Взято из Палитра Впечатлений: Картинки и Цитаты

Почитала тут посты девушки медика, которая работает в Гватемале, и вспомнилось. Получилась многобуквенная простыня.

Давным-давно, когда был ещё жив туризм, работала я в турфирме, которая в Латинскую Америку людей катала и пришёл к нам однажды молодой человек из ***стана с подругой и говорит человеческим голосом, вот мол, хочу мечту свою исполнить, в Гватемалу съездить.

Выбор был, мягко говоря, не очевиден, ибо тур туда на человека стоил примерно 4,000 долларов, но я уже к тому времени научилась тому, что внешность обманчива и начала задавать уточняющие вопросы, групповой ли тур, индивидуальный или ещё как, куда ещё были поездки (этой категории нужно было визу оформлять, история поездок важна).

Выясняется, что он никуда никогда не ездил, работает в России таксистом 4 года и однажды клиент показал ему фото из Гватемалы и всё, это оказалась страна его мечты и вот он копил долго деньги и решил свозить подругу жизни (его соотечественницу) показать этот рай на земле…

Ну так-то красиво, конечно, Гватемала прекрасная и интересная страна…

Но не то, чтобы прям так загореться на первую поездку. Начала предлагать варианты более интересных туров в той же ценовой категории: Перу, Бразилия, Венесуэла в конце концов. Мексика не подходила из-за сложности получения виз гражданам *стана. Но нет, Гватемала и всё. Ну ладно, любой каприз за ваши деньги. И тут выясняется, что денег-то особо и нет, то есть им как бы надо только билеты и визу. Говорю, пардон, но визы оформляются только под туры, так что давайте выбирайте наполнение, будем индивидуалку делать.

В общем, на том этапе я уже поняла, что там что-то не чисто и в следующий раз, когда он пришёл уже один я прямо спросила, как обстоят дела на самом деле. Молодой человек потупил взгляд и рассказал, что его мама уже 10 лет живёт в США нелегалом, работает уборщицей и очень довольна жизнью и мечтает подтянуть туда сынка, тем более с готовой подругой. Легально сделать это шансов у них не было абсолютно никаких, но мама нашла какие-то ходы через Гватемалу. Поэтому они пришли ко мне. Это уже было похоже на правду.

Сразу захотелось, конечно отправить туда, откуда пришёл, но молодой человек и его подруга были довольно милые, вежливые, скромные и, в целом, производили приятное впечатление, в отличие от большинства представителей его нации. Почему-то захотелось помочь счастливому воссоединению семьи и, заручившись одобрением начальницы, я начала работать над их «туром».

Поскольку фирма была солидная, то с получением виз проблем не возникло, билеты были куплены туда и обратно, ибо нефиг, забронирован номер в дешевом, но приличном отеле на неделю и даже на пару экскурсий их уговорила, так как реально ж обидно столько пролететь и в номере сидеть. По нашей части было всё. На какой-то там день на них должен был выйти человек, который организовывал дальнейший «тур» до США.

Я рассказала над чем работала своему мужу латиноамериканцу, на что он мне сказал, что я отправила чуваков в пожизненное рабство как минимум, потому что в его родном городе полиция как-то обнаружила в подвале фабрику с рабами из Гватемалы, которую держал картель. Я в очередной раз порадовалась, что мы живём в России, но начала сильно волноваться за моих «туристов».

Поделилась с ними своими опасениями, но его мама клялась, что канал надёжный и всё будет в ажуре. Ну ладно, вручили паспорта с визами, билеты, брони, программу тура и махнули в след платочком, взяв обещание написать сразу по приезду в Штаты.

В общем, сюрпризы начались сразу после их вылета. У них была пересадка в Стамбуле со сменой аэропорта. В 5 утра на Вотсап мне звонит номер неизвестного происхождения и на том конце женская истерика с вопросом где мой сыночек? Вот так я раньше всех узнала новость о терракте в Стамбульском аэропорту в тот день. Однако по времени их самолёт уже должен был покинуть Стамбул и лететь по направлению к Гватемала-сити уже как часа 3. Весь день была как заведённая, ждала новостей от гватемальский партнёров о том, что долетели птички наши. Птички долетели, разместились, съездили на экскурсии и отказались от дальнейших услуг вплоть до вылета обратно. На связь с нами больше не выходили. Номер, с которого звонила мама, был заблочен.

В день предполагаемого вылета за ними приехали, но в гостинице не обнаружили, среди пассажиров самолёта тоже, напряглись, на что мы сказали, что там все совершеннолетние и за их действия турфирма ответственности не несёт. Но фирма всё равно получила втык от партнёров, авиакомпании и консульства, ибо там тоже никто не дурак.

Прошло несколько месяцев, в течение которых, я неоднократно думала, что взяла на свою совесть невинно замученных людей. Было, правда, не по себе.

Но через 3 месяца на Вотсап моей начальницы пришла куча фотографий со счастливыми загорелыми лицами моих невозвращенцев в обнимку с мамой … почему-то с какого-то парада ЛГБТ в Майами. Ну отлегло…

Потом ещё несколько раз нам звонили люди с характерным акцентом и спрашивали делаем ли мы визы в Гватемалу, на что я твёрдо всем говорила нет, одного раза хватило.

Бризеиде двадцать шесть лет, как и мне.

Она стесняется своего плохого испанского, говорит медленно, по одному-два слова.
— Я только цифры на испанском хорошо знаю, потому что по ним помню, когда и что было в жизни. Повторяю их часто себе.

Повторяет и для меня.
В восемнадцать лет она вышла замуж, а в девятнадцать родила первого ребёнка.
В двадцать один родила второго ребёнка и перестала ездить работать на фабрику – очень сильные разрывы после родов остались, кровили каждый день и болели нестерпимо.
В двадцать четыре родила третьего ребёнка, а за месяц до родов осталась без мужа – он уехал в США, чтобы найти там хорошую работу, заработать денег и забрать семью. Последней дочке скоро два года – ровно столько Бризеида не знает, где её муж и что с ним.

— Вы его ждёте?
— Я не жду, я живу.
— Вы всей семьёй решили, что ему нужно туда ехать?
— Это он решил. Не хотел увидеть, что тут тоже можно жить.

Вздыхает, облизывает сухие треснутые губы. С минуту пережёвывает во рту воздух, поворачивается ко мне.
— Понимаете, много наших мужчин думают, что где-то есть хорошая жизнь. Они сидят по вечерам, долго обсуждают её, а потом уезжают. А мы остаёмся — без мужей и без жизни.

Её зовут к столу с продуктами, которые привезли волонтёры.
Бризеида собирает расползшихся детей, ведёт их к столу. Расстилает на земле шерстяной платок, заворачивает в него пакетики с едой. Прижимает к груди и несёт куда-то через поле.

Сеньоре Естеле пятьдесят девять лет.

В отличии от многих местных жителей, её возраст точен – у неё есть DPI, что-то вроде паспорта. С точной датой рождения, местом регистрации и так далее, как полагается.

Поэтому многие даты своей жизни она помнит очень хорошо.

Помнит, что замуж её выдали в тринадцать лет. За двадцатидвухлетнего Кристобаля. Выдали, потому что у родителей было маленькое кукурузное поле, слишком маленькое, чтобы прокормить восьмерых детей. Семерых уж как-то полегче будет, так они посчитали.

Помнит, что в браке у неё родились десять детей: три сына и семь дочек. Ещё трое умерли при родах. Помнит, что старшему сорок четыре, а младшей двадцать лет.

Помнит, что ни одного дня не училась в школе. Радуется, что младшая всё ещё не замужем, учится, будет учительницей.

Помнит, что не умеет читать, говорит об этом врачу. На флаконе с таблетками ей рисуют солнышко и яблочко – значит, утром принимать после еды.

Ей назначили второй приём через два месяца. Сказала, что постарается запомнить. Потом попросила написать число на бумажке – отдать дочери, чтобы напомнила.

У меня было шесть минут и несколько секунд, чтобы что-то узнать об Исайе.

Узнала, что ему сорок три года, из которых семь лет он болен диабетом в тяжёлой форме. Его третий ребёнок родился тогда же, семь лет назад. Своё здоровье Исайя решил проверить заодно, принеся на приём новорожденного. С ребёнком было всё в порядке, а вот отцу озвучили диагноз.
Узнала, что он почти два десятилетия работал в гватемальской столице – предпринимателем. Покупал на фабрике и перепродавал одежду в магазины. На фабрике же двадцатипятилетний Исайя встретил и свою жену – швею.
Узнала, что он считает себя очень молодым. Узнала, что все его дети не работают и учатся, даже младший. А ещё узнала, что он, взрослый мужчина, весит около четырнадцати килограмм. Год назад весил около семнадцати килограмм – это уже наши врачи в истории болезни посмотрели.

Больше не успела. Врачи выписали Исайе срочное направление в госпиталь, так как предположили у него кровоизлияние в желудок и возможную онкологию.
Единственное о чём на прощание спросил Исайя – это нужно ли будет в госпитале платить за приём и нужно ли обязательно его семье ехать с ним.

На прошлой неделе были в гостях у двух самых зажиточных семей нашей деревни.

Адольфо – в прошлом состоял в алькальдии (что-то вроде местной администрации), а в сейчас владелец дома, который сдаёт приезжим и туристам.

Собственная семья Адольфо из шести человек живёт в обычном для местных доме: каменные сырые стены, земляной утрамбованный пол. Дверь на улицу – кусок плёнки.

У младшей дочки Адольфо нет домашней обуви, только одна пара – для школы. Зато есть портфель с розовой принцессой, есть драная плюшевая змея, есть собственная собака с огромными мятыми ушами и кличкой Майя.

Мама Адольфо много смотрит на нас и много улыбается. Она в свои восемьдесят четыре почти не говорит на испанском, только на киче. Невестка переводит ей важное из разговора.

Ложек хватило только нам пятерым и хозяину. Их в доме всего шесть штук. Хозяйка нашла две вилки, для кальдо годится, в нём всё крупными кусками нарезано.

Моисей – вместе с женой держит единственную на несколько ближайших деревень аптеку. Его жена – единственная медсестра среди местных, а ещё единственная женщина, которая несколько лет назад состояла в алькальдии.

Дом их семьи сильно выделяется среди других – окрашенными в глубокий бордовый стенами, металлической дверью, занавешенными окнами.

Внутри разницы уже меньше. Потёртые футболки на Моисее и детях, сколотый лак на ногтях у хозяйки. Красивых глубоких тарелки только четыре – отставлены специально для гостей. Себе наливают в обколотые полинявшие. Чашек для напитков тоже всего пять, специально для нашего прихода подготовили одноразовые бумажные стаканы.

Моисей радуется, что дочери 17 и 20 лет – обе учатся. Одна на учителя, другая на медсестру. Пока что здесь это единственная знакомая мне семья, в которой серьёзно обсуждают образование.