Проклятье?

У кого была такая хрень: приходишь работать на развивающееся или стабильное предприятие, и через пару лет оно закрывается? Вот у меня сегодня уже третий такой случай за опыт (чуть более 12 лет). И это не из-за меня...наверное.

Ответ на пост «Просто возьмите меня за руку и отведите домой!»

Решил написать отдельным постом, просто со мной произошла такая дикая история. Чтобы вы понимали, всю абсурдность этой ситуации, надо немного рассказать о себе.

Итак, начнем с того, что я сын охотника, в лесу бывал с раннего детства, призовые места по ориентированию в школе. Ни разу не «терялся» в лесах, полях, болотах, да в целом на природе. Тут приехал к бабушке в деревню, лет мне было тогда примерно 14-16. Решил с утречка сходить за грибами, пошел по известному мне маршруту изобилующему белыми.

Но в этот раз все пошло не по плану, понятно, что это место знал не только я один. Прошел весь маршрут, грибов только на донышке одного ведра. Мне бы вернуться и пойти к другому месту, но во-первых туда было идти далековато, во-вторых не факт, что там тоже не побывали местные. И решаюсь я углубиться прямо, хотя бабушка не раз меня предупреждала, не ходи туда, там леший водит. Ну, а что, мне же на руку, раз местные избегают этого места, значит грибов море. В бабушкины «пугалки» я естественно уже не верил, да и сам вид лесного массива не походил на дремучий лес из сказок.

И правда, не проходит и 10-15 минут у меня уже оба ведра забиты. Разворачиваюсь, иду обратно, со мной бежит бабушкина собака, не проявляя никакого беспокойства. Прохожу метров 100-200 вижу лесная дорога, мысли в голове, какая еще нахрен дорога, нет тут поблизости никаких дорог. Но поразила меня больше не сама дорога, а то, что по ней ехала лошадь, запряженная в телегу, в которой сидел мужик.

Ну, думаю, может и правда косого впорол не бывал же в этих местах. Интересуюсь у мужика, как мне добраться до бабушкиной деревни. И вот ответ его по-настоящему поверг меня в шок, ты говорит возле Александровки, которая находится в 50 километрах. Пиздец думаю, даже если бы я мчался на мотоцикле и не по лесу, а по дороге, никак бы не успел сюда добраться.

Дальше ничего интересного, добрался с тем мужиком примерно до Александровки, ему куда то еще глубже в лес надо было ехать. Пошел опять же через лес напрямую до шоссе, мужик объяснил, где собственно находится Александровка, успокоился, только когда гул машин услышал.

После эпопея с водителями, которые не пускали с собакой, половину пути почти прошел пешком. Но в оконцовке кто-то все-таки купился на ведро грибов. Когда добрался до дома, меня уже искать собирались, получил законных люлей ушел спать. Страх собственно пришел утром, а если бы не дорога, не мужик этот, да кто бы меня нашел.

Туннельный эффект

– 10 минут! Мы должны были выехать из тоннеля 10 минут назад! – женщина на том конце вагона-ресторана уже давно медленно подкатывалась к состоянию истерики. И вот, началось.

– Женщина, не кричите, пожалуйста. Тут люди отдыхать пытаются, – мужчина с уставшим лицом неуклюже развернулся к ней на высоком стуле.

– Что значит «не кричите»!? – она вскочила, – Меня одну волнует, что мы едем по этому чертовому тоннелю вот уже почти вдвое дольше положенного!? Я в интернете читала, путь по тоннелю занимает 15 минут. Прошло уже 25, нет, – она посмотрела на часы на руке, – 26 минут! Где тут вообще можно столько времени ехать?

– А с чего вы вообще взяли, что мы все еще в тоннеле? Сейчас же ночь. Ночью – темно. И за окном темно. Что вас не устраивает?

– У меня клаустрофобия, а не кретинизм! Уж ночь я от тоннеля отличу! Ночью хоть что-то, да видно. Звезды светят, луна. Фонарики эти у железной дороги, как их там… Дурацкие!

– Семафоры.

– Да хоть светофоры! Посмотрите в окно, вы там хоть что-нибудь видите? Там нету ни-чер-та!

Мужчина неохотно встал, зачем-то застегнул свою куртку, подошел к окну, ткнулся в него лбом и нахмурился. В таком состоянии он простоял где-то с минуту, и чем дальше, тем больше хмурился.

– Ну!? – женщину уже начинало трясти.

– Действительно, ничего… – мужчина пожал плечами и отошел от окна. Вид у него был растерянный.

– Может, мы просто задержались в тоннеле? Поезд остановился или просто затормозил, скорость упала – вот и дольше ехать пришлось. Поезда на наших железных дорогах часто задерживаются, нечего из-за этого переживать, – вклинился в разговор пожилой мужчина из середины вагона. – Если вы тоннелей боитесь, так давайте я вам валерьянки дам и чаем угощу, выпьете, успокоитесь, а мы к тому времени уже и выедем, – с этими словами он отодвинул шахматную доску, медленно поднялся и с примирительной улыбкой направился к женщине.

Его соперник, рослый шкафообразный мужчина с бритой головой, разочарованно вздохнул. Похоже, очередная партия приближалась к завершению. Я поглядывал на этих двоих еще с того момента, как пришел: уж больно странно они смотрелись вместе. Пожилой интеллигент с видом типичного школьного учителя физики – с залысиной, в очках и потертой серо-голубой жилетке. И лысый амбал в пожелтевшей футболке не по размеру – то ли зэк, то ли военный. За партией в шахматы в вагоне-ресторане. Посреди ночи. И амбал выигрывал!

– Я… Да, я… Спасибо… – острая фаза закончилась, и женщина бессильно опустилась обратно, тихо всхлипывая.

– Таблетки у меня в купе в соседнем вагоне, сейчас я схожу за ними и сразу вернусь, – он повернулся к остальным пассажирам. – А пока, кто-нибудь, сделайте, пожалуйста, этой даме чаю, – вновь повернулся к ней. – Вы с сахаром пьете или без?

– Да… Два… Кубика, если можно.

– С тремя кубиками сахара, – с этими словами он вышел.

Официанта нигде не было, так что я по праву ближайшего встал и направился к кухне. Там тоже никого не обнаружилось – что странно, мне казалось, они работают до полуночи, а было едва ли десять. Рассудив, что за кружку чая меня едва ли высадят, да и сами виноваты, я быстро заварил чай, бросил туда четыре кубика сахара, ложку и дольку лимона и поспешил вернуться в вагон. Поставив кружку перед плачущей женщиной, решил,что мой моральный долг еще не достаточно выполнен, и сел напротив.

– Как вас зовут?

– Наталья… Баринова Наталья, – она взяла кружку и уставилась внутрь.

– Приятно познакомиться, Наталья. Я Антон Беляков. Вы куда едете?

– Домой еду. Я тут в командировке была… Боже, как сладко. Я же этот… Химик-технолог, меня отправили для обмена опытом, и этот поезд вышел для моего начальника дешевле самолета даже с учетом моего отсутствия на время дороги. А тут этот чертов тоннель, и впереди еще, а я слышала, что этот самый длинный, я в интернете читала. А вдруг он обвалится, или поезд внутри сломается, тут ведь даже убежать некуда… – похоже, моя попытка ее отвлечь с треском провалилась.

К счастью, в этот момент вернулся физик. Он протянул женщине маленькую желтую таблетку, и когда та взяла ее, успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Все будет в порядке, не волнуйтесь. Совсем скоро выйдем из тоннеля, а пока мы тут с вами и, в случае чего, поможем. Вы одна едете или с кем-то?

– С мужем, мы вместе работаем. Только он спит уже.

– Давайте сходим за ним, разбудим, пусть он с вами побудет. В каком вагоне вы едете?

– В плацкарте, в хвосте. Да не нужно, наверное…

– Хуже не будет. Только… У кого-нибудь есть фонарь? В вагоне за моим свет отключили, не видно ничего. Думал, найти проводника, чтоб починили, да он, видно, вышел куда-то. И соседи мои по купе тоже куда-то делись, – физик виновато развел руками.

– Странно, в кухне я тоже никого не видел, хотя вроде время еще рабоч… – я тут же осекся, увидев, как у Натальи задергался глаз. – У меня в телефоне есть фонарик, давайте я с вами схожу.

– И я, – поднялся со своего места амбал. Роста в нем было метра два. В другой ситуации я бы испугался, но сейчас его присутствие действовало скорее успокаивающе. Наверное, в этом было виновато его озабоченное выражение лица.

– Я тоже с вами. Как-то странно это все. Беспокойно, – мужчина в куртке присоединился к нашей маленькой компании.

– Отлично, тогда пойдемте. Если что, валерьянки я тут на каждого захватил, так что обращайтесь, – усмехнулся физик, потрясая пузырьком с желтыми таблетками.

В его вагоне действительно никого не обнаружилось. Что было совсем уж странно. Если я правильно запомнил схему, этот вагон должен быть штабным. Так где же штаб?

– Сегодня, случаем, не день железнодорожника? Тогда уж я знаю, куда они делись, и даже не прочь бы присоединиться, – мужчина в куртке пытался разрядить атмосферу, но выглядел он встревоженно.

Я попробовал пооткрывать двери купе. Большинство были заперты, но в тех, чьи двери поддались, мы находили все ту же картину – свет выключен, окна зашторены, вещи сложены, а из людей – никого.

Отчаявшись найти здесь кого-нибудь, мы поспешили к следующему вагону. Там действительно было темно. Очень темно. Если для тамбура хватало света из нашего вагона, чтобы различить хоть какие-то очертания, то коридор не было видно совсем. Остальное – и подавно. Я попробовал посветить телефоном, но особого эффекта это не дало, коридор все равно оставался чернильно темным.

– Похоже, электричества нет во всем вагоне, раз даже системные огоньки не горят, – физик оставался непримиримо оптимистичным. – Наверное, что-то с проводкой. А значит, и в дальних вагонах так же. Вероятно, работники поезда сейчас ищут и устраняют неполадку, поэтому мы их и не нашли. Давайте просто разбудим вашего мужа, Наталья, затем вернемся в вагон-ресторан и посидим там, пока все не образуется, согласны?

– Да… Только давайте скорее перейдем к последней части плана, хорошо? – а вот на нее, наоборот, было больно смотреть.

– Хорошо. Антон, не посветите нам?

Я неохотно прошел через гофру в следующий вагон. Впору было оценить прагматичность мужчины в куртке – мало того, что темно, так еще и холодно. Похоже, кто-то оставил открытыми окна в коридоре. Я подошел ко входу в коридор и попытался посветить. Эффекта не было.

– Не помогает. Ничего не вижу, шеф. Кстати, – я обернулся, – несправедливая ситуация. Вы мое имя знаете, а я ваше – нет.

– Виктор Сергеевич. Фамилия Васнецов, – физик тоже протиснулся в тамбур, за ним подтягивались остатки нашей компании.

– Давайте уж и остальные.

– Гусев Дмитрий, – отозвался мужчина в куртке.

– Валентин, – бритый.

– Прекрасно. Всегда считал, что с попутчиками нужно знакомиться в тамбуре. Кстати, Виктор Сергеевич, можно нескромный вопрос – а вы, часом, физику не преподаете?

– Раньше преподавал, но давайте об этом не сейчас. Показывайте, что там у вас.

– А ничего, смотрите сами, – я пропустил его к проходу и еще раз помахал фонариком.

– Очень странно, – он задумчиво потер лоб.

Затем протянул руку под свет фонаря. Руку было видно лишь наполовину, вторая половина утонула в темноте.

– Либо ваш фонарик – редкостный хлам…

– Ну уж извините! – возмутился я. – Айфон!

– …либо тут что-то не так, – он помедлил. – Может, задымление? Если загорелась проводка, то это объясняет и внезапное отключение электричества, и дым. Пластик начинает тлеть…

– Загорелась!? Дым!? Там мой муж! – с этими словами Наталья сорвалась с места и начала расталкивать нас локтями, – Будь проклят этот поезд, этот тоннель, эта…

Ее голос внезапно оборвался, как только она скрылась в темноте.

– От дыма был бы запах… – запоздало возразил я.

– Черт.

– Наталья?

– Наталья!

Ответа не было.

Все последующие наши попытки докричаться до Натальи ни к чему не привели. Оставалась надежда, что она просто успела далеко убежать и не слышит нас. Но надежда откровенно слабая. Способа проверить эту версию было два: или попытаться пойти за ней, или сидеть и ждать, пока она не вернется. Как это ни удивительно, но мы предпочли второе. Соваться в темноту после произошедшего ни у кого желания не обнаружилось.

Дмитрий и Виктор Сергеевич «прощупывали почву» – пытались понять, что вообще происходит в том вагоне. Сначала пробовали дотянуться руками хоть до чего-то. Потом Валентин где-то раздобыл лом (я лишь тихо надеялся, что не в туалете) – в дело пустили его. Безрезультатно. Складывалось ощущение, что вагон просто обрубили на этом месте. Тамбур есть, а остального вагона – нет. После того, как я наотрез отказался дать примотать свой айфон шнурками к лому, чтобы посветить им подальше, идеи иссякли. Натальи не было уже минут двадцать. Мы сидели – четыре взрослых мужика в полутемном тамбуре – и совершенно не знали, что делать.

– Лампочка, – вдруг подал голос Валентин.

– Что? – я огляделся.

Действительно, одна из лампочек в том вагоне, из которого мы пришли, начала мерцать.

– Она ведь сейчас погаснет… – протянул наш физик.

Мы переглянулись. И, не сговариваясь, рванули из тамбура. Столкнулись на выходе, неуклюже пытаясь протиснуться через гофру. Мне повезло быть последним, поэтому, когда мы наконец из нее вывалились, никто на меня не рухнул. Почти сразу, как мы успели отползти под другую лампу, эта погасла. Тьма поглотила оба тамбура и гофру.

– Попробуйте кинуть туда что-нибудь, – лучшее, что пришло мне в голову.

Дмитрий было замахнулся ломом, но Валентин остановил его. Затем, встал, оторвал висящий рядом крючок для одежды и бросил в темноту его. Звука удара мы не услышали.

– Что ж, господа, – начал Виктор Сергеевич, поднимаясь и поправляя очки, – похоже, мы окончательно утратили контроль над ситуацией. Давайте поступим следующим образом. Сейчас мы вернемся в вагон-ресторан и объясним наше положение оставшимся там людям. Затем мы попробуем найти в поезде еще хоть кого-нибудь. Желательно, из персонала. В хвост нам не пройти, но в начало поезда мы ходить еще не пробовали, возможно, там иная обстановка. После чего коллективно выработаем план действий. У кого-нибудь найдутся предложения получше? – он выжидательно оглядел нас.

Предложений не нашлось, и потому наша поредевшая процессия отправилась нести дурные вести.

Лишать нас голов, впрочем, было почти некому. По возвращении мы застали за столиками всего четверых. Рядом со входом сидела молодая девушка и очень старательно что-то стирала ластиком в блокноте. Вокруг нее повсюду были раскиданы протертые до дыр листы с какими-то едва проглядывающимися набросками. В середине вагона дремал мужчина средних лет и откровенно китайской наружности. В дальнем углу молодой парень в наушниках что-то усердно писал на ноутбуке. И на одном из высоких стульев сидела хорошо одетая женщина и флегматично пила вино. Итак, художница-неудачница, китаец, программист и ценительница крымского – отличное дополнение к нашей компании.

Разумеется, после нашего рассказа все четверо заявили нам, что мы сумасшедшие. Мы отвели их посмотреть в бездну, показали пустые купе. Это подействовало, и мы вернулись обратно. Да и за окном по-прежнему не наблюдалось никаких признаков того, что мы выехали на открытую местность, хотя перевалило уже за одиннадцать.

– Может, мы просто встали внутри тоннеля? – предположил Максим, программист. – Изнутри ведь нельзя понять, едем мы или нет.

– Да, нельзя, если движение равномерное или отсутствует. Вот только для этого нам нужно было бы затормозить, а уж это я бы заметил, – возразил физик. – Да и можно заметить разницу в поезде. Вы же чувствуете вибрацию, слышите постукивание колес. Мы однозначно еще едем, иначе было бы совсем тихо.

– Так вы же сами говорили о том же, когда успокаивали Наталью? – удивился я.

– Вот именно, что успокаивал. И на нее подействовало. Но я-то в здравом уме. Я бы точно заметил, если бы мы тормозили. Кстати, об успокоении: мое предложение все еще в силе, – с этими словами он высыпал на стол содержимое пузырька с валерьянкой.

– Тут не хватает.

– Как это – не хватает? Я специально посчитал всех и взял каждому по таблетке. Наталье я одну отдал, значит, тут должно быть ровно столько, сколько нас. Раз, два… Семь. Хм…

Мы переглянулись.

– Может, вы обсчитались? – недоверчиво спросила художница.

– Позвольте, я пятнадцать лет учил детей избегать ошибок в вычислениях. Если я что-то в жизни и умею, так это считать, – парировал физик.

– Значит, кто-то из нас пришел сюда, пока вас не было. А значит, в передних вагонах еще остались люди, раз было, кому прийти, – это оптимистичное предположение было озвучено глубоким голосом Маргариты, которая так и стояла с бокалом в руке.

– И кто же, в таком случае?

– Ну точно не я. Я здесь еще с вечера. Это единственное место в поезде, где есть вино, – с этими словами она демонстративно осушила бокал и поставила его на ближайший столик.

– Меня соседи выгнали в районе девяти, потому что я, видите ли, ноутом светил. С тех пор тут, – Максим.

– Я тут с самой посадки. Столов больше нет нигде, а мне чертить надо! – художница, похоже, претендовала на архитектора.

– А я… Я тут уснул после ужина, вроде. Когда – не помню. Помню только, что из-за той женщины проснулся, ну, когда она стала кричать. Стало быть, я тоже не приходил сюда, ну, то есть, пока вас не было, – замкнул круг китаец.

– Что ж, выходит, кто-то из вас врет. Только я не совсем понимаю, зачем, – подытожил я.

– Или дед обсчитался! – вновь сердито заявила художница.

– Не обсчитался я!

– Ну да, то есть лучше, если я вру!? Нет уж, извините, я себе доверяю, а лысеющим мужчинам – не очень. Мне и так страшно, а тут еще вы со своей математикой и таблетками. Пока мне кто-нибудь не объяснит, зачем кому-то врать, я в ваши выдающиеся способности верить отказываюсь, – сказав это, она вдруг снова достала блокнот и принялась в нем что-то яростно зачеркивать.

– Ладно, давайте не будем спорить, – я попытался воззвать к разумному. – Мы тут вообще-то собирались вырабатывать план действий. Так что делать будем?

– Очевидно, нужно пойти по передним вагонам и найти там кого-нибудь, – выступила Маргарита. – Дойдем до кабины машиниста, и пусть он разбирает этот бардак.

– Зачем нам машинист, мы и сами справимся, – возразил программист. – Надо всего-то свет вернуть. Соседний вагон, в котором мы были, как раз штабной. Идем туда, ищем какой-нибудь контроллер, или че там у них. Разбираемся, что не так, чиним, выкручиваем свет на максимум. И все. А пока мы за машинистом ходить будем, там, может, уже вообще весь свет вырубит с концами. И не попадем мы туда больше.

– Уважаемый, да вы, никак, хакер, – восхитился я.

– Смешно. Не, экзы на инфобез я провалил. Но я собирал ардуинки, и поступил таки на робототехнику в Казанский. Так что с контроллерами, думаю, справлюсь. Мне бы еще какого инженера в помощь, – он кивнул в сторону Виктора Сергеевича. – Ваш дилер вроде шарит.

У меня родилась потрясающая идея.

– Ну и отлично, давайте разделимся. Часть пойдет по вагонам, а часть останется и попытается починить свет.

– Плохая, нет, ужасная идея! – тут же взвилась художница. – Не знаю, как вы, а я смотрела фильмы ужасов. Во-первых, то, что сейчас происходит, очень на них похоже. Во-вторых, там когда разделяются, ничего хорошего не происходит. Тем более, если один из нас – привидение. Нет и еще раз нет!

– Ты же, вроде, считала, что мы ошиблись?

– Я еще не определилась!

– Ладно, не хочешь – не надо, – она начинала действовать мне на нервы. – Я и Маргарита пойдем по вагонам. Ты можешь оставаться здесь. Кто-то еще с нами?

– Точно останемся я и Максим, – подал голос Виктор Сергеевич. – И нам бы пригодилась помощь Валентина, в физических аспектах нашей работы. Валентин, вы не возражаете?

Молчаливый великан утвердительно кивнул.

– Я раньше механиком работал, смогу помочь, наверное, – поддержал китаец.

– Отлично, тогда забирайте китайца, а остальные – за мной! – мне уже не терпелось наконец закончить это бесконечное обсуждение.

– Я бурят.

На этой недипломатичной ноте мы ретировались.

– Антон, – окликнул меня Виктор Сергеевич напоследок. – Я точно не обсчитался, – произнес он, тщательно разделяя слова.

Я лишь кивнул в ответ. А что мне оставалось делать?

С нами увязался Дмитрий в своей неизменной синей шуршащей куртке. А на выходе из вагона нас внезапно догнала художница.

– Ваш Валентин похож на спортсмена, – она смущенно попыталась объясниться. – А я – блондинка. Нас точно вместе убьют, так что с ним я оставаться не хочу. Уж лучше с вами. Хотя я по-прежнему считаю, что это очень глупо!

– Ладно, как скажешь, – похоже, наше маленькое путешествие обещает более трудным. – Тебя как зовут-то хоть?

– Нина.

– Антон. Приятно познакомиться, – соврал я.

Все вагоны, которые попадались нам на пути, оказались купейными. И в каждом мы находили все то же. Свет в коридоре, темнота и зашторенные окна в купе. И ни души. Пока мы шли, Нина не прекращала болтать. Похоже, это помогало ей справляться со стрессом. Но вот мне не помогало вообще. За это непродолжительное время я узнал, что Нине 19 лет, и 16 из них она мечтала стать художницей. Что она живет с мамой, и та печет потрясающие пирожки с земляникой. Но сейчас она переезжает в Питер, потому что поступила там на архитектора, хотя все равно хочет рисовать картины, ведь их можно продавать, а в Питере все очень любят картины. Что больше всего она будет скучать по своему серому коту по кличке Фрунзе, и еще тысячу бесполезных мелочей, которые я не запомнил бы даже, если б захотел.

Пройдя все купе и не обнаружив ничего интересного, мы добрались до почтового вагона. И вот через него идти хотелось гораздо меньше. Весь вагон был завален коробками. Даже не просто завален. Они наслаивались друг на друга, нависали над нашими головами, переплетались в причудливые башни. Но хуже было другое. Здесь было темно.

Горело от силы полторы лампочки на весь вагон. Да, по большей части это была не та кромешная тьма, которую мы видели до этого. Но она скапливалась в углах. Собиралась между коробками. На наших глазах одна из коробок покосилась и, помедлив, рухнула вниз. Однако мы услышали лишь шелест разлетающихся листов. Грохота не было. Она просто растворилась в темноте.

Я бы, честно говоря, развернулся и пошел обратно. Но внезапно Дмитрий вышел вперед и бодро зашуршал между коробками. Я не знаю, как он это делал. Помедлив, я попытался пройти за ним. Ступая след в след, нам удалось начать продвигаться вперед. Пару раз я чуть было не оступился, но все обошлось. Пока

– Три года работы на складе, – лишь смущенно пожал плечами он, когда мы наконец преодолели этот завал.

Следующий вагон был багажный, но идти через него было намного легче. И снова – ни намека на чье-либо присутствие. Пройдя его, мы остановились у входа в кабину машиниста.

– Ну что ж, господа и дамы, момент истины, – театрально проговорил я и дернул за ручку.

Заперта. Ну да. На что я, собственно, рассчитывал?

К счастью, у Дмитрия остался лом. Он выудил его из-под куртки и попытался поддеть им дверь. Следующие минут пять мы потратили в попытках правильно упереть лом и оттянуть его вдвоем. Наконец, замок не выдержал наших издевательств и дверь с лязгом открылась.

Что ж, машинист здесь действительно был. Но вот толку от него было мало. Сначала мы обрадовались и наперебой кинулись к нему. Но затем нас смутила одна особенность.

Он не подавал признаков жизни.

Он сидел неподвижно в своем кресле. Бледное лицо. Пальцы вцепились мертвой хваткой в подлокотники. Несколько ногтей даже сломались. И глаза. Огромные, широко раскрытые. Застывшие. Он смотрел прямо перед собой, на то, что было за стеклом. Вот только там ничего не было. Абсолютная чернота, никаких признаков ни рельс, ни тоннеля, ни хоть чего-нибудь. Хотя, судя по рычажкам на приборной панели, передние фары были включены, они ничего не освещали. Ясно было только одно: что бы ни убило машиниста, перед смертью оно его до ужаса напугало.

Мы не смогли долго находиться с ним в одном помещении и вышли обратно в тамбур. Маргарита выудила из кармана пиджака пачку сигарет и закурила. Нина убежала искать туалет. Мне вдруг стало ужасно неуютно без ее постоянной болтовни.

– Что вы… Обо всем этом думаете? – я решил разрядить обстановку.

– Что надо было больше пить, – невесело отозвалась Маргарита.

– Не нужно было никуда ехать, – со вздохом произнес Дмитрий и тяжело опустился на пол. Если раньше он еще пытался сохранять хоть какие-то остатки оптимизма, то теперь улетучились и они.

– Да ладно, – я решил попробовать подбодрить его, – если бы не мы, в этот поезд все равно кто-то, да попал бы. И кто его знает, что бы с ними было. А мы – команда сообразительная. Выкарабкаемся как-нибудь.

– С моей удачей – сомневаюсь, – он тихо усмехнулся.

Мда. Ну и настрой. Я присел рядом с ним.

– Да ладно, мы все здесь в одной лодке. Что такого могло случиться, чтобы так дискредитировать твою удачу по сравнению с нашей?

– Я вырос в деревне, тут, недалеко. Все детство мечтал свалить. Уехал в Хабаровск, как только исполнилось 18. Думал, открою свой бизнес, заработаю денег, семью вывезу. Ну и… Бизнес прогорел. Друга моего, соучредителя, вообще посадили. Я влез в долги. 3 года пахал на собственном складе грузчиком, чтобы отдать. В итоге остался ни с чем, а лучший друг винит меня во всех наших бедах. И, возможно, правильно делает. И вот, только я наскреб денег на билет домой, как попал в этот поезд. Готов поспорить, меня вы не переплюнете.

– Чушь. Удача тут ни при чем, – вдруг вклинилась Маргарита. – Неопытность. Возможно, нетерпеливость. Ни один человек не строил бизнес с первого раза. Успеха добиваются только те, кто отказывается признавать поражение. Говорю как вдова владельца многомиллионной компании, – с этими словами она бросила сигарету, затоптала ее каблуком и кивнула на выход. – Нина вернулась. Пойдемте.

Что ж, жизнеутверждающие речи ей определенно удавались лучше, чем мне.

– Вы идите, я вас догоню, – Нина выглядела на удивление сосредоточенной.

Желания спорить у меня не было, так что мы медленно двинулись вдоль багажных полок. Она догнала нас на середине вагона. Дмитрий шел впереди и, казалось, был преисполнен решимости – даже куртку расстегнул!

– Я попробую разобрать завал, – сказал он, когда мы вновь дошли до входа в почтовый вагон. – Вдруг наши захотят пройти в кабину. А то сейчас тут и впрямь небезопасно.

Он уже стоял возле коробок и принялся двигать особо шатко выглядящую гору. Я, было, дернулся помочь ему, но внезапно получил в проходе тычок в живот от Нины.

– Что ты… – начал было я.

Щелк. И вагон вместе с Дмитрием погрузился в темноту.

Щелк. И все вернулось на место. Все, кроме Дмитрия.

– Что ты сделала!? – я схватил Нину за руку.

– Я… Я не… Почему он исчез? Машинист же не исчез! А он… Почему он исчез?

– Что значит «не исчез»!?

– Я же проверяла! Я выключила свет в кабине с машинистом и потом включила обратно. Он остался на месте! Я… Я думала, Дима тоже не исчезнет, а значит, темнота не опасна. Я проверить хотела!

– Ты – что!?

– Да он все равно бы умер! Он начал рассказывать грустную историю. В фильмах после такого люди всегда умирают!

– Идиотка! Ты… Идиотка! – других слов я не находил. – Ты серьезно решила мерить происходящее киношными клише? Ты только что человека убила, понимаешь ты это или нет!?

– Я не хотела! Я думала, он не исчезнет! – она была готова расплакаться.

– Давайте-ка так, – Маргарита отстегнула пояс со своего пиджака и бросила мне. – Руки ей свяжи. Я с этой ненормальной дел больше иметь не собираюсь.

На этот раз спорить хотелось еще меньше, так что я послушно связал Нине руки за спиной двумя какими-то узлами. Оставалось надеяться, что она не умеет их развязывать. Потому что завязывать их не умел я.

– Прекрасно. Вперед, и так время потеряли, – сказала Маргарита, как только я закончил, и принялась лавировать между коробками.

Я послушно последовал за ней, таща за собой Нину. Не то чтобы она сопротивлялась – после произошедшего только молчала и смотрела перед собой невидящим взглядом. И хорошо. Хватит с меня приключений.

Все равно без Дмитрия мы продирались через этот вагон раза в два дольше. Когда мы наконец дошли до конца вагона, за нами рухнули несколько башен с коробками, закрыв собой свет от единственных горящих лампочек. Похоже, вернуться уже не получится.

Ребят мы застали в вагоне-ресторане. Они понуро сидели за одним из ближних столиков.

– А где Дмитрий? – первым делом спросил Виктор Сергеевич. – И зачем вы связали девочку? И… Полагаю, вы никого не нашли?

– Можно и так сказать. Нашли машиниста, но он мертв, больше никого. Мы официально одни здесь. А девочка – что ж, Виктор Сергеевич, я предлагаю вновь вернуться к вопросу о лишних людях. Потому что девочка убила Дмитрия.

– Хм… И при чем тут лишние люди?

– При том, что других людей в поезде нет, уж не знаю, почему. Значит, неоткуда было взяться четвертому за время нашего отсутствия. Я тоже припоминаю: их было лишь трое, когда мы уходили. А они, к тому же, все утверждают, что были тут уже давно. Кто-то из них врет, и я до сих пор не понимаю, зачем. Но подозреваю, что «лишний» напрямую связан со всем здесь происходящим. И с учетом ситуации я ставлю на Нину.

– Что ж, признаться, я тоже пришел к похожему выводу, – Виктор Сергеевич покачал головой. – Жаль Дмитрия… Давайте сначала сопоставим нашу информацию, а уж потом примемся играть в мафию. У нас тоже потери. Айдар пытался починить проводку и… Боюсь, он больше не дышит.

– Айдар?

– Бурят.

– Оу… – так стыдно мне никогда в жизни не было.

– Наши попытки вернуть освещение тоже ни к чему не привели. Свет гаснет последовательно. Лампа за лампой, вагон за вагоном, хотя любые тесты показывают, что все в порядке. Подозреваю, кстати, что это и привело к исчезновению остальных людей: они спали в своих вагонах в темноте, и когда все это началось – просто исчезли. Штабной вагон уже полностью погас, первая лампа в этом погаснет где-то… – он посмотрел на часы. – Сейчас.

Ничего не произошло. Я секунд десять смотрел на лампу, как вдруг она действительно начала мерцать, а затем погасла. Дальний тамбур погрузился во тьму.

– Я прикинул примерно, они гаснут раз в минут пять, при этом немного замедляясь с каждым разом. Но все равно выходит, что время, отведенное нам в этом поезде, довольно таки ограничено.

Я присвистнул. Это еще мягко сказано.

– Так какой план?

– А никакого! – физик невесело усмехнулся. – Я до последнего надеялся, что вы что-нибудь принесете. А так есть только одна идея. Нужно попробовать выйти наружу.

– В смысле, наружу? – возмутилась Маргарита.

– В прямом. Из поезда. Смотрите сами – здесь мы сделать ничего не можем. Если останемся, рано или поздно весь свет погаснет, и мы исчезнем, как Дмитрий и остальные. Значит, остается только один путь – наружу. Если у вас есть другие предложения, я с удовольствием выслушаю.

Следующие полчаса мы активно пытались родить эти «другие предложения». Получалось плохо. За это время погасли остальные лампы в вагоне-ресторане, так что мы переместились в соседний купейный вагон. Перед этим Маргарита успела прихватить из бара бутылку вина и теперь с нею не расставалась. Увы, но даже смена обстановки не пошла нам на пользу. Выходило только одно. Наш единственный шанс – попробовать выбраться из поезда. Скорее всего, снаружи тоже ничего нет – на это намекали вид из окна и из кабины машиниста. Можно было попробовать залезть на крышу и пройти по ней до хвоста поезда – вдруг там найдется что-то, похожее на выход. Что будет, если не найдется? Что ж, об этом я старался не думать.

В таком упадочном настроении мы приступили к самой трудной части обсуждения.

– Послушайте, – я снова взял слово, – нас осталось шесть человек. Трое из нас, – я обвел взглядом скептически настроенную Маргариту, обреченную Нину и грустного Максима, где-то потерявшего свой ноутбук, – под подозрением. Один из вас – не тот, за кого себя выдает. И, возможно, является ключом к разгадке всего происходящего. Давайте решать, что мы будем с этим делать.

– А с чего это только мы под подозрением? – вновь выступила Маргарита. – Мы не знаем, когда все это началось. Может, лишний появился среди вас еще задолго до того, как вы вышли из вагона? А теперь вы просто пытаетесь нас запутать. Вот ты, – она ткнула в мою сторону пальцем, – кто ты вообще такой? Ходишь, допытываешься до всех. Бросаешься обвинениями. А сам-то кто? Из всех присутствующих меньше всего я знаю только о тебе и о вон том громиле.

Признаться, ее слова меня смутили.

– Я? Да, в общем-то, никто, наверное, – я слегка замялся. – Обычный парень из столицы. Эколог. Только закончил вуз, съездил на свою первую инспекцию – и вот, я здесь. Сосед в купе храпел очень громко – это меня и спасло, видимо.

– Эколог, значит, – она усмехнулась. – Что ж, отлично вяжется с твоей привычкой лезть туда, куда не просят. Только я бы не слишком верила всем этим рассказом. Если кто-то среди нас и пытается скрыться, он не переломится придумать такой же. Нет, тут нужно что-то получше простых разговоров.

– И что вы предлагаете?

– Проверим на практике. Чего хочет тот, кто пытается скрыться? Вероятно, убить нас так же, как он убил всех остальных в поезде. Дадим ему возможность это сделать. Разобьемся на пары. Ты, эколог – со мной. Физик – с боксером. Студенты вместе. Ходим только такими парами. Если кто-то из нас вдруг исчезнет, оставшийся в его паре и есть убийца. Или что он там. Мысль понятна? И развяжите Нине руки уже.

– И ты хочешь пожертвовать одним из нас ради этого? – я опешил.

– Нет. Он же не дурак. Если убьет кого-то, тут же себя выдаст. Такая схема – гарантия того, что с нами ничего не случится. А большего нам и не нужно.

Продолжение и эпилог в комментариях.

Прямой эфир

Лавашов вошел в квартиру, арендованную для него конторой, и ноздрями втянул затхлый воздух и осевшую на желтых стенах пыль.

— Ну здравствуй, новый сарай, — поприветствовал Лавашов свое пристанище на ближайшие восемь месяцев и звонко чихнул.

Новый сарай ответил скрипом деревянных полов и шумом с улицы.

В Пресноводинск Лавашов приехал в командировку. Его фирма недавно снесла частный сектор и гаражный кооператив, а теперь должна была взять лопату и рассечь город высокоскоростной магистралью надвое, как червяка.

На чехословацкий письменный стол лег ноутбук, скромный гардероб Лавашова поместился на стуле и частично на подоконнике. Остальные вещи сами собой распределились по поверхностям в процессе обживания.

Кроме старой мебели и вываливающихся розеток был тут еще пузатый телевизор марки LG, покоившийся под кружевной салфеткой.

— Винтаж! — присвистнул Лавашов.

Этим же вечером он включил телек, чтобы тот работал фоном. Не любил мужчина тишину, в ней зарождались мрачные мысли. Лавашов начинал думать о том, что ему уже сорок, а он всё так же безнадежно холост, об обстановке в стране и мире, о том, что Брюс Уиллис больше не снимется в новых фильмах…

По всем каналам показывали только серую рябь. Лавашов нажал на кнопку девяносто девять раз — ничего. И только на сотый появилась картинка.

— О какая, — по́шло улыбнулся телезритель, заметив на экране привлекательную ведущую местных новостей.

Молодая, чуть старше двадцати, она отвечала всем параметрам вкуса Лавашова: в нужных местах стройная, в других, наоборот, объемная. Милая, естественная — в общем, мечта, до которой Лавашову никогда не добраться с его-то скромностью.

Сделав погромче, мужчина уселся за стол, включил лампу, ноутбук и, отхлебнув кефира из бутылки, принялся работать.

— Сегодня мэр города Пресноводинска Илья Колычев торжественно перерезал ленточку новой школы по адресу: Сырокопченова, 4а. Школа рассчитана на восемьсот учащихся, — вещала с экрана ведущая, когда Лавашов сверял спецификацию проекта.

Услышав краем уха информацию, он оторвал взгляд от ноутбука и взглянул в окно. В сумерках чернела общеобразовательная школа номер тринадцать, о которой говорилось в новостях. Судя по недавно перекрашенному козырьку и по количеству проделанных детьми дыр в заборе, работала она не один год.

Ну да, всё правильно. Лавашов со своей профдеформацией сразу обратил внимание на подпорченный вентфасад.

Бросившись к телевизору, он решил проверить, не ошибся ли адресом.

На экране была та самая школа, что и за его окнами, только выглядела она действительно новой, а пышные клены, высаженные по периметру, торчали хлипкими низкорослыми саженцами.

Дальше шел какой-то странный реклaмный ролик. Лавашову показалось, что он видел его сто лет назад. «Таких шоколадок уже, кажется, и не продают», — раздалось где-то у него в голове.

Снова на экране возникла ведущая.

— С вами Алиса Бакланова, мы продолжаем выпуск новостей. Горводоканал обещает провести полную замену оборудования в северной части города уже к две тысячи девятому году. Как сообщает глава департамента… — мурлыкала красотка-дикторша, а Лавашов всё никак не мог взять в толк, что происходит. Кажется, это были новости из позапрошлого десятилетия.

«Запись, что ли, какую показывают?» — подумал он про себя.

Прослушав информацию о водоканале и о предстоящих концертах в местной филармонии, он дождался момента, когда на экране возник телефонный номер студии. Текст предлагал позвонить в прямой эфир и обсудить острые социальные вопросы города.

Смеха ради Лавашов набрал номер на своем смартфоне и, ожидая ответа вроде «номер не существует», глупо улыбался. Но тут пошли гудки.

— А у нас первый звонок в эфире, — произнесла Бакланова. — Добрый вечер, представьтесь, пожалуйста, — послышался ее голос в динамике телефона Лавашова. От неожиданности мужчина чуть не метнул телефон в стену, но, вспомнив о цене гаджета, передумал.

— А-а-ал-ло, — поздоровался он, и голос его прозвучал в телевизоре.

— Представьтесь, пожалуйста, — повторила Бакланова.

— Д-д-дмитрий.

— Дмитрий, вы хотите поговорить о том, возможно ли строительство новой магистрали на месте частной застройки?

— Нет. Не хочу. Я ее уже строю, — сообщил дрожащим голосом Лавашов. — Простите, а какой у вас сейчас год?

На секунду лицо ведущей стало пунцовым. Психов в прямом эфире ей только не хватало.

— У нас прервалась связь с Дмитрием, мы ждем новых звонков от наших телезрителей, — включила профессионала Бакланова, но тут снова раздался голос Лавашова:

— Вообще-то я тут.

— Так, Лёва, что там у вас? Отсоедините его, — прошипела ведущая сквозь натянутую улыбку.

— Алло, Алиса, это Дмитрий. Простите, я сам не понимаю, что происходит, но тут явно творится какая-то ерунда, — продолжал портить эфир Дима.

— Дорогие телезрители, у нас технические неполадки, приносим извинения.

Бакланова встала со стула и вышла из кадра. Дальше послышался противный женский мат и громкий стук в металлическую дверь.

— Лёва, вашу ж налево, я вас сейчас на британский флаг порву, открывай!

Наблюдая за происходящим, Лавашов потянулся к бутылке кефира и внимательно посмотрел на срок годности и на процент содержания алкоголя.

— Чё происходит-то? — снова появилась в кадре взбеленившаяся Бакланова. — Смешно вам, твари? Прикольчики, да?! — кричала она куда-то мимо камеры.

— Алиса, послушайте, кажется, у нас с вами тут временной мост выстроился, — совершенно серьезно сказал в трубку Лавашов.

— Какой еще, к чёрту, мост?! Единственный мост выстроился в деревне Верхняя Каменка, в семидесяти километрах от райцентра, — вернулась к своим новостям перепуганная до смерти Бакланова. — Выпустите меня, прошу! — выла она и стучала ногами по полу.

— Я... я не знаю как! Подождите!

Обойдя телевизор, Лавашов убедился, что с техникой всё в порядке. Правда, ни антенны, ни ТВ-приставки не было: прием шел буквально из ниоткуда. Вытащив штепсель из розетки и вернув его обратно, мужчина нажал на кнопку. Бакланова всё еще была в студии и, сидя за рабочим столом, хныкала, упершись в него лбом.

— Алиса, послушайте, какой у вас сейчас год? — повторил вопрос Лавашов.

— Две тысячи седьмой, — прогундосила Бакланова.

— Алиса, вы, главное, не паникуйте. Клянусь, я тут ни при чем! Ну, может, разве что в церковь не хожу и на Крещение не купаюсь, но в целом веду образцовую жизнь.

— Я похищена, да? — обреченно спросила Бакланова, всё еще не поднимая головы.

— Нет. Но вы, кажется, застряли во времени!

— Как это? — спросила Бакланова, подняв наконец зареванное лицо и осмотрев свою одежду. — Я вообще-то слежу за модой!

— Да при чем тут это? На дворе сейчас две тысячи двадцать четвертый.

— Зачем вы издеваетесь?

— Да не издеваюсь я! — прикрикнул Лавашов, и это подействовало на Бакланову как пощечина. — Как называется ваш телеканал?

— «Баланс»…

— Минуту, я сейчас в интернете гляну, что у вас там за сбои.

— Только не пропадайте, умоляю!

— Да я с телефона гляну, сейчас на громкую связь поставлю.

— Как это — с телефона? — удивилась Бакланова.

— Да тут нормально 4G ловит. Жаль, Wi-Fi нет, — тыкал Лавашов по сенсору.

— Ни хрена не поняла… — только и ответила Бакланова.

Проштудировав несколько сайтов, Лавашов почувствовал, как постепенно выпадает из реальности.

— У меня для вас плохие новости… — произнес он бесцветным голосом.

— Дожили. Ведущая новостей в прямом эфире слушает плохие новости от телезрителей, — вздохнула Бакланова. — Валяйте.

— В общем, телеканал ваш закрыли в две тысячи седьмом после пожара на студии. Тогда погибло пять человек. В том числе…

— Да не тяните вы!

— В том числе телеведущая прямого эфира новостей «Пресноводинск 24» Алиса Бакланова.

Даже через выпуклый экран старого телевизора с низкокачественной картинкой было отчетливо видно, как покраснели глаза у Баклановой.

— Так это что, получается, я тут застряла навечно, что ли?..

Лавашову словно старых тряпок напихали в горло: ни слова сказать, ни вздохнуть нормально.

— Дмитрий, вы чего молчите? Вы тут? Дмитрий!

— Я здесь. И это… Можно уже на ты.

— Действительно, чего это я. Вежливый, блин, полтергейст. Вот ведь угораздило. Не могла я застрять в прогнозе погоды у Журавлева? У того хоть бутылка коньяка всегда под столом. Так и вечность скоротать можно… — рассуждала сама с собой Алиса.

— А что у вас там еще за новости? — решил отвлечь новую знакомую от мрачных мыслей Дима.

Собравшись кое-как и растерев слезы вместе с тушью по щекам, Бакланова зачитала остальные новости.

— Дачник из Пресноводинска вырастил самую большую в стране тыкву. Пятьдесят процентов жителей региона в этом году собираются провести предстоящий отпуск на море. В очередной раз побежден злостный ротавирус, и в очередной раз без единой жертвы. Налажен экспорт продукции Пресноводинского Завода биметаллических радиаторов отопления, — девушка рассказывала, а на экране сами собой включались заготовленные сюжеты и старая реклама.

— Какие прекрасные новости, — с легкой тоской произнес Лавашов.

— А у вас там что творится в мире? — спросила Бакланова.

— Да так… Примерно то же самое. А у тебя семья есть? Муж, дети? — поспешил сменить тему Лавашов.

— Нет. Я хотела сначала карьеру сделать, мир посмотреть. Посмотрела, блин…

— Я тоже не женат. Хотя мир удалось немного глянуть.

— И как он тебе, мир этот?

— Красиво. Жаль только, что один смотрел, не с кем было моменты разделить.

— А чего не женился?

— Да я знакомиться не умею. Стесняюсь.

— А «аська» на что? — удивилась Бакланова.

Лавашов немного посмеялся, а затем рассказал, как далеко шагнул интернет.

Они проболтали почти до самого утра. Лавашов рассказал о себе всё, что вспомнил. Да и Бакланова, не стесняясь, поведала свою историю.

— Знаешь, Дим, а мы ведь с тобой почти одногодки, получается, — закинув ноги на стол, сделала вывод Алиса.

— Ага. Жаль, что раньше не узнали друг друга. Может, подружились бы.

— Может, — задрала голову к потолку Бакланова, раскачиваясь на своем стуле.

— Слушай, а ты вообще никак выбраться не можешь из студии? — спросил Дима.

— Я пробовала, ты же видел. Ощущение, что дверь заварена. Может, прикипела от температуры. Пожар-то, видимо, всё же случился.

— Жаль… Может, удалось бы спастись. Я бы хотел тебе помочь, но машину времени так и не изобрели.

— Ну, может, ты тогда ее изобретешь? — грустно хихикнула Бакланова.

— Ага, только я больше по 3D-моделированию. Хотя, как знать, к чему приведет наука через пяток лет.

Утром Лавашов выпил литр кофе и отправился на работу. А вернувшись, понял, что перед уходом машинально выключил телевизор. Включив его, он судорожно начал перещелкивать каналы, пока не нашел «Баланс». Бакланова была на месте и плевала шариками из бумаги через шариковую ручку в потолок.

Лавашов набрал номер студии, поздоровался, и они снова пропали на несколько часов за беседой. Затем он поспал некоторое время, поработал, поужинал и вернулся к Баклановой, чтобы помочь ей хоть немного скоротать вечность.

— Слушай, а когда я выключаю телевизор, ты где?

— Не знаю, я не замечаю, что ты его выключаешь, как будто ты никуда не уходил. Вот бы взглянуть на тебя хотя бы разок...

— Да уж, мне везет больше — я вижу, какая ты красивая…

— Да ну тебя! Кому теперь эта красота нужна?

— Мне нужна.

Так за разговорами прошла неделя. Лавашов каждый день стремился как можно скорее попасть домой, не тратя времени на долгие покупки в магазинах, на социальные сети, на звонки. Бакланова занимала всё его время, пока однажды он случайно не узнал, что ежедневно проходит мимо здания бывшего телеканала «Баланс».

Окна и двери были заколочены, вывеска наполовину содрана, на стенах все еще виднелась копоть после пожара. Перемахнув через глухие ворота во двор, Дима чуть не подарил собаке охранника левую ногу. Пес был на длинной цепи.

Пройдя вдоль стенки, Лавашов добрался до служебного входа, который, на удивление, был не заперт. Попав внутрь, он включил фонарик на телефоне. В помещении воняло человеческими экскрементами и гарью. На полу валялись давно истлевшие венки и ленточки «От коллег», «От друзей», а еще огарки растаявших свечей, какие-то обломки декораций, пустые бутылки и шприцы.

По лестнице Лавашов поднялся на второй этаж, где находилась студия. Дверь оказалась открытой. Внутри было очень мрачно и пусто: отсутствовал стол, не было освещения. В одном из углов Лавашов обнаружил наполовину расплавившуюся при пожаре камеру, прикипевшую к сильно деформированному штативу. Прибор был мертв, как и всё вокруг. Но, подойдя ближе, Лавашов заметил, что у камеры осталась целой линза, и направлена она была точно на то место, где стоял стол Баклановой.

Что-то кольнуло Лавашова в сердце. Странное наваждение потянуло его к полу, где он отыскал небольшую железяку и взял ее в руку. «Бей!» — раздалось у него в голове, и он ударил. «Спасена!» — снова раздалось где-то в сознании.

— Кто здесь? — послышался голос во мраке.

Выключив фонарь, Лавашов помчался прочь… Так он бежал до самого дома, а добравшись, не переводя дыхания, включил телевизор. Он нервно жал на кнопку, сменяя телеканалы: 98… 99… 100. Баклановой нигде не было. Повторив операцию раз десять, Лавашов улыбнулся, вытер подступившие слезы и завалился спать прямо в одежде. Спасена!

Проснулся Дима от звонкого детского смеха. Он открыл глаза и никак не мог понять, где находится. Какой-то незнакомый потолок, незнакомое постельное белье, незнакомая собака лает в незнакомой соседней комнате и там же смеется незнакомый ребенок.

Тут Лавашову на грудь легла женская рука. Осторожно повернув голову, он вскрикнул. Рядом лежала она — Бакланова. Только старше, чем он ее помнил.

— Я умер, что ли? — спросил Лавашов, когда Алиса открыла глаза.

— Дим, ты чего? — посмотрела на него испуганно Алиса.

— Ты же погибла… При пожаре… В две тысячи седьмом. Что происходит?!

— О как, — села в кровати Бакланова. — Я так понимаю, вернулся другой мой муж, который спас меня.

— Спас?

— Ну да. Ты спас меня. Больше некому. Правда, я не знаю как. А как?

— Я… Я не помню… Помню только, как забрел в здание бывшего телеканала и разбил там камеру.

Дима рассказал в подробностях свой поход на место пожара, а Алиса в свою очередь поведала, как вернулась в день пожара, но уже со знанием того, что вот-вот должно случиться страшное. Она помнила странный эфир, звонки телезрителя — всё это было как во сне. Бакланова всех предупредила и, действительно, пожар чуть было не случился, но обошлось. А потом она разыскала и самого Лавашова, только молодого выпускника института. Он ее истории, разумеется, не поверил, как и тому, что она хочет с ним познакомиться поближе.

— Как видишь, у нас все хорошо. Двое детей, собака, большой дом, — поцеловала она в щеку Диму.

Память Лавашова из двух реальностей начала постепенно смешиваться. Он вспомнил день свадьбы, медовый месяц, и пока на этом всё.

Они снова проболтали весь день, как тогда, во время прямого эфира. Бакланова посвятила Лавашова во всю их общую историю, рассказала о своем резком повышении, о том, как вышла на большое телевидение, о долларах, в которые она вложилась, помня рассказы Димы, звонившего в студию.

— Разве так бывает? — спросил Лавашов, гладя по волосам свою красивую и совершенно счастливую жену.

— У нас в Пресноводинске и не такое бывает. Один мужик такую большую тыкву вырастил неделю назад, я тебе сейчас покажу, — улыбнулась Бакланова и достала телефон.

Александр Райн
мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr

Новый год для гомункула

Камыш приоткрыл один глаз и дернул лапой – домовой Афанасий пощекотал ему пятку. Кот потянулся, едва не брякнулся с подоконника, лениво спросил:

- Ну, чего надо-то?

- До декабря три дня осталось, – Афанасий почесал в бороде.

- Чего ты вечно начинаешь-то с «поцелуй меня в плечо»? Ну, три дня и что?!

- А там и Новый год. А Ольга-то у нас опять одна на праздник остается!

- И чо?

- Хрен через плечо! – разозлился домовой. – Реветь будет опять полночи. Что она одна такая разнесчастная, страшная, толстая и никому не нужна!

- Ммм… – кот сделал хобу и начал тщательно вылизывать заднюю лапу.  – Может, этот еще вернется, как его… смешные такие колготочки под штаны носил.

- Павлик? Я мог бы приворот, конечно, на него  сделать, но… – домовой не договорил и вздохнул.

Павлик не ел сахара, соли, пил много БАДов, хлеб не потреблял из-за глютена, а молоко – из-за гноя, который в нем точно есть. Еще мерил давление по пять раз на дню и фото с дисплея тонометра отсылал маме.

- Пойдем ко мне! Там побалакаем! А то торчу тут на дневном свету! – проворчал домовой и приоткрыл в углу кухни, под трубой, четвертое измерение, ведущее в его жилище.

Камыш вздохнул и юркнул в нору. Хоть Афанасий и жил в обычной хрущевке, но свой дом обустроил старомодно, за долгую, в несколько веков жизнь своему деревенскому вкусу не изменял. Бревенчатые стены, беленая печка в углу, лавка вместо кровати, на столе – вязаная кружевная салфетка и самовар, под потолком протянута нитка с сушеными мышами. Домовой налил кипятку в чашку, макнул в воду каменную корку – хлеб он таскал у Ольги.

- Ну, выкладывай свой план, – сказал Камыш. – Ты ж придумал что-то.

- В общем, давай сделаем Ольге жениха!

- Это как? Снеговика что ли слепим и морковку пониже воткнем?

Афанасий вытащил из сундука толстую растрепанную книгу в кожаном переплете, открыл на закладке, сделанной из засохшего листа папоротника.

- Так. Во. Как создать гомункула: берем яйцо и с пол-ложки мужского семени. В скорлупе делаем дырочку, вливаем семя. На неделю в теплое место.

- Гомункул? Эт чего такое?

- Ну, типа маленький такой человечек. Мы из него клевого мужика вырастим! Через неделю он вылупится, и еще пару недель на откорм. Давать кириешки и борщ каждые пару часов, в конце прикорм шашлыком.

Кот раскрыл рот и округлившимися глазами смотрел на домового.

- Вот ты щас серьезно?

Афанасий развел маленькими ручками.

- И кто из нас в ложку будет дрочить для этого непотребства?

- Никто! – разозлился домовой. – Сперма человеческая нужна! Мы ж человека растить будем!

- Еще лучше! – притопнул лапой кот. – И где мы ее возьмем? Павлик, если ты помнишь, тут не появляется уже месяц. Да и гандоны свои он смывал в унитаз – боялся, что Ольга хочет от него тайно забеременеть!

- Ну, нашел тоже великую проблему. Парень из квартиры выше баб водит каждую среду. И презики из окна кидает, некультурный такой. Ты в форточку сиганешь и достанешь!

- Да иди ты в жопу, Афанасий! Еще я пакость такую не трогал! Сам и сигай!

- Я не могу, ты ж знаешь!

Вне стен родного дома сила домового множила измерения и подпространства – он оказывался среди многочисленных коридоров в иные миры и переплетенных плоскостей. В них легко было потеряться, и именно из-за этого Афанасий и все его племя не могли самостоятельно перебраться из одного дома в другой. Афанасий с грустью вспоминал время, когда хозяева предлагали ему сесть в лапоть и следовать за ними в новое жилище. Сейчас в домовых никто не верил, и он при переезде без приглашения сам забирался в шкаф или комод, чтобы в безопасности добраться в нужную квартиру.

Кот сунулся в угол избы:

- А ну, выпусти!

Домовой махнул рукой, и меж бревен открылся портал. Афанасий заварил чайку, который потихоньку тырил у соседки, любительницы всего экзотического. В чайнике распуститлся травяной цветок, испускавший густой таежный аромат.

- Ах ты мой заинька, это у кого такие щечки? Это у кого такой носик, у кого такие лапоньки? – услышал Афанасий с кухни – звуки хорошо долетали и при закрытой норе. – Это у Камышика такая попочка пушистая, ах ты, мой колобочек!

Минут через пятнадцать домовой услышал шкрябанье в углу, открыл портал, и в избу ввалился взъерошенный кот с помадой на лбу и носу.

- Пиздец, – бросил он. – Ладно, давай попробуем… с этим, гомункулом.

Камыш сел у печки и принялся намывать рыльце.

Кот и домовой с неделю дежурили около окна, высматривая соседа сверху – молодого парня, ездившего на раздолбанной Ладе. В пятницу ближе к вечеру им улыбнулась удача: сосед припарковал свою старушку около подъезда, галантно открыл пассажирскую дверь и подал руку девушке с лиловыми волосами.

Домовой притащил древние замусоленные карты, и они принялись резаться на подоконнике в дурака, ожидая, когда сосед сотворит свое бескультурье.

- Кстати, это та самая колода, про которую Пушкин писал в своей «Пиковой даме», - сказал Афанасий. – Из которой Герман даму вытащил вместо туза.

- Да ладно пиздеть, – кот потер краешком карты усы.

- Вот ей-богу. Бабушка моя в Санкт-Петербурге у Чекалинского жила, которому Герман проиграл. Она и прибрала их от греха подальше.

Сверху послышался звук открываемого окна, и вскоре что-то шлепнулось на снег. Домовой бросил карты, прижал нос к стеклу.

- Оно самое. Твой выход, шерстяной.

Но кот мялся на подоконнике, вглядываясь в соседний дом – такую же кирпичную хрущевку. Вдалеке высился не так давно отстроенный новенький ЖК с красивыми домами, покрашенными в яркой стилистике Ван Гога.

- Ну чего ты там в окно пыришь? – разозлился Афанасий. – Сигай давай!

- Блин, стремно-то  как. Васькина рожа вон в подвале висит, ржать будет. И расскажет всем, сука одноглазая.

Домовой размахнулся, хотел пнуть кота по толстой жопе, но вдруг опустил ногу и погладил маленькой рукой кота по голове:

- Камышик, ну соооолнышко…

- Грусть, тоска и унижение, – вздохнул кот.

Он уцепился передними лапами за ручку окна, повис всем телом, и, когда створка подалась, спрыгнул в свежий морозный вечер. Несколько чаек на ближайшем мусорном контейнере встрепенулись, повернули головы в их сторону. Одна снялась и с пронзительным воплем полетела к дому.

- Ааа, тварь! – услышал домовой снизу; Камыша он не видел – тот был под самым подоконником. – А ну отдай, падла! Чего? Меня? Меня клювом по лбу?! Да я тебе щас..!

Раздались звуки возни, кошачий утробный ор, до окна долетело несколько мелких светлых перьев. Камыш вскочил на подоконник, за ним, истерично вопя во все горло, поднялась чайка, которая долбила кота по темечку. Камыш держал на когте передней лапы презерватив, и, не имея возможности толком обороняться, щелкал пастью, норовя вцепиться гадкой чайке в крыло. Домовой схватил со стола банку с горчицей и кинул в птицу, та, увидев нового врага, развопилась еще пуще. Банка в цель не попала, но на лету отвалилась крышка, и птицу обдало резко пахнущей рыжей жижей. Камыш, тяжело дыша, запрыгнул в квартиру, а Афанасий быстро захлопнул окно – к ним летели несколько чаек с помойки. Кот брезгливо стряхнул презерватив с лапы:

- Чтоб я еще на твои движухи подписался..!

Из Ольгиного холодильника добыли яйцо и с этими трофеями отправились к Афанасию в нору. Домовой пришмякнул яйцо сверху рукоятью ножа, снял небольшой кусочек скорлупы. С помощью чайной ложки влил несколько капель в яйцо, положил его в стеклянную банку и поставил около теплой печки.

- Надобно в тепло, – пояснил Афанасий.

Через пару дней дырка в яйце затянулась белесой пленкой, а от скорлупы к стенкам банки протянулись сероватые влажные нити, похожие на паутину. Домовой озадаченно смотрел на банку, которая стала похожа на реквизит для празднования Хеллоуина.

- Как-то странно. В гримуаре ничего такого про эти белесые сопли нет.

- Наверное, это потому, что малафью мы взяли от полного придурка. Ну кто презики в окно кидает?

Афанасий почесал лысину и полез в свою толстенную книгу с заклинаниями.

Через неделю от яйца начали откалываться кусочки скорлупы, и домовой с котом сгрудились около банки, переживая за гомункула, как нервные папаши под окнами роддома. Когда упал последний кусок скорлупы, Камыш удивленно произнес:

- Почему он такой волосатый? Он что, кавказских кровей?

На дне банки разевал ротик крошечный мужик размером с мышь. Все тело его было покрыто черными волосами, особо густо росшими на груди и спине. На подбородке пробивалась сизая щетина.

- Отвалятся, – махнул рукой домовой.

Гомункулу наварили борща с сушеными мышами, а кириешек набрал Камыш, вытащив у Ольги из кухонного шкафчика пакетик. Домовой совал ложечку мужичку, приговаривая:

- За папу… За маму… Оппа!

Гомункул рос быстро: через неделю он был размером уже с небольшую кошку, а по прошествии 10 дней догнал ростом Афанасия. Черные волосы отвалились, и Камыш с удивлением признал, что гомункул стал запохаживаться на довольно симпатичного широкоплечего парня. Афанасий утащил у Ольги кусочек цветка под названием «женское счастье», высадил его в горшок и посыпал какими-то едко пахнущими травками, прочитал коротенькое заклинание.

- А это зачем? – спросил Камыш, с интересом наблюдавший за его манипуляциями.

- Сажаю его будущее, – домовой кивнул на гомункула. – Я ж не могу Ольге отдать бомжа без профессии и работы.

- Хех, – хмыкнул кот. – Ну и кто он у нас будет? Бизнесмен? Миллиардер, филантроп и плейбой?

- Увидишь, – загадочно сказал Афанасий.

- А это чего у него на руке? – кот показал на ладонь гомункула – посередине росла крупная шишка.

Домовой близоруко пригляделся:

- Ерунда какая-то. Эдак быть не должно.

Он снова схватился за гримуар, перечитал странички, посвященные гомункулу.

- Черт его знает… Тут про такое нету.

На следующий день домовой с отчаянием разглядывал руку гомункула: то, что первоначально было похоже на шишку, приобрело вполне зримые очертания горлышка бутылки.

- «Балтика», – прочитал кот этикетку. – У него что, пивная бутылка растет из руки?!

Еще через день ноги  гомункула покрылись серо-черной патиной, а на торсе проступил желтоватый налет. Подтянутый живот вдруг опустился толстым комом, под подбородком надулся жировой валик. Зародыш постоянно икал и прикладывался к своей пивной бутылке.

- Да что это за хренотень! – вопил Афанасий. - У нас алкаш какой-то вышел, а не идеальный парень!

В ближайшие несколько дней на ногах гомункула образовались вытянутые на коленях треники, а желтоватый налет превратился в майку-алкоголичку с рваной подмышкой.

- Ебаааать, – протянул Камыш, глядя, как зародыш чешет яйца через треники. – Красавчик.

- Надо справиться у Семеныча, – грустно прокряхтел Афанасий.

Семеныч, его давний приятель, был домовым в северной части дома и прожил он намного дольше, а значит, мог знать, что в их ритуале случилось не так. Афанасий сделал портал, и они нырнули в нужную квартиру. Нора вывела их на кухню, где домовой надел личину невидимости, а Камыш припал на все лапы и осторожно выглянул из-под стола.

Высокая старуха с грандиозной задницей и не менее грандиозной грудью мешала что-то жутко вонючее в кастрюльке, рядом на табурете примостился тощий низенький старик с впалой грудью, который тонким жалобным голоском произнес:

- Ниночка, мне кажется это не совсем научный метод…

- Научные нам не надо! – громовым голосом отрезала Ниночка. – Чего эти врачи понимают! Вон у Галины Федоровны сын заболел остеохондрозом, аж в Израиль ездил лечиться. И что..?

- А что? – встрепенулся старик.

- И помер! Как из Израиля вернулся.

- От остеохондроза..?

- Не, в аварию попал.

Ниночка снова помешала свое варево, подцепила немного ложкой, понюхала.

- Нажористо вышло!

Она перелила желтую, страшно вонявшую жидкость  стакан и протянула мужу. Кот толкнул Афанасия в бок и указал на стопку книг на кухонной полке, на корешках значилось: «Пей мочу – не доверяй врачу!», «Сила в урине», «Моча – живая вода современности», «Геннадий Малахов: лучшие рецепты».

- Ниночка я как то…

Старик попятился, как краб, вместе со своей табуреткой подальше от стакана.

- Брезгуешь? – поперла на него грандиозной грудью Нина. – От родной жены брезгуешь?! Да я ради твоего здоровья враскоряку над этой банкой…!! А ну давай!

Старик пискнул и схватил стакан.

- Чокнутые какие-то… - прошептал Камыш.

Афанасий оторопело смотрел на поклонников уринотерпаии.

- Я ведь их знаю, - тихо сказал он на ухо коту. – Нина эта медсестрой операционной была, старикан – инженером. Никогда они такой ерундой не занималась.

- Ладно, пошли, – толкнул его лапой кот.

Афанасий открыл портал в углу кухни, и они ввалились в избу к Семену.

У Семеныча царил страшенный бардак – на полу валялись рассыпанные лук и чеснок, перья из разодранной подушки усеивали все, словно снег, по половицам почему-то скакали мелкие серые лягухи.

Афанасий, раскрыв рот, смотрел на Семеныча. Домовой северной стороны валялся поперек кровати в длинной рубахе и лаптях, тощие ноги в черном пуху торчали из-под полы. Афанасий бросился к нему, схватил плечи и принялся трясти:

- Семеныч! Эй, ты чего! Семеныч! Тебе плохо, что ль?!

Камыш сунул нос в трехлитровую банку, стоящую на столе, сморщил нос, задвигал усами:

- Похоже, ему очень даже хорошо. Это брага.

Семеныч разлепил один глаз, обозрел домового и вдруг хрипло запел:

- Ах не одна трава примятаааа, примятаааа девичьяяааааа красаааа..!

Афанасий ошалело посмотрел на приятеля:

- А иде портки твои, Семен?

Снова отозвался кот:

- Да вот они тут, на журнале «Буфера XXL».

Домовой сел на кровать, дернул себя за остатки седых волос на лысине:

- Да что тут, черт возьми, происходит!

Камыш пожал плечами:

- Кто-то устроил себе выходной, чего блажишь-то.

- Да не бывает так! Домовой – хранитель дома, не пьем мы! Супротив нашей природы это!

- А это значит..? - промурлыкал Камыш.

- Что значит?

- Значит, вашу природу непьющую кто-то… Заколдовал.

- Хм… – Афанасий почесал в бороде. – А ты может и прав. Давай-ка пройдемся по квартирам, посмотрим, чем соседушки живут.

В следующей квартире царил полумрак, и коту с домовым почти не пришлось таиться. Мужчина около пятидесяти расположился за столом, на котором горели две толстые черные свечи. Камера на штативе была включена и направлена на дощечку с небольшим зверьком, которого кот сначала принял за мыша. Лапки зверька были перевязаны толстыми нитками и растянуты в стороны, концы ниток закреплены в углах дощечки булавками. Толстенькое брюшко его было выбрито, на розовой коже чернела криво выведенная пентаграмма. Мужик поправил растянутые треники, провел по влажной от пота лысине и начал вещать на камеру:

- Сегодня, друзья мои, мы будем учиться наводить порчу. Для этого нужна крыса или мышь, но я собсно, купил хомяка-джунгарика. Мышей временно было… Впрочем, это неважно.

Хомяк дергался всем жирненьким тельцем и вопил:

- Памагитееее! Мужик, ты ебнулся в край! Мамачкааа!! Лююююуууудии! Твою мать, сам же сказал, крыса нужна! А я не крыса, я домашний питомец! Питомец я, блядь! Колесико там, поилочка… Я умею миленько жрать орехи, щечки у меня милые… Сука, ты что, не видишь, какой я милый?!

Мужик, разумеется, хомячьи вопли не разбирал, для него они звучали как писк и свист, а Камыш все отлично понял и гаденько захихикал в пушистую лапу. Афанасий укоризненно посмотрел на кота, покачал головой. Потом подошел к столу, пошевелил пальцами, будто кормил курей, пошептал себе под нос, и мужик вдруг зевнул, потер кулаками глаза и опустил голову на стол, захрапел богатырским храпом. Кот вскочил на стол, уставился сверху на джунгарика, и тот заорал еще громче прежнего:

- А ну кыш, кыш! Ааааааа! Тьфу! Фу! Не ешь меня! У меня глисты! И блохи! Отойди!

- Покышкышкай мне тут еще, – проворчал Камыш. – Кому ты нужен, фигня щекастая.

Хомяк не унимался, продолжая вопить на ультразвуке так, что закладывало уши. На стол, кряхтя, взобрался Афанасий.

- Ну чего орешь-то, – поморщился он.

Домовой вытащил булавки из дощечки, помог хомяку снять нитки с лап. Джунгарик, буксуя на полированной столешнице, ломанулся было прочь, но Камыш изящным ленивым движением  схватил его когтистой лапой и швырнул обратно на дощечку.

- Вы чего, пацаны, вы чего… - бормотал хомяк, пятясь к стене.

- Ну и остолоп, – пробормотал Афанасий. – Куда ты собрался-то?

- Я это… Ну…

- Чего ну? По дому будешь шароебиться, что ли? Сожрет тебя, идиота, первая попавшаяся кошка.

- А эта харя не сожрет? – насупился джунгарик и кивнул в сторону Камыша.

- Он воспитанный, – уверенно ответил Афанасий.

Кот за его спиной оскалил белоснежные клычки и щелкнул пастью. Хомяк вжался в стену, а Камыш покатился со смеху. Домовой, не обращая на них внимания, осматривал столешницу: толстые свечи черного воска, куриные кости, ржавые иголки в блюдечке, пучок седых волос, книга с изображением козлоголового Бафомета на обложке.

- Ворожить собрался, – покачал головой Афанасий. – Плохо. И странно. Этого соседушку тоже я хорошо помню – он хоть и пришибленный всегда был, но безобидный. Снимал ролики на ютуб, руками водил перед экраном, вроде как заряжал на счастье, деньги, удачу. А тут вдруг – порча. И хомяка почем зря истязал.

Он обернулся к Камышу:

- Что-то творится в доме. Нехорошее что-то. Не нравится мне, жильцы как с ума посходили. Ой, не нравится…

- А мне как не нравится, - угрюмо произнес джунгарик, косясь на когти кота.

- Пошли к Зеркалице, – махнул он короткопалой рукой. – Надо с ней побалакать.

Взгляд его наткнулся на недовольного хомяка.

- А блин, да. Давай его сначала к Ольге отведем.

Джунгарика привели в родную квартиру, где хозяйка сначала заорала «Мышь! Мышь!» и забралась на табурет. Камыш демонстративно нюхал хомяка, показывая фальшиво умильной мордой, что жрать его он не будет. В конце концов джунгарик встал на задние лапки, поднял передние и начал умываться, трогательно дергая усиками и блестя глазами-бусинками. Он как бы невзначай поворачивался то так, то сяк, чтобы продемонстрировать бурундучьи полоски на спине.

- Тьфу ты, это ж хомяк! – наконец поняла Ольга.

- Наконец-то дошло, – вздохнул джунгарик.

- Ой какой хорошенький, откуда ж ты взялся, такой помпончик?

Ольга протянула к хомяку руку, а Камыш развернулся, бросив через плечо:

- Ну держись, брателло.

Афанасий открыл портал на верхние этажи, и вслед им неслось:

- Ой какой маленький, пушистик-лапочка! Кто ж тебе пузико выбрил, что за негодяи?

Зеркалица жила на самом верхнем этаже, и у кота немного заложило уши, когда домовой стремительно протащил его по порталу. Нужная им квартира была с хорошим ремонтом и стильной современной мебелью. В большой светлой гостиной стояли лаконичный бежевый диван, легкие кованые металлические этажерки и большое зеркало-трюмо в тяжелой деревянной оправе. Домовой деликатно постучал по поверхности зеркала, и с обратной стороны выглянула юная девушка в невесомом светлом платье, будто сошедшая с картин Боровиковского. Вьющиеся волосы были уложены на макушке, но пушистые русые завитки выбивались там и сям, украшая ее ладную головку.

- Ой, Камышик, – проворковала она, протянула тонкую руку из зеркала и погладила кота по голове.

- Мы по делу, – насупился Афанасий. – Он несколько завидовал коту, что тот одним своим видом приводил женщин в умилительное настроение.

- Что такое?

Зеркалица, красуясь, присела и превратилась в кота, похожего на Камыша. Но только более пушистого, крупного, с более лоснящейся шерстью, с роскошным мохнатым хвостом. Камыш приосанился около зеркала, и Зеркалица, повторяя его движения, наклоняла голову, поднимала лапу. Зеркалица, живя в своем стеклянном мире, благоволила к некоторым людям, и, гуляя по зеркалам в доме, отражала их в более выгодном свете. Показывала женщин стройнее и моложе, отражению мужчин уменьшала животы и увеличивала бицепсы. Тем же, кого не любила, уменьшала глаза, делала более крупными поры на лице, преувеличивала целлюлит и дряблость кожи.

- Нам нужен правдивый осколок, – сказал Афанасий.

- Зачем?

- А ты ничего не замечаешь? В доме что-то неладное творится… Хорошие добрые соседи творят дичь какую-то.

Зеркалица снова превратилась в девушку, задумчиво надула малиновые губки.

- Хм… Про дичь не знаю – я же по внешности больше, ты знаешь. Пожалуй, кое-что странное я заметила. Зеркала порой становятся словно мутные, я сначала не поняла, в чем дело, но потом обнаружила, что они просто запотевают по утрам. Стало очень влажно.

- Надо проверить дом, дай нам правдивый осколок.

Осколок, принесенный из зазеркалья, обладал замечательным качеством – в нем отражалась истинная суть. Красавчик, если он подл, лицемерен и завистлив, отразился бы скрюченным стариком с россыпью язв около лживого рта, а дом радушной хозяйки, но за глаза сплетницы, костерящей гостей, в нем бы предстал старым заброшенным пыльным сараем.

- Условие помнишь? – нежным голоском произнесла Зеркалица.

- Да-да, в осколок можно посмотреть только раз, потом он становится опасным. Я понимаю. Мы походим по квартирам, посмотрим, сначала вычислим, потом с помощью осколка удостоверимся.

- Хорошо, - кивнула девушка. – Ну давай, начинай.

Афанасий взял с этажерки круглое зеркало на ручке и поднес его к трюмо. Зеркальные поверхности отразили друг друга, образовав бесконечный коридор. Зеркалица сунула туда руку, стукнула кулачком в пустоту, и вдруг одна из поверхностей пошла трещинами, вниз со стеклянным посыпались куски. Девушка подобрала один, протянула домовому.

- Осторожнее с этим. Не люблю я эти штуки из Многомирья.

- Ну, так я всего один и попросил, чтоб не заиграться.

Осколки из Многомирья были опасны – взгляд туда завораживал, лишал воли. Неподготовленные терялись, начинали путать, где реальность, а где отраженное зазеркалье, могли упасть, как в омут, в запределье. Афанасий и сам побаивался осколка правды, но с домом нужно было что-то решать. Он взял со стола льняную салфетку, завернул осколок. Зеркалица на прощанье чмокнула Камыша в мохнатую макушку, высунувшись из зеркала по пояс.

По дому бродили хаотично, прыгая с этажа на этаж из квартиры в квартиру. Домовой мрачнел все больше: в одной из квартир обнаружилась батарея бутылок, пьяный шалман и двое детей, жавшихся друг к другу под столом; в другой молодая пара скандалила из-за доступа к компьютеру; в третьей женщина средних лет орала на ребенка из-за пролитого на стол чая, в четвертой девушка с недовольной морщинкой между бровей бинтовала мужу ладонь

- Ничего необычного, – пожал плечами Камыш. – Такое и без влияния Темных бывает. Ну бухают, ну ругаются, ну орут на детей… Эка невидаль.

- Бывает, – покивал Афанасий. – Но не везде и  сразу. Во всех квартирах, в которых мы были, вьется что то плохое. Люди злятся друг на друга, скандалят, не прощают…

- Ну и где мы будем смотреть в осколок? У бухариков, может..?

Домовой покачал головой:

- Почему у них? Нет, тут надо подумать.

Он походил из угла в угол, задумчиво сказал:

- А ну-ка, пошли вернемся к этим бинтованным.

Пришли они к скандалу – девушка орала на своего забинтованного мужа, в углу кресла испуганно таращил глаза мальчик лет пяти, вытянув через подлокотник ногу с ярко-красной ступней.

- Ничего толком сделать не можешь! Самое простое просила -  ребенка помыть, так ты, остолоп, умудрился кипяток включить!

- Сама-то хороша! Кто меня горячим супом облил?! Рука еле ворочается!

- Я нечаянно! И я сама обожглась!

Девушка ткнула в свою лодыжку, на которой была нашлепка из бинта и пластыря.

- Хватить орать, полоумная! Скорую лучше ребенку вызови!

- Без скорой обойдется, маслом помажу и все!

- Дура стоеросовая, нельзя ожоги маслом мазать!

Переругиваясь, супруги все таки вызывали скорую, и когда приехала бригада, вопя на весь подъезд, отправились всем семейством в больницу. Афанасий обошел квартиру, остановился возле окна в гостиной, по низу которого собрался конденсат. В углу послышалось шуршание, и домовой полез под стол, туда же сунулся и Камыш. Под столом около плинтуса копошились крупные черные жуки, которых кот сначала принял за тараканов.

- Мокрицы! – воскликнул домовой.

Он поднялся с пола, отряхнул колени и залез на подоконник. Посмотрел на высотки новенького ЖК, обернулся к коту:

- Помнишь, что на месте этого квартала раньше было?

- Откуда? Мне всего два года. На моей памяти он всегда тут был, – удивленно воззрился на него Камыш.

- А я вот помню! – воскликнул домовой. – А ну за мной, мохноногий!

Афанасий ворвался в свою избушку, достал из-под лавки небольшой сундучок. Открыл крышку, и кот увидел черную бородавчатую жабу. Глаза она смежила и тихонько посапывала плоским носом. Домовой поставил сундук на стол, вынул спички и неожиданно выдернул у кота пучок шерсти со спины.

- Офонарел, что ли? – взвыл Камыш.

Афанасий поджег шерсть на блюдечке и пепел вытряхнул жабе на спинку. Лягуха встрепенулась, открыла глазки и тихо свистнула.

- А ну давай, матушка! – потер ручки домовой.

Жаба начала обильно потеть, с жирной кожи скатывались крупные тягучие капли, и жаба засопела еще громче. Афанасий бросился к большому сундуку, вынул длинные тонкие прутья.

- Этта чево? – прищурился кот.

- Розги, – коротко ответил домовой.

Он смочил тряпочку в клейком жабьем поту и начал протирать ею розги.

- Чего ты делать то собрался, я не пойму.

- Щас увидишь! А ну, пошли обратно!

Афанасий схватил розги, правдивый осколок в салфетке и снова открыл портал в квартиру семейки с ожогами. Кот едва поспевал за ним, прижав уши и перейдя на мелкую рысь. В комнате домовой вынул осколок, направил на стены:

- Смотри…

В зеркальной поверхности отразились обои с обильными потеками, будто этажом выше прорвало трубу. Мокрые пятна пучились гроздьями мелких пузырьков и пульсировали. Кот удивленно мяукнул, когда один из пузырьков прорвался и на пол упал крупный головастик лягушки. К плинтусам жались странные лягухи с красными глазами и костяными сушеными лапками, которыми они тихо стучали по старому паркету.

- Вот оно! – удовлетворенно сказал Афанасий. – За мной, на кухню!

На кухне от пола шел пар, старые доски кое-где были выломаны, в дырах лежали дохлые лягухи, затянутые белесой влажной паутиной. Стены скрывались под буро-красной коркой, напоминающей засохшие мясные ошметки. Домовой поднял осколок, чтобы поймать в отражение потолок.

- Так я и думал! – воскликнул он. – Ну что, тварь, не удалось спрятаться?

Камыш, вытянув шею, заглянул в осколок и увидел тощую старуху пугающего вида, которая, расставив невероятно длинные паучьи руки и ноги, упиралась в стены. Узкое лицо с обтянутой кожей, под которой выделялись зубы, волосы, сбитые в вековой колтун, серая от грязи рубашка с отвисшим подолом, в волосах старухи копошились мелкие лягушки и головастики. С рубахи медленно отрывались и капали на пол крупные горячие капли.

- Банница! – сказал Афанасий коту. – На месте нового квартала раньше такие же хрущи стояли и старая престарая баня, ее из окон этой квартиры как раз преотлично видно было.

- Нашел-таки, сучонок, – проскрипела старуха. – А чево, куда мне деваться? Баню порушили, сволочи.

- Из-за тебя весь дом страдает. Банницам не место в людском жилье… От тебя темная зараза идет, народ с ума сходит. Шла бы ты отсюда, тетя.

- Щас, разбежалась, – огрызнулась старуха.

- Ну смотри, твоя воля.

Афанасий достал из-за пазухи длинную розгу, размахнулся и ударил банницу, попав по груди и руке. Старуха взвыла, спрыгнула на пол и вдруг разом раздалась – вытянулись и так длинные руки и ноги, макушкой коснулась потолка. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, сделав ее уродливое лицо еще уродливее, и из-за зубов хлынул поток кипятка. Камышу на темечко попало несколько капель, и он взвыл. Банница сжала и разжала пальцы, в лицо коту и домовому полетели горячие угли. Домовой хлестнул старуху еще раз, и она снова увеличилась в размерах.

- Хватит ее хлестать! – возмутился кот. – Она только больше становится.

Банница двинулась на них, извергая кипяток и угли.

- И чего, какой дальше план? – прошептал кот, задрав головенку и глядя в выпученные глаза старухи.

- Бежим! – крикнул Афанасий и в момент проделал портал в стене.

Они прыгнули в соседнюю квартиру, но старуха бросилась за ними – размеры ее не останавливали, видимо, делать пространственные норы она умела сама.

- Пиздееец! – заорал кот.

- Еще не совсем! – крикнул домовой и проделал новый портал.

Они прыгали из квартиры в квартиру, кот прижимал уши и утробно рычал, когда на него попадали капли кипятка, а Афанасий только крякал. Камыш не сразу понял, что домовой ведет их к дому, к Ольгиной квартире.

- Ты ее к Ольге тащишь! – возмутился он.

Афанасий не ответил, продолжая деловито делать нору за норой. Они ввалились домой, и за ними прыгнула банница, раздувшаяся до неприличных размеров. Дохлые головастики и вареные лягушки сыпались с ее головы.

- Ну что, молись своим богам, домовой, – плотоядно произнесла старуха и протянула к нему руки-грабли.

- Ааааа! Афанасий! Мы просрали эту миссию! – завопил Камыш.

Но домовой сжал комель розги и спокойно ответил:

- Не в этот раз, бабуля.

Он стукнул кулаком о кулак и вдруг раздался, как банница, разогнулся, как древнерусский богатырь, макушкой достал до потолка. Руки вдруг обросли крепким мускулистым мясом, стали, как две дубины.

- Ну охренеть… - свистнул Камыш.

- У тебя здесь нет власти, это мой ДОММММ!!! – голос Афанасия, как колокол, оглушил, взорвал барабанные перепонки. – Это мой домммм! МОООЙ ДОМММ!!!

Все загудело, затряслись стены. Кот покатился кубарем, банница прижала ладони к ушам. Домовой хлестнул ее розгой по лицу, по ногам, по торсу. И старуха начала съеживаться, уменьшаться. Но он хлестал и хлестал ее до тех пор, пока она не уменьшилась до размера хомяка.

- Камыш, неси банку! – крикнул Афанасий, принимая свой обычный облик.

- Да ну тебя в жопу! – пискнул кот из-под дивана. – Предупреждать надо!

- Вылезай уже, не бойся.

Взъерошенный кот выполз, отряхиваясь.

- Какого хрена сейчас было?

- Ну, родной дом для домового – место силы. Здесь я могу немного больше, чем в других квартирах.

Камыш принес литровую банку, куда они посадили банницу, и Афанасий положил ее в свой сундучок.

- А скажи, клево было, когда я закричал «У тебя здесь нет власти!». Это я в кино видел, – довольно потер ручки домовой.

- Что это вообще за пенсионерка? – кивнул кот на банку с крошечной старухой, которая уселась на дно и кричала какие-то ругательства, потрясая сухим кулачком.

(продолжение в комментариях)

Ответ на пост «Приворожила»

А жили мы тогда в паре тысяч километров от родного города,куда уехали после универа. Поддержки ждать не от кого - рассчитывали только на себя. Когда там родился сын, то старшей было меньше двух лет. Конечно ожидали ревности от перетягивания внимания но не такого! Когда малому исполнилось несколько месяцев её как подменили - начала беспричинно кричать и орать и скулить каждый день, и это длилось часами! Таскали по врачам, отвлекали внимание - бесполезно, все хорошо, но все плохо.

Через несколько недель у супруги уже началась форменная истерика. Часами дома постоянные крики, вои, скулежи. После работы забира ей на улицу, проводили там по несколько часов, все дети в песочнице уже меня знали, а моя-же мелкая, использовала любой повод чтобы разреветься и разораться. Закрыть этот фонтан было уже нереально.

Решили таки прилететь в гости к родителям, провести там отпуск и возможно как-либо сбить эту напасть.

Теща -медик, который всегда поражается, что после долгой и сложной операции пациенты благодарят Бога, а при любой проблеме - залет медиков. Ей и пришла идея сводить нашу Лидию к Кривошапке - местному полубомжеватому целителю, который жил даже не в самом поселке Молодежный, а в рабочем поселке, именем которого служил номер.

Отстояв очередь в захламленном предбаннике, супруга с тещей, тётей и старшенькой протиснулись в утлую комнатку, оставив малого в у порога в коляске.

Дядька покрутил старшенькую заскорузлыми руками и вынес некий экзотерический вердикт,сути которого не помню, но решение было такое - рассыпать пригоршню мелочи на перекрестке, все сделать ночью и уйти не оборачиваясь.

Поблагодарили, собрались уходить, и тёща на всякий случай еще спросила "а ним шо?" указывая на мелкого, мирно посапывающего в коляске. Кривошапко подошел к нему, потрогал лоб и безразлично махнул "у этого все хорошо будет. В загранице будет учица".

После возвращение в город проживания, я таки решился на всю эту вакханалию - вечером раскидали мелочевку, и.... через пару дней все прекратилось. вот прям раз - и оборвалось. Я, как атеист, бытовой технократ и скептик отказывался связывать эти события воедино, но факт остается фактом.

А что касается сына. Через три года мы уехали по контракту в Дубай, где он и пошел в школу.

Всем рахмет.

Иронично

Подруга потащила меня к гадалке. За гадание она берёт либо одеяла, либо столько сколько сможешь дать. Ей 48 лет, она живёт одна после смерти мужа, дети уехали учится. На вид женщина очень приятная. Я заплатила ей 500 рублей и мы начали сеанс.

Я рассказала ей о своих проблемах, но выделила она это:

Я рассказала ей о том, что у меня проблемы в отношениях. У меня не получается нормально взаимодействовать с мужчинами и строить с ними отношения. Расстаёмся обычно через несколько месяцев и до секса дело ни разу не доходило, хотя я была не против. Она начала меня расспрашивать дальше - про семью, про детство, про проблемы с бывшими. Мне то что? - Главное выговориться.

Ну, она мне и сказала - Венца безбрачия на тебе нет, ты девушка красивая. А вот, то что ты не понимаешь вербальную коммуникацию и имеешь проблемы с доверием и травмирующий опыт общения с мужчиной в детстве - это важно. Я по образованию психолог, калдую для души. Назначила мне новые встречи и отпустила. Цена такая же как и за магию.

Я честно говоря в шоке

Мистика

Однажды я долго не могла купить комнату. Выкупила две комнаты в секции, а третью никак тетка не продавала.

Причем именно эта тетка и разместила объяву о продаже комнаты с пометкой, что две других комнаты тоже продаются. И с теми двумя хозяевами быстро договорились-оформили.

Эта то сама начинала собираться сдавать и предлагала мне скинуться на ремонт санузла (трубы железные еще). То не хотела продавать мне и приводила каких-то знакомых, которым готова доверить проживание в любимой комнате.

То писала заявления, что я без ее разрешения сдаю комнаты - я сдала сразу одну тому, кто готов был жить со страшным душем и унитазом, но разрешения соседей в таких местах и не требуется.

То выдавала свои соображения, что раз я тут выкупаю секцию, это у меня получится трехкомнатная квартира. И ломила цену как за треть трехкомнатной квартиры.

Тянула время, я не могла начать ремонт в санузле и прихожей (сделаешь, так она чего доброго и вообще сама жить останется).

Наконец, спустя месяца четыре выступлений она продала все же мне эту комнату, немного дороже, чем стоили подобные комнаты. И видимо несколько дней отмечала на другом этаже общаги со старыми знакомыми, потому что через несколько дней явилась и кинулась на жильца и сантехников, что это ее единственное жилье и она его заберет обратно. Это не было ее единственное жилье, у нее и регистрация давно была снята.

Когда я приехала, она, стоя в прихожей, сначала требовала добавить еще денег "да уж сколько дашь", ничего не получив прокричала мне несколько проклятий, при этом отбивая странный ритм по двери своей бывшей комнаты, и ушла.

Зашла в комнату, там на полу лежал старый светлый линолеум в голубую крапинку, на нем сразу была заметна ржавая иголка. Не швейная, а с круглым загибом сверху. Выкинула ее машинально в окно, прикинула приблизительно чего надо сменить в этой комнате, посмотрела остальные комнаты, заплатила сантехникам и ушла.

Через несколько дней пришла с подругой, которая занималась тогда ремонтами, на замеры. Пустая комната, ни мебели, ни штор - с порога заметно, что чуть ли не посередине лежит ржавая иголка, стало неприятно при виде нее. У жильца спросила - нет, тетка не приходила, замок в общей двери он сменил еще пока я документы с теткой оформляла. Ключи ей не давал, естественно.

Начали с окон, там были старые, рассохшиеся, и линолеума. Сначала в двух сменила, в комнате первого жильца какой-то затык с замерами, окно выломали, новое не поставили, он переехал в комнату той тетки. Сначала обрадовался, что она поудобнее, через несколько дней стал донимать - жить невозможно, шорохи, воздух душный по ночам, ночью на иголку наступил. И после замены окна и линолеума в двух сразу переехал обратно в свою.

Подруга пошла в комнату тетки снимать линолеум после его отъезда, я тоже там чего-то была. Заглядываю - блядь, иголка лежит ржавая. Подруга еще говорит - в тех комнатах потолки крашеные и стены нормальные, здесь пенопласт на потолке и обои стремные, лучше бы все снять, потолок со стенами водоэмульсионкой ебануть, потом уже линолеум.

Стоим обе, в окно смотрим, я рассказываю про тетку и иголки, обсуждаем мистику, что наверное это не мистика, а жильцу душно было из-за нового окна и пенопласта на потолке. И за нами тихий звук. Посмотрели друг на друга, повернулись, смотрим на пустую комнату. Она пустая. А на полу лежит ржавая иголка.

Подруга - ну нах, я сюда одна больше одна не зайду. Приходи завтра в рабочей одежде и в карман соли насыпь, возьми с собой совок и веник, ты эти иголки трогала голыми руками, а надо сметать веником на совок и выкидывать в окно.

Пришли на следующий день, я в рабочей одежде, с веником и совком, в кармане сода на всякий случай. Соль закончилась. Она из машины таскает стремянку, водоэмульсионку, пылесос и икону в пакете.

Подруга поставила икону на окно, перекрестилась, залезла на стремянку, подцепила одну плитку. Плитка вместе с соседними легко снялась, они упали, из некоторых иголки торчат. Видимо, плитки отходили по одной, и предыдущие жители скрепляли их между собой этими иголками.

Я жильцу крикнула - у вас теперь новый веник и совок! И ушла оттуда. Нормально люди живут в той комнате, не жалуются на мистику.

Еще в детстве случай был - на диване иногда подпрыгивали вещи. Довольно долго было, что сидишь на диване, вдруг рядом книжка шевельнется, или что-то мелкое слетит на пол. А в один день диван издал мелодичный звук, из него выскочила пружина, стала торчать под обивкой, и его выбросили

Ответ на пост «Приворожила»

Расскажу несколько мистических случаев из своей жизни. Я сама не знаю как к этому относиться, хотите верьте, хотите нет.
В детстве я очень сильно болела. Врачи ставили диагноз судорожный синдром, который потом перерос в эпилепсию.
Итак, сама история. Болеть я начала после переезда в частный дом, мне было 4 года. На дворе 90е. Этот дом родители обменяли на квартиру, и женщина потом очень жалела об обмене и часто приходила со своим сыном на крылечке посидеть, пока маме не сказали соседки: не пускай ее, она порчу наведет.
Мама стала находить по всему дому, который достался вместе с некоторой утварью, огромные ржавые булавки, иголки, выкидывала их. В то время я и заболела. Мама до сих пор считает, что меня сглазила эта женщина (кстати не так давно она нашла мою маму в одноклассниках и написала ей простыню, мол, что этим обменом мама ей жизнь сломала).
Так вот, помимо лечения у врачей (приступы снимала магнезия 2 кубика, 1 кубик реланиума), я пила кучу лекарств, мама ударилась в мистику. Одна женщина ей посоветовала погадать на воске, который капают в воду, и на воске выплавился чёрт. Другая прочесть молитву, ходя со свечой по дому - везде свеча горела ровно, а возле моей кровати повалил черный дым.
Врачи посоветовали маме завести для меня питомца, и мы взяли собаку. Щенка я очень любила, таскала его везде на руках, но он не дожил и до года. В очередном приступе я впадаю в кому, нахожусь в ней 24 часа, в этот момент мой щенок погибает от судорог, а я выхожу из комы в больнице.
И была у мамы еще одна знакомая, старенькая бабушка, которая всех лечила - читала молитвы, и как бы забирала болезнь себе. Так вот, она ввиду своего возраста никого уже не лечила, но услышав про мою болезнь, сказала маме: приводи.
Я помню визит к этой бабушке смутно, он был самый обычный - мы посидели с ней на кухне, она налила мне чаю с бубликами, о чем-то спрашивала меня, я рассказывала - наверное, про учебу, про друзей, любимые книжки. Когда мы собрались уходить, она сказала моей маме: все, больше твоя дочка болеть не будет. И мы ушли. Мама спустя несколько дней вернулась, отблагодарить ее, и когда баб Вера открыла дверь, на нее было страшно смотреть, выглядела она очень больной, один глаз вылез из орбиты. Вскоре она умерла. А у меня с того визита было несколько очень слабых приступов, и было это двадцать лет назад.
Вот пишу, и сама не верю, что такая хуйня в моей жизни была, и хуй знает, как в это все верить, череда случайных совпадений, да? Очень случайных.

Посетил заброшку, в которой жила ведьма. Местный разобрал там часть потолка, чтобы она спокойно отошла

Всем привет.

Вот и довелось воочию увидеть одно из мест, про которые я раньше только слыхал в деревенских байках. Есть такое поверье: чтобы отойти в мир иной, ведьме или колдунье нужно выполнить одно из двух условий:

  • подвести к ней ребенка чтобы она передала силу (кто говорит - беса)

  • или разобрать потолок/дымоход/кровлю.

Если оба условия не соблюдаются то она будет мучаться длительное время, нагоняя жути на всю деревню.

Вот и мне довелось побывать в доме деревенской ведьмы или ворожеи. Жила там, такая горбатенькая старушка, которое, как говориться "и нашим и вашим"... Могла лечить, быть повитухой, а могла и со свету сжить. Дожила до 90 лет и пришла ей пора того... Ну и все по классике - орала пару недель. Ребенка, ей конечно-же никто не доверил.

Но вот когда надоело местным ее слушать, местный мужик, которому она как-то помогла, пришел и аккуратно разобрал потолок над ее кроватью. И только закончил, так бабка и все...

Было это лет 10 назад. С тех пор дом так и стоит. Я его посетил. Действительно - потолок разобран.

Fastler - информационно-развлекательное сообщество которое объединяет людей с различными интересами. Пользователи выкладывают свои посты и лучшие из них попадают в горячее.

Контакты

© Fastler v 2.0.2, 2024


Мы в социальных сетях: