком откровенно проявлял интерес к состоянию двух великих политических деятелей: одного — коммуниста, другого — капиталиста — и очень переживал, чем все это кончится…

Наконец, Сталин вопросительно взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, что совсем неприлично проявлять столь явное любопытство и отвернулся. Но это продолжалось недолго, и я с тем же откровенным, присущим молодости любопытством стал смотреть на них.

Судя по всему, Черчилль начал говорить что-то лишнее, так как Брук, стараясь делать это как можно незаметнее, то и дело тянул Черчилля за рукав. Сталин же, взяв инициативу в свои руки, подливал коньяк собеседнику и себе, продолжал чокаться и вместе с Черчиллем осушать рюмки, продолжая непринужденно вести, как видно, весьма интересовавшую его беседу.

Встреча подошла к концу. Все встали. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Остальные тоже стали расходиться, а я стоял как завороженный и смотрел на Сталина. Конечно, он видел, что я все время наблюдал за ним. Подошел ко мне и добрым хорошим голосом сказал: «Не бойся, Россию я не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут, что он тут наболтал…» Немного подумав, Сталин продолжил: «Когда делаются большие государственные дела, любой напиток должен казаться тебе водой, и ты всегда будешь на высоте. Всего хорошего». — И он твердой, неторопливой походкой вышел из комнаты.

Из различных рассказов о Черчилле я знал, что у него на службе находится некое лицо по фамилии, по-моему, Томпсон, главной обязанностью которого было пить вместе с Черчиллем, когда это на него находило, ибо не всякий человек мог с ним пить. В этот приезд к нам британский премьер жил на даче Сталина, имел в своем распоряжении достаточное количество армянского коньяка, после употребления порядочной дозы которого устраивал борьбу на ковре со своим партнером. Привожу это я лишь для того, чтобы подчеркнуть, как непросто было состязаться с таким человеком и все же оставить его опростоволосившимся.

А. Е. Голованов «Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941 — 1945».

Черчилль и Сталин решают, что делать с германским флотом после войны.

Сталин: Предлагаю поделить поровну!

Черчилль: Предлагаю утопить!

Сталин: Вот вы свою половину и топите!