Мы можем в прямом эфире наблюдать, как н.п. Харьковской области теряют стратегическое значение.

Первая книга «Тихого Дона» Михаила Шолохова прочитана, а за спиной будто осталась целая жизнь и даже ни одна. Наверно я не тот, кто имеет право оценивать такой шедевр, но поделюсь своими ощущениями в виде основных тезисов.

Многие очень любят книги и фильмы «Игра престолов», каюсь не читала, но немного смотрела. Так вот, если вы в поисках чего-то пожестче, добро пожаловать в огромный мир совсем не тихого Дона. С первых страниц пребываешь в полном шоке от происходящего. Настолько реалистичного описания жести, творившейся в те времена, я и придумать не могу. Слабонервным лучше пройти мимо. Ну может я такая впечатлительная, но с уверенностью могу сказать, что крови на страницах пролито не мало, а насилие просто на каждом шагу.

Динамичность сюжета аховая. Это не нудное описание событий, после которого клонит в сопливый сон. Не-а, ни разу, там всё меняется с такой скоростью, что шею свернуть можно. Так много всякого происходит, что событийность собственной жизни покажется вам жалким пшиком. В общем скучать и ждать развития сюжета не придется, скорее вам захочется, чтобы народец в книге хоть немного тормознул для вашего успокоения нервной системы.

Пестрота персонажей также не оставит вас равнодушными. Маркес со своим количеством героев нервно курит в сторонке. Но главное какие это персонажи, сочные, живые, настоящие, а не какие-то сверхчеловеки. Им не чужды переживания, страдания (по страданиям там отдельная тема). Это люди, как те же люди на улицах, вынутые из обыденной рутины и впихнутые в реальность нескончаемой агонии войны и крови.

Мужики. Вот именно мужики, не мужчины, не джентльмены, а мужики. Суровые, работящие, пьющие, гулящие мужики во всем своем многообразии. Сперва милых дам они, конечно, напугают, но потом влюбляешься в каждого по-своему. И пусть один бабник, второй обожает откручивать людям бошки, третий готов эти же бошки сложить за императора, но все они такие вкусные, такие страстные прорвой эмоций, что в оконцове думаешь, а не махнуть ли на Дон, авось там кто такой остался не прибранным к рукам.

Любовная линия замучает ваше сердечко до приступов тахикардии. Эмоции любви простые, честные, без соплей и нытья. Моё, мой, моя, собственничество, но такое жадное, что шкуру снять хочется и кинуться в омут с головой. Это вам не километровые диалоги о чувствах, кто кого любит. Нет. Всё по делу, жестко, страстно и держите себя в штанах покрепче, а то унесет попутным ветром.

Описания. Вся эта кровища, насилие, слезы женщин и детей приправлены невероятной россыпью метафор и сладко пахнущих описаний Дона и тех краёв. Так передать красоту природы не каждому под силу, но эти отступления нужны и не скучны, они погружают в атмосферу того времени, рисуют на глазах до скупой слезы родные (хотя я с Урала), но родные пейзажи, будто сама я там жила, сама на Дон ходила по воду и метала летними жаркими деньками скирды. Шолохов не просто владел словом, он создавал из слов неповторимую канву божественного, иначе и сказать не могу.

История детализирована так, что впервые в жизни я начала вникать в путанные события истории России. Шолохов будто включает читателя в какие-то военные советы, в бунты, деревенские сходы и прочее. Что важно ты видишь одни и те же события с разных сторон: вот ты на военном совете верхушки императорского окружения, а в другой момент сидишь в окопе с казаками, третий год воюющими в тяжелых условиях чужбины. Шолохов ласково учит читателя не быть однобоким, проникнуться пониманием всех участников кровопролития, и ты понимаешь, понимаешь, что капец как сложно организовать такую огромную страну и все розовые шоры относительно революций любого сорта резко спадают. Это страшно, друзья мои, это по-настоящему страшно.

Данные тезисы лишь малая толика того, что дает эта невероятная эпопея. Эпопея, звучит тяжело и долго, и вообще читать лень. Я отчасти тоже так думала, но до первых двух глав, потом страницы полетели так, что я боюсь дочитывать, ведь закончится махом, закончится эта сумасшедшая жизнь в жизни, эти донские казаки, эти суровые бабы, жалмерки, кони, офицеры, которых уже любишь всей душой. Дочитывать такие книги больно, жалко, обидно, ведь всё, есть там последняя страничка, не бесконечное это удовольствие, но всему приходит конец и лишь где-то там, далеко от уральских краев мерно шумит барашками волн тихий Дон.

С недавних пор завелось у меня новшество: оставлять приглушённый свет на кухне. Лампочки не выключаются вообще месяца три уже - и днём горят, и ночью.

Я иногда ловила себя на мысли: а зачем? Зачем мне свет ночью и на кухне? Вот если бы я боялась темноты, то оставляла бы ночник у себя в комнате. А если бы дети боялись в туалет ходить одни, то в коридоре бы оставляла. На кухне же не спит даже кот - только со мной.

Ещё я пыталась объяснять себе это с физиологической точки зрения. Я встаю в 5-6 утра; зимой это ещё непроглядная ночь за окном. Если включить резко свет, то глаза "будет резать". Надо сначала увидеть приглушённый источник - так легче привыкнуть к яркому дневному свету.

Но когда я ложусь, и из-за чуть приоткрытой - для кота - двери сочится тёплый жёлтый свет, мне тоже как-то теплее. Засыпается спокойнее, будто дома есть ещё кто-то взрослый. Не я одна - мама, и все дела на мне. Кто-то ещё что-то тихо делает на кухне.

И я вспомнила, поняла.

В детстве то мама, то бабушка, бывало, укладывали нас спать и уходили на кухню. Могли до глубокой ночи постукивать кастрюлями и шипеть сковородками. И переговаривались между собой шёпотом.

Обычно они возились допоздна на кухне перед каким-то семейным событием - Пасхой, Новым годом, чьим-то днём рождения. Нужно было сделать множество заготовок "на завтра", и они тихонько, стараясь не мешать спящим, прикрывали дверь и принимались отваривать, тушить, месить... Эти тихие приготовления они называли "шуршать".

Та дверь в старом бабушкином доме рассохлась и не закрывалась плотно. А может, они оставляли щёлку для того, чтобы слышать, если вдруг кто забеспокоится из детей, и сразу прийти, убаюкать. Или чтобы кот ходил и не скрёбся в тишине.

Утром всё повторялось. Вставали ранёхонько и принимались шуршать, стараясь никого не разбудить. И из приоткрытой двери по ночной ещё темноте ложилась полоска тихого света.

И вот я, взрослая уже, с мужем, детьми и котом, делаю то же самое: укладываю детей спать и иду на кухню шуршать. Посуду помыть, на завтра приготовить, погладить там чего... А утром встаю на час раньше всех и тоже тихонько шуршу, завтракаю.

И оставляю себе на ночь свет, когда ухожу спать. Так я снова маленькая, и будто есть ещё кто-то на кухне, кто шуршит.