Сейчас модно про карму. И у меня есть история. Рассказал тут один. Он участковый распиздяй и знаком с этим делом по долгу службы. Так что, всё правда и награда нашла героя...
Один гражданин (назовём Василий), страдал эсгиби… циби…ониз… Тьфу!
В общем, любил в публичном месте (в лесу), фраппировать молоденьких дам своим обнаженным видом, а главным образом членом. Только потеплеет, покрасят лавки, пригородный лесок обрызнется зеленью, он тут как тут.
Сидит в кустах как собака над кучкой, подрагивает от возбуждения и ждёт, когда на просеке появится молодка с коляской, или прыщавка пробежит трусцой.
Нет, он не выскакивал вдруг у них перед носом. Ему нравилось возникать за спиной как привидение, дикое, но симпатишное, и:
–Мадам-м, который час?
Несчастная вскрикнет, обернется, а он стоит: в одной руке лёгкая шляпа на отлёте, другой дрочит, еще и приветливо улыбается. Юлий Цезарь блядь! Кто с криком убегал, другие обругают, кто-то крутил у виска.
Он же говорил «Мерси», и невозмутимо, с достоинством скрывался в чаще.
И что характерно, никто из потерпевших телегу на этого хуятора в полицию не накатал. То ли наши бабы не из пугливых, то ли интимная жизнь у них страшно однообразна. Не берёмся судить, но факт остаётся.
Однако, босомудое счастье Василия было недолгим.
Одним пасмурным днем на исходе мая он поеживался в кустах возле просеки и выглядывал кому бы показать свои озябшие фаберже. Галерист понимаешь, меценат ебучий. Как назло, никого.
И тут, на тропке появилась баба с лыжными палками: раз - два, раз - два.
Таких потерявших лыжи Васька сторонился, как и беспредельщиц на великах. Велосипедистку не догонишь, а заходить спереди себе дороже, – давят не спрашивая имени. А которые с палками, – старушки, без подставки падают. Иль сердечницы, – эти от одного Васькиного вида могут опрокинуться, а это пахнет мокрухой.
Но эта «лыжница» была, кажется, молода: жопа литая и палками орудовала как новенький паровоз шатунами, так и мелькают: чух -чух, чух -чух!
Вышел он из кустов, нагнал бегунью, взялся за хуй, приподнял шляпу и спросил за время.
Девка обернулась, Василий положил шляпу на место, – была незнакомка прекрасна как Столетняя война с чумой под руку, да и моложе немногим.
Но скандинавская ходьба и на удивление не спёкшиеся яичники с гормонами, сделали дело – со спины Вася обманулся лет на тридцать. Да-с, с женщинами так бывает, если смотришь со спины и на жопу.
– У-у!.. – восхищенно прогудела старуха. Её первую обрадовало, что Васька дрочит в знак приветствия, и она с готовностью шагнула навстречу!
От столь неожиданного демарша Васька ахнул, резко потерял тягу к публичности и шагнул с тропы в лес.
– Постой, эй! – воскликнула лыжница. – А время как же?
Чертыхаясь, Васька двинулся в чащу. За спиной послышались шаги, – старуха двинулась следом. Этого ещё не хватало!
А эта курва опять: – Стой, мОлодец. А время-то?
– Около двух. – отрезал Василий и уточнил, чтоб отстала наверняка. – По Москве. В гости не приглашаю, чай кофе не держу, не пью, не курю.
– Тогда покажь ещё.
– Чего?!
– Хуй покажь, говорю. Не разглядела я. – более чем фамильярно обратилась старуха и ощутимо ускорилась.
Они уже едва не бежали вприпрыжку, а стрёмная бабища не только не отставала, но даже нагоняла, только ебучие палки свистели.
– Отвяжись, блядь старая! – в надежде добром и честью отделаться от назойливой старушонки, попросил Василий и перешел на третью.
Не тут-то было! Бабка и не думала оставить гонку преследования и даже пригрозила:
– Ах ты, щенок! Да я тобой пизду подотру!
В ту же секунду Васька взвыл! – в жопу клюнуло что-то острое. Старуха ловко метнула увесистую палку и шутя проделала в Васькиной жопе вторую дырку.
Более не раздумывая он кинулся наутёк. Старуха шла как привязанная. Слышалось ее размеренное, мощное дыхание и ровный топот. Похоже, бабка играючи могла сдать ГТО. Не бабка, а олимпийский резерв СССР.
Васька был крепко напуган. Собаки за ним гонялись, бывало, но чтоб такие вот физически подготовленные упорные старушки…
– Стой, стрелять буду! – решила та взять на понт.
«Веселые старты…» – невольно отметил Вася и смекнул, – сейчас прилетит еще пика, а с изрешечённой жопой не уйти.
Поддал, и из последних сил прыгнул на березу, что белка. Обнял всем телом, ободрал живот, карабкаясь ввысь.
Мгновенье спустя подлетела ведьма и хищно уставилась снизу. Глаза её страшно горели, но дыхание на удивление не сбилось, тогда как Васька хрипел и обливался потом.
– Слазь, кобель голомудый! Внизу договоримся. – безапелляционно приказали снизу.
– Ебанулась, бабка? О чём?!..
– Ну какая я бабка? – неожиданно миролюбиво сказала бабища, прищурясь на свисающие из листвы, точно бруньки, яйца Василия.
– Мне всего-то сорок пам… ням…ам… А тебя как кличут, соколик?
– Генрих. – зачем-то соврал Васька и спросил: – А тебя…Вас?
– Генриетта Ивановна. – несомненно лгала эта чертовски опасная блядь. – Слезай, я тебе тоже кой - чего покажу...
– В пизду! – категорично прозвучало с берёзы.
– Секунду… – не расслышала старуха (или сделала вид), и живо скинула с плеч рюкзак. Тот грузно брякнулся оземь.
«Нихуя себе! – оторопел Вася. – Бегает с утяжелением. Во лошадь пожарная! Такая махом на запчасти разберёт!».
Избавившись от балласта, бабка задрала футболку и выудила из лифчика увесистые груди, хвастливо взвесила на ладонях:
– Глянь какие, голубь. А тут глянь… – она приспустила треники и похлопала себя по лобку, могучему что броне - маска курсового пулемёта Т-34, заросшая диким волосом.
От таких пиздатых видов, Васька крепче вцепился в ветви.
– Слезай, сокол. Договоримся. Растревожил женщину и в кусты? Не годится. Слезай, а? – ласково увещевала старуха, меж тем разминая грудные мышцы и гулко похлопывая подмышки, что штангист.
От таких профессиональных ухваток Васька заскулил и полез выше.

Та прикрикнула: – Ну?!
– Хуй гну. Шла бы ты, бабка. – едва не плача попросил Васька. – Вон уже и дождь собирается.
– А почто членом меня соблазнял, ебаришка несчастный?! Мне-то теперь куда с этим? – корила бабка и красноречиво потерла лобок.
Васе стало несколько совестно: – Я ж не знал, что ты…вы, такая…
– Какая?
– Старая и некрасивая.
Внизу так и заскрежетали зубами: – Слезай, обезьяна херова! Иль соструню!
– Нет. А не отстанешь, напишу заявление о попытке изнасилования. Отвяжись, крокодилище!
В ответ, старуху обуял бес:
– Слезай, или стреляю! – рычит.
К счастью, густо закрапал холодный майский дождь. Васька повеселел, а на бессильное «стреляю» рассмеялся и помахал извращенке членом:
– Катись нахуй, старая вешалк…
Не договорил. Ибо старуха выхватила из рюкзака короткое, но страшное ружье. Да-да, ствол блядь! Это было пиздец непредсказуемо!
– А-а-а! – завизжал точно баба Васька, и ну карабкаться выше.
Старуха навскидку дважды спустила крючок, заставив несчастного заорать на весь лес, – на заду загорелись два алых пятна. Третьим выстрелом, вдарила чётко по мудям.
Каркнув, Васька истово взмахнул руками и даже несколько взмыл, но тут же уебался, глухо стукаясь о сучья и треща ветками как Винни Пух после выстрела драгоценного кореша. Брякнулся оземь без чувств.
Бабка-то оказалась в прошлом биатлонистка. А сейчас на пенсии, набегается с палками по лесу и палит по банкам из ружья для пейнт бола, форму, значит, поддерживает. Вот так…
А в общем и целом – дрочите дома, здоровее будете.

А. Болдырев

Some1else45

Ходила вчера в концерт. Духовно, так сказать обогатилась. Певец поет ртом, барабанщик колбасится на сцене, басист делает как обычно. Студенты на танцполе пляшут. Я сидр потягиваю на диванчике. Думаю, чот я стара для таких тусовок, уже ничем меня не удивить. И тут он! Фанат с горящими глазами поднимается на спину товарища и встает над человеческим морем из пляшущих тел. Аккурат напротив солиста фанат начинает раздеваться. Снимает майку, расстегивает джинсы и спускает их вместе с труснёй до колен. Зажав свою пипирку в кулаке, фанат радостно смотрит на кумира. Но солист даже не дрогнул глядючи на этот перформанс. Он родом из Новокузнецка, думаю, и не такое видал. Отвернулся на барабанщика и допел. Вот это выдержка. Там уже охрана подоспела, юного дрочилу вынесли. Всё-таки сложная это профессия - для людей петь. То трусами в тебя швырнут, то початок свой покажут.