«В России чувствую себя самым счастливым на Земле». Письмо нашего парня из сборной Камеруна на ЧМ.
В девять лет он оказался в Москве и попал в интернат «Локомотива», в 2014-м перешел в ЦСКА, но быстро уехал в датский «Вайле». В 2018-м Ондуа провел сезон в «Анжи», а сейчас играет за «Ганновер 96» во второй Бундеслиге.
Ондуа жил в нескольких европейских странах, но ни одна не стала для него роднее России.
Как это случилось?
Рассказывает сам Ондуа.
До девяти лет я рос в Яунде, столице Камеруна. В детстве многие мечтают о какой-то профессии, а я просто хотел стать счастливым человеком и помогать другим. Так меня воспитывала мама. Ее родители умерли, когда ей было четыре года. И она постоянно говорила, что люди, у которых есть родители, очень счастливые. Мама работала в детском саду и помогала сиротам, поэтому я вырос с ощущением, что это правильно. Можно сказать, это стало моей задачей. Поэтому, когда я начал зарабатывать футболом, открыл в Камеруне два детских дома.
Я четвертый ребенок в семье, всего у меня семь сестер и два брата. Мы жили дружно, даже не помню, чтобы ссорились. Папа и мама старались, чтобы мы ни в чем не нуждались: одевали, кормили, покупали все к школе, следили за нашим здоровьем. Мы жили в доме, который построил папа, и всем хватало места. Жили скромно, но счастливо.
Мой отец – дипломат. Когда мне было четыре, он начал много работать в других странах. Я скучал по нему, хотелось его почаще видеть, но это было другое время – никаких скайпов и фейстаймов. Хотя звонить из-за границы было не так уж просто, он делал это каждый день. А еще высылал деньги, чтобы оплачивать школу и другие вещи.
Папа очень много путешествовал, видел разных людей и разные культуры, но влюбился только в Россию. Когда он приехал в Москву работать в посольстве, его поразило, что в России очень разные народы. И очень открытые. Папа говорил, что, вопреки стереотипам, никто не обращал внимания на его цвет кожи. И повторял: «Если ты хороший человек, люди в России станут тебе настоящими друзьями».
Когда папа звонил нам и рассказывал, как ему нравится в России, как к нему хорошо относятся, маме было трудно в это поверить. Потому что во всем мире живут стереотипы. И те, кто никогда не был в России, рассказывают ерунду о том, как там плохо: по улицам гуляют медведи, бесконечно идет снег, морозы, люди не живут, а выживают. Эти стереотипы везде: я слышал их и в Африке, и в Европе.
Когда папа сказал, что хочет забрать меня в Россию, он очень многое выслушал от мамы и друзей: «Ты что, хочешь отвезти туда темнокожего ребенка? Хочешь, чтобы с ним там что-то сделали?» Но папа жестко отвечал, что он лучше знает, что надо детям.
Папа не первый в нашей семье, кто проникся Россией. Еще во времена Советского Союза мои дядя и тетя прилетели учиться в Москву. Дядя занимался математикой, а тетя – бухгалтерским учетом. В России они завели семьи и остались жить, у них здесь родились дети. Мой дядя и сегодня обожает советские фильмы, читает книги русских писателей, слушает русскую музыку (в основном – шансон). А в фильмах он всегда выбирал классику: я и сегодня пересматриваю «Офицеров» и «Москва слезам не верит». Это благодаря ему я читал Пушкина, Достоевского и Толстого.
Меня до сих пор удивляет, что в моей семье столько людей полюбили Россию. Но и для меня Россия стала домом. Местом, где я чувствую себя самым счастливым человеком на земле.
День моего прилета в Россию – настоящий шок-контент. Было три или четыре часа дня, при этом – темно. Поскольку я был маленьким, у меня на шее висела табличка с именем и фамилией, датой рождения. Когда папа меня встретил и мы вышли на улицу, я подумал, что у меня сейчас сломаются кости. От мороза! Было так холодно и так много снега… Я такого никогда не видел. Почти минус 30, таких холодов в Москве сейчас и не представить.
Мы жили в квартире, которую отцу предоставляло посольство, недалеко от станции метро Авиамоторная, на желтой ветке. Из-за холода первые пару дней я даже не выходил на улицу, просто смотрел на город из окна. Но я не грустил и не рвался назад. Да, это не Камерун – но это и было интересно. Я будто попал в другой мир.
Когда немного потеплело, папа отвез меня на Красную площадь. Я никогда в жизни так не одевался: огромный пуховик, перчатки, шарф. Наверное, я выглядел очень смешно. После Красной площади мы поехали на Пушкинскую – в первый в России «Макдональдс». Папа сказал, что я обязательно должен попробовать гамбургеры и картошку фри. Раньше я такого никогда не ел – очень понравилось.
До приезда в Россию я знал пять языков: французский, английский, немецкий и два камерунских диалекта. Это все пошло от папы: знание языков было его работой, и он постоянно говорил нам, как важно выучить несколько. Языки легко даются нашей семье, поэтому я принялся с нуля учить русский. Хорошо, что рядом были папа, дядя и тетя: они купили специальные книжки, русско-французские переводчики. Я читал и повторял, читал и повторял. А дядя все проверял.
К тому же мне очень нравилось звучание русского языка. Например, немецкий звучит очень жестко. Когда немцы разговаривают, кажется, что идет какая-то битва. А когда я читаю русский текст или слышу русскую речь, я начинаю чувствовать, как многое прошел этот язык, как на нем писали и говорили в прошлом. Для меня он мягкий, интересный.
Многие иностранцы годами живут в России, но даже не хотят учить язык – этого я совершенно не понимаю. Я считаю, что каждый иностранец, который приезжает в Россию работать, должен заниматься языком. Когда вы прилетаете, например, в Великобританию, вы же разговариваете на английском. То же самое должно быть в России.
Главные успехи в изучении русского я сделал в интернате «Локомотива», куда меня отправил папа. В Яунде я и не думал о футбольной карьере, играл только во дворе – мы собирались с ребятами возле дома и бегали допоздна, пока родители не начнут ругаться. В общем, все как в России.
В интернате я был единственным, кто говорил на английском и французском. И единственным, кто не говорил на русском. Помню, как я ходил в магазин. Брал с собой бумажку со списком и зачитывал продавцу: «Я хочу батон», «Я хочу морковь». И никто в интернате надо мной не смеялся – наоборот, каждый старался помочь. Было ощущение, что все объединились, чтобы я чувствовал себя как дома.
Мне очень помогли братья Миранчуки. Мы сидели в комнате, они слушали американскую музыку (кажется, это был Lil Wayne), и я спрашивал их: «Вы понимаете, что поете? Или просто поете, не задумываясь?» Они отвечали: «Не понимаем. А что здесь поется?» И я переводил для них тексты песен. А они мне помогали с переводами на русский, старались подробно объяснять значения слов, как лучше строить предложения. Это была наша тренировка. И мы проводили ее каждый день.
Мама Миранчуков работала в интернате воспитателем и заботилась обо мне по-другому: следила, чтобы я тепло одевался и хорошо питался. Она видела, что я скучаю по маме, и старалась заменить мне ее. Спасибо и родителям Аршака Коряна, тете Але и дяде Рафу, которые тоже очень многое для меня сделали.
Конечно, первое время на меня обращали больше внимания, но я понимаю, что это обычный интерес. Многие ребята приехали в Москву из маленьких городов и никогда раньше не видели темнокожих людей – и абсолютно нормально, что им интересно. Некоторые ребята помладше трогали мою кожу и говорили: «Так красиво». Когда я еще только приехал в Россию, отец объяснял, что проявлять интерес к новому – это естественно.
Никогда я не слышал, что я какой-то не такой. Ни разу. Ни намека.
А один день запомнил на всю жизнь. Это был мой день рождения. Утром – школа, днем – тренировка, а вечером тренер Сергей Николаевич Полстянов отвез меня к себе домой и устроил праздник. Его жена приготовила очень вкусные блюда, а Сергей Николаевич подарил бутсы и сказал: «Теперь ты должен думать только о футболе». Вспоминаю – и плакать хочется. Именно благодаря Сергею Николаевичу я заиграл в футбол и стал тем, кем стал.
Воспитатели, тренеры, ребята из интерната – это благодаря им я так полюбил Россию. Я был открыт им, а они открылись мне. Еще тогда я убедился, что цвет кожи в России давно не имеет значения. Важно только, уважаешь ли ты культуру и людей вокруг.
Каждый день я все лучше узнавал русских людей. Понимал, как себя надо вести, как выстраивать контакты. Чем больше я изучал Россию, тем легче мне становилось жить. Я понимал, что нахожусь в своей стране, среди своих людей. И здесь меня никто не обижает. Это важно понимать, когда ты живешь в интернате и никого из родителей нет рядом.
Я не просил никаких послаблений. Ел все то же самое, что и другие, хотя было непривычно. Нам часто готовили пюре, а я никогда раньше не ел пюре. Готовили суп, а я никогда раньше не ел суп. По утрам была каша, а мама делала нам омлет или хлеб с шоколадной пастой. В интернате нам давали первое, второе и третье – а в Камеруне у нас было только второе.
Я не просто привык к русским традициям, а полюбил их всем сердцем. И хотя тогда я не заиграл в РПЛ и уехал в Швейцарию, я знал, что еще обязательно вернусь в Россию.
В России очень много мест, которые необходимо увидеть. Когда ты живешь в Москве или Питере, то можешь подумать, что вся жизнь остановилась в этих городах. Но это не так. И мне всегда приятно узнать о России как можно больше. Мой папа всю жизнь повторяет: «Нужно развиваться каждый день. Каждый день».
В 2021 году я посмотрел фильм Юрия Дудя (признан иностранным агентом – Sports.ru) про Колыму и понял, что хочу увидеть русский север. Друзья отговаривали: «Зачем тебе туда? Лучше съезди в другую страну!» – «Я хочу посмотреть эти места. Потом все расскажу». – «Это же неинтересно». А я думал: как это может быть неинтересно? Тем более не нужна виза – только купить билет. Хочешь на самолете? Пожалуйста. Хочешь на поезде? Давай. Можно даже на машине.
Так я попал в Воркуту, в поселок Воргашор. Его называют вымирающим, там много заброшенных домов. И мне очень хотелось узнать, как там живут люди. Главное впечатление: все друг друга знают. В Москве бывает так, что ты даже не знаком с соседом, а в Воркуте знакомы не просто соседи, а вообще все жители. И если с тобой что-то случится, все люди будут тебе помогать и тебя защищать.
Я очень стеснялся. Каждый прохожий говорил: «Ну и что ты здесь забыл? Посмотри, какой мороз!» Мороз и правда был суровый – около минус 50. Мой любимый разговор – с одной бабушкой:
– Сынок, тебе что, жить надоело?
– Нет, бабуля, я в гости приехал. Посмотреть, как тут у вас все устроено.
– Я первый раз вижу такой шоколад. Можно тебя потрогать?
– Можно, бабуля.
В Воркуте мне подарили футболку с местным узором и статуэтку. Я везде беру их с собой, куда бы ни поехал.
Был в Магаданской области – в самом Магадане, в городе Сусуман. Поразило, что там совсем мало людей на улицах. Но они тоже очень душевные, задавали те же самые вопросы: «Ты зачем приехал в такой холод в такую даль?»
Север и юг России, конечно, отличаются. Когда я играл в Махачкале, заметил, что в местных людях есть даже что-то африканское. Они очень любят пошутить и посмеяться. Любят громко поговорить. Да и еда у них чем-то похожа на камерунскую.
Воркута, Магадан, Новосибирск, Сургут, Владивосток, Белгород, места на Кавказе – я уже много где побывал. Кстати, Белгород – один из любимых городов, маленький, чистый и красивый. Теперь мечтаю побольше поездить по Дальнему Востоку.
Но любимый город все равно Москва – ничего с ней не сравнится. Когда закончу карьеру игрока, точно буду жить здесь. Это даже не вопрос. Россия слишком много для меня значит.
***
Я с детства болел за сборную России. Помню, как переживал за нее на Евро-2008, когда тренировал Гус Хиддинк. Я восхищался Павлюченко, Аршавиным, Семаком и Жирковым. Мечтал играть за Россию, долго ждал вызова, но потом ситуация изменилась, и Камерун вызвал меня на чемпионат мира. Я согласился. Но это не значит, что я не буду представлять там Россию – в этом тоже моя ответственность.
Родина – это не только место, где ты родился. Родина – это место, где тебя уважают и любят. Я благодарен России за то, что она сделала меня человеком, мужчиной, футболистом. Здесь я состоялся.
И поэтому всегда буду защищать Россию и биться за нее на поле.
Материал взят со sports.ru https://www.sports.ru/tribuna/blogs/openletter/3094743.html
Автор Вадим Кораблев
