Была у меня в школе социальный педагог. Незабываемая женщина. Яркая, полная, с дефектами речи, которые ее не портили, а делали, напротив, еще более душевной. Полагаю, имела еврейские корни, запомнилась человеком душевным и понимающим.

Социальный педагог - работа скотская. Сегодня бумажки заполняешь, а завтра на тебя с топором кидаются. Знаешь все дно подотчетного района. А район у нас был достаточно маргинальным.

Что делала эта женщина для трудных подростков? Организовывала экскурсии в тюрьмы. Представляете? Привезти восьмиклассника в исправительную колонию. Статистику по тем, кто к тюрьме шел, но перестал, мы, конечно, не узнаем, но, думаю, результат потрясающий.

Знаю, что те, кто все-таки дошел до мест заключения, писали ей письма, благодарили, раскаивались. Хотя может это как семь стадий принятия.

Вместе с ней мы писали огромную работу по сокращению преступности среди детей из неблагополучных семей, просили вместо неэффективных кружков макраме построить скейт-парки и открыть бесплатные секции единоборств.

Она всегда была за детей, верила даже в самых отбитых.

А потом прошли годы... Лет 8... И встретились мы в одном муниципальном учреждении. И смотрит она на меня, и говорит: "@, зачем я потратила свою жизнь на идиотов?"

И вот с одной стороны да, зачем? А с другой - именно такие люди дают веру в хорошее.

Любовь с первого взгляда бывает разной. У Толика она случилась с набором «Юного химика». Его детская комната представляла собой настоящую лабораторию: баночки, мензурки, колбы, пробирки. Мальчику кружили голову красивые и бурные реакции, переходы агрегатных состояний, яркие цвета, а всем остальным членам семьи голову кружили выделяемые во время опытов газы, лениво утекающие через вентиляцию в виде форточки.

После школы Толик отучился на химика-технолога и десять лет проработал на промышленном предприятии, где любовь к химии росла стремительно, а вот зарплата была весьма статичной.

В какой-то момент Толик понял, что пора двигаться дальше, и купил себе второй судьбоносный набор, на этот раз для химчистки мебели. Широкие просторы бизнеса открывались ему. Толик грезил о финансовом благополучии, а еще о приятных трудностях, с которыми он будет самоотверженно справляться. Второе наступило чуть раньше и сильно преобладало над всем остальным.

— Алло, добрый день, это химчистка с выездом на дом? — поступил первый звонок в четыре утра. Голос в динамике был жутко взволнованный, клиент старался произносить слова шепотом.

— Доброй ночи, — протерев глаза пальцами, сказал Толик. — Да, всё верно, перезвоните часиков в девять.

— Я не могу, — продолжили шептать, — у меня срочное дело. Вы можете выехать сейчас? Плачу по двойному тарифу.

Тут Толик оживился. Фраза «двойной тариф» для него всегда была чем-то абстрактным, словно из сценария к фильму, как, скажем, фраза «выпивка всем за мой счет».

— Что нужно очистить?

— Ковёр. Выезжайте прямо сейчас, адрес я вам скину.

— Хорошо-хорошо, дайте мне десять минут на сборы, и я выезжаю, — уже окончательно проснулся Толик.

— Отлично, адрес пришлю.

Вызов сбросили.

Оборудование было уже в машине и ждало своего часа. Толик быстро оделся, причесался, проверил свежесть дыхания и двинулся в путь. Через полчаса он был на месте и стучал в дверь.

— Кто там? — спросили настороженно.

— Химчистка!

— Тихо вы, не кричите, — появилось в приоткрытой двери взъерошенное мужское лицо. — Заходите.

Толик переступил через порог, и клиент тут же закрыл все замки́.

— Вы кровь оттираете?

— Оттираю, — на автомате ответил Толик, а через секунду у него всё внутри похолодело.

Пазлы сами сложились в картинку: раннее утро, двойной тариф, ковёр, странное поведение клиента, кровь. Хотелось закричать, но Толик не мог себя пересилить, он и кричать-то, кажется, не умел. Рука сама потянулась за телефоном, но клиент схватил его за эту руку и потащил в комнату, при этом возбужденно и негромко повторяя:

— Я не виноват, не виноват, меня осудят, а я не виноват, оно само так вышло, само…

Толик заметил на ламинате свежие красные капли и, высвободив руку из хватки, выудил из кармана куртки спрей для удаления жирных пятен, которым собирался удалить кое-кому зрение в случае нападения.

Но когда они зашли в комнату, напряжение спало. Между телевизором и диваном лежал белый ворсистый ковёр, а на нем виднелось небольшое бурое пятно размером с футбольный мяч.

— Понимаете, я вечером купил говядину, принёс домой, а тут слышу, сигнализация на машине сработала. Я к балкону. Смотрю, какие-то малолетки на мой капот залезают. Пакет с мясом бросил и бегом. А когда пришел, тут уже это, — показал мужчина дрожащим пальцем на пятно. — Квартиру два дня назад снял, а утром хозяин обещал приехать за этим самым ковром. Я не могу переехать, мне тут до работы пять минут! Я не виноват же… — ныл мужчина.

Толик проверил в зеркале прическу и, не обнаружив на голове седого блеска, спокойно вздохнул.

— Дайте мне пятнадцать минут, всё сделаем.

— Спасибо большое! — громким шепотом произнёс мужчина.

Пятно легко вывелось. Уж что-что, а химию Толик заказал самую лучшую. А некоторые средства доработал сам в заводской лаборатории. Правда, по окончании клиент начал юлить и намекать, что двойной тариф за пятнадцать минут работы — это грабёж, и даже предлагал частично расплатиться говядиной. Толик спорить не стал. Забрав, что есть, он уехал из квартиры, добавив номер заказчика в чёрный список.

Удивительно, но новый заказ поступил Толику еще до обеда. Он и не ждал, что бесплатное объявление в интернете даст такой эффект, но результат был серьезный, как и запах, с которым Толику пришлось столкнуться на месте.

Химик еще на первом этаже учуял стойкий аромат, сравнимый разве что с ароматом скучающей женщины, которая зашла в магазин парфюмерии, чтобы попрыскаться тестерами. А подниматься нужно было на седьмой.

В квартире клиента у всех членов семьи был виноватый вид. Особенно у кота. Все они вели себя очень смущенно и тяжело вздыхали, в том числе кот.

— Проходите, — вежливо, но при этом совершенно отрешенно предложил глава семейства.

Толик натянул на лицо респиратор и зашел.

— Что у вас случилось?

— Наш Константин последнее время много нервничал. Он пережил утрату боевого духа, когда не смог поймать залетевшую моль, и на почве душевного дисбаланса перестал верить в себя. В общем, начал ходить мимо лотка.

Взглянув на морду кота, Толик увидел на ней отпечаток грусти и настоящей есенинской меланхолии. Казалось, что вот-вот животное достанет сигареты и уйдет на балкон — смотреть на облака и думать.

— Он у вас такой утонченный, вы его косметикой, что ли, кормите? — спросил Толик, чувствуя, как вытекают глазные яблоки.

— Нет-нет, что вы. Это мы так с запахом боремся. Вы знаете, ничего не помогает. Разные средства покупали, но, кажется, наш Константин — потомок кота Менделеева. Он открыл совершенно новый химический элемент, с которым не справляется ни одно средство.

В глазах хозяина читалась обреченность и легкий ароматический дурман. Но он был прав. Среди общего амбре отчетливей всего чувствовался кошачий аромат. И это действительно был запах горечи поражения.

— Есть ли средство? — спросил с надеждой хозяин кота.

«Девяносто пятый бензин и коробок спичек», — хотел было сказать Толик, но вспомнив, что сам искал трудностей, просто кивнул и принялся за дело.

Начал Толик с простых общих средств, но, когда стало понятно, что Константин не только очень эмоциональный, а еще и очень талантливый кот, пришлось изобретать реагент прямо на коленке. Всё семейство было изгнано из дома в гости к родственникам. Толик остался один с пораженной ароматами квартирой. Найдя мел в детской комнате, он прямо на полу начал составлять формулу, куда внес новый элемент от Константина, назвав его «Гадий». Через полчаса задача была решена.

Смешав несколько сортов самой едкой химии, Толик уничтожил пятна и запахи.

— Я и моя семья в неоплатном долгу перед вами, — жал руку Толику глава дома. — Боюсь только, всё зря, — опустил глаза в пол мужчина, — Константин всё еще пребывает в печали.

— М-я-я-я-у, — трагично затянул в подтверждение кот.

У Толика на ключах висела лазерная указка, которой он иногда баловался от скуки. Выпустив красный пучок, он привлек внимание кота. Тот долго сопротивлялся искушению — раны были слишком глубоки. Но природа взяла верх, Константин прыгнул на точку, и в этот момент Толик выключил указку. Красный зверь был пойман, а гордый собой Константин тотчас ускакал в туалет.

— Спасибо вам, спа-си-бо, — чуть ли не плача, произнес отец семейства.

— Вот, подбадривайте его почаще, — протянул Толик указку.

На следующий день Толику позвонил странный человек.

— Вы гуся двухметрового почистить сможете? — вот так начался диалог.

— Может, вам лучше к ветеринару, ну или к генетикам? — предложил удивленный Толик.

— Боюсь, они мне не помогут. Приезжайте, прошу, мне домой надо, а я грязный. Магазин гаджетов «Гусь», Центральная, сорок девять. Я тут, на скамейке, — продиктовал адрес клиент.

Делать нечего, Толик сел в машину и отправился на заказ. И правда, двухметровый гусь сидел на скамейке возле магазина, подперев клюв крыльями. Человек, работающий в костюме ростовой куклы, был вне себя от горя. Около часа назад его окатил из лужи проезжающий мимо автобус, и парень теперь не мог сдать костюм и закончить смену.

— Директор сказал, что если не верну его в том виде, в котором брал, то буду уволен, а мне ведь за комнату платить, — плакался «гусь».

Делать нечего, пришлось отмывать бедолагу прямо на улице. Выглядело это очень забавно, особенно когда Толик командовал: подними левое крыло, подними правое, не ерепенься. Кто-то снял это на телефон, наложил музыку, видео быстро завирусилось. Не прошло и часа, как у магазина начала скапливаться очередь, пошли продажи. Появился директор, предложил Толику устроиться на полставки мойщиком гуся, но, получив отказ, обиделся и сказал, что не будет платить. Со студента, работающего в костюме, Толик деньги брать не стал и решил на сегодня закончить, но не тут-то было.

— Алло, алло, выездная химчистка? Мне срочно нужна ваша помощь!

— И вам срочно?! — еле сдерживая раздражение, буркнул Толик.

— Вопрос жизни и смерти! Умоляю вас.

«Никогда бы не подумал, что химчистка может быть такой роковой услугой!» — с этими мыслями Толик снова отправился на сверхсрочный заказ.

Когда он прибыл на место, дверь ему открыл мужчина лет сорока, от которого весьма недурно пахло. Рядом с ним стояли две широко улыбающиеся девочки-близняшки лет пяти, что тоже могли похвастаться благородным ароматом. А еще там был мопс, и он тоже источал замечательный букет.

— Понимаете, какое дело… — начал рассказывать клиент, пустив Толика на порог. — У жены есть дорогие духи. Ну как есть — были. Осталась половина… — он закусил губу. — А теперь я, дети, наш пёс и, самое главное, наше кресло впитали эти самые духи. Я виноват — не углядел за проказницами, — показал мужчина на девчонок, пытающихся защекотать хрюкающего-пукающего пса до истерики. — Можете скрыть следы преступления? Я заплачу, сколько скажете.

Подобные аргументы уже начинали казаться Толику проклятием. Духи оттирались плохо, чувствовалось качество, а еще хозяин без конца нудел над ухом.

— Понимаете, какое дело… Эту линейку больше не выпускают, жена очень экономно ими пользовалась. Теперь она меня убьёт. Как думаете, если разбавить спиртом, она не заметит?

— Только если она прыскает их внутрь, — иронично пошутил Толик.

— Что же мне делать? Я ведь не куплю их нигде, жена в санатории с тещей, приедет через два дня. Детям нельзя без отца расти… — не прекращал свой трагичный монолог мужчина.

— Дайте мне флакон, попробую узнать состав, — устало сказал Толик, закончив с креслом.

— И что, вы сможете сделать такие же? — просиял вдруг клиент.

— Сомневаюсь. Иначе бы все делали. Но я могу попробовать смешать эфирные масла с вашими остатками, может, и получится подделать.

Толик сам понимал, насколько глупо это всё звучит, и хотел было сказать, что пошутил, но мужчина набросился на него с флаконом и начал умолять попробовать.

Толик забрал флакон, бубня себе под нос проклятия. Этим же вечером он созвонился со своим одногруппником, работающим в лаборатории, где имелся хроматограф, и выпросил у него помощь. На следующий день Толик уже знал состав ценного парфюма, оставалось подобрать пропорции. Сутки он не брал заказов, занимаясь исключительно опытами: смешивал, выпаривал, синтезировал — чему был несказанно рад. Вся эта затея с выездной химчисткой начала казаться ему бредом. Место Толика было в лаборатории!

Когда обоняние окончательно атрофировалось, а нос начал гореть огнём, Толик закончил. Утром он передал флакон со смесью страдальцу, и тот, понюхав его, хотел расцеловать химика, но Толик отбился.

— Жену вашу всё равно не обманем. Это совсем не то, чем она пользовалась, — пытался вразумить Толик нелепого бытового афериста, но тот его не слушал и уже спешил домой приводить в жизнь свою махинацию.

Толик решил взять себе еще один выходной и всё хорошенько обдумать. Он вдруг четко осознал, что его место рядом с колбами, мензурками и спиртовками, а не грязными диванами и старыми коврами.

Вечером раздался звонок.

— Алло, это я. Ну, с духами который, — представился мужчина.

— Ну и как всё прошло?

— Она догадалась. Сразу, — признался мужчина.

— Я же говорил, — ни капли не удивился Толик.

— А вы можете нам пару литров таких духов намешать? — прозвучало внезапное предложение.

— Не понял… — Толику показалось, что он разучился понимать родную речь.

— Жена говорит, что ей ваш аромат даже больше понравился — не такой резкий и более стойкий.

— Вы сейчас шутите?

— Нет-нет, какие уж тут шутки. Я готов внести аванс.

Толик ничего не понимал. Ему, конечно, понравилось играть в парфюмера, но это было не то же самое, что в действительности работать над созданием духов. Уж он-то, как никто другой знал, сколько труда стоит обучиться той или иной профессии. Но от предложения не отказался. А когда получил оплату, продал всё своё оборудование и записался на курсы парфюмеров. Кажется, он впервые почувствовал, что встал на верный путь и собирался пройти эту дорогу до самого конца.

Александр Райн

мой тг канал, где я выкладываю еще больше рассказов https://t.me/RaynAlexandr

С 1го по 5ый класс заставляли ходит на кружок вышивки. Злилась на родителей, что как бабка вышиваю пододеяльники.
Выросла и поняла, что вышивать можно не только пододеяльники. А любой навык может пригодиться.

Жора только что купил в кредит классную камеру, о которой мечтал с тех пор, как отучился в колледже. Почти пять лет он занимался чем угодно, но только не высоким искусством, о котором грезил с выпускного, и теперь у него появился шанс. Первым делом Жора уволился из газовой котельной, где всё равно толком не работал, а целыми днями только и делал, что продолжал изучать любимую тему.

В планах были личные выставки, обложки популярных журналов, съемки президентских выступлений, работа в Playboy. В свободное от творчества время Жора собирался фотографировать для души автотехнику, природу, родные урбанистические пейзажи, а также делать автопортреты в неограниченном количестве.

У парня теперь было всё для искусства: хорошая камера, море энтузиазма, запас теории, а ещё — отсутствие постоянной занятости и конкуренция. Она-то Жоре всё и портила.

Как только он начал изучать рынок, оказалось, что фотографов, как и музыкантов, поэтов, писателей, сценаристов и прочих высококультурных лодырей (по мнению Жориных родителей) — бесчисленное множество. Теперь каждый владелец айфона или дешевой зеркалки считал себя настоящим профессионалом и заваливал интернет своим творчеством. Среди этой массы было легко затеряться.

Жора завёл себе странички во всех известных социальных сетях, наклепал десяток объявлений, оплатил рекламу и принялся ждать. Первая заявка поступила уже через час. Позвонила мама и попросила сфотографировать холодильник, который требовалось продать.

— Мам, ну какой еще холодильник? У меня профессиональная оптика!

— Вот и отлично. С профессиональным фото быстрее продадим!

— Да на такие фотоаппараты императоров фотографируют! — поражался маминой невежественности творец.

— Ваше императорское величество кормилось из этого холодильника двадцать пять лет. Будьте любезны с уважением отнестись к клиенту. К тому же я не забесплатно прошу — тарелка щей уже ждёт.

Так прошло три недели. Жора фотографировал всё, что не имело никакой культурной ценности: бабушкиного кота, мамины цветы на балконе, папину зимнюю резину. Был еще заказ на свадьбу друга, но Жора из принципа отказался работать на каких-то позорных шашлыках.

Работать за еду было невыгодно. Близился первый взнос по кредиту, который пирогами и свекольником было никак не оплатить, хоть Жора и пытался. Не желая расставаться с мечтой, он продолжал поиски и, потерпев массу неудач, наконец смог найти что-то стоящее. Жора устроился в фотоателье. На первый взгляд работа была однотипная и унылая: фото на документы, чашки, футболки. В довесок к фотографии Жора был обязан в совершенстве освоить принтер/сканер/копир, но это нисколько не смущало того, кто во что бы то ни стало решил покорить мир большого искусства.

— Добрый день, — печально поздоровалась первая клиентка, когда Жора налаживал свой фотоаппарат на штативе. — Мне фото на паспорт.

— Вы хотели сказать: портрет на паспорт? — продолжая заниматься настройкой, спросил Жора. — Цветной, черно-белый?

Женщина театрально вздохнула и собрала волосы в хвост:

— Мне сорок пять, краски жизни и так блекнут, не вижу разницы…

— Что значит — не видите разницы? — возмутился Жора, закончив подготовку оборудования.

— Я никогда не получалась на паспорт. А в цвете все изъяны только усиливаются.

— А теперь получитесь! — Жора стрельнул в женщину пылающим страстью взглядом, и та, попятившись, чуть не уронила стеллаж с кружками.

— Может, я лучше в другое место схожу, — клиентка развернулась на пятках, собираясь сбежать, но Жора уже стоял к ней лицом, перегородив выход, и смотрел на неё жадными до искусства глазами.

— Прекрасно, — дыхнул он горячим воздухом в лицо женщины. — Мудрый, но при этом всё ещё юный взгляд, симметричные идеальные брови, аккуратный нос и слегка покусанные губы придают небольшую дерзость образу, — затараторил он томно, а затем резко и громко скомандовал: — Садитесь!

Ошеломленная лавиной комплиментов и экспрессией фотографа, женщина молча повиновалась. Она застыла на стуле, боясь даже вздохнуть, пока фотограф смотрел на нее в объектив из сложенных пальцев.

— Слушайте меня! Мы должны зафиксировать ваш вызов возрасту, ваш внутренний огонь, вашу страсть к жизни — и всё это в формате 3.5х4.5! — Жора возбужденно бегал по крохотному кабинету фотоателье.

— Но как? — проглотив комок в горле, спросила женщина. — На паспорт же всё должно быть строго и по правилам.

— Правила для институтов! Горите внутри! Голову прямо, глаза на меня, подбородок чуть опустите, дайте мне огня! — кричал Жора, распаляясь всё сильней и щелкая камерой. — Ярче! Мягче! Живее! Жестче! — командовал он.

Люди, пришедшие делать распечатку с флешки, с любопытством выглядывали из-за двери, стараясь понять, что за пафосная фотосессия происходит в этом закутке два на два метра, который располагался в самом непроходном месте торгового центра.

— Готово, — вручил Жора распечатанные фото через десять минут съемок, вытирая со лба пот. — Я не стал брать глянец, для вашей кожи матовая бумага больше подходит, — добавил он, когда женщина разглядывала своё лицо на снимках.

— Вы мне чужие фотографии дали, — протянула она их Жоре.

— Портреты, — поправил её фотограф. — И это ваши.

— Мои? — клиентка не верила глазам. — Я тут выгляжу моложе, чем на фото, сделанном в двадцать лет. Это фотошоп?

— Нет. Я не пользуюсь фотошопом, — гордо зазвенел голос Георгия. — Следующий, заходите!

Женщина ушла в абсолютной растерянности и с глупой улыбкой на лице, а Жора принялся распечатывать договоры купли-продажи авто.

Следующий фотопортрет Жора делал на загранпаспорт.

— Улыбайтесь! — велел Жора мужчине. — Вы же собираетесь путешествовать! Что за кислятину вы мне тут принесли на своих плечах?

— Так нельзя же, — еще больше поник клиент.

— Улыбайтесь глазами! С таким унылым портретом вам визу даже на Северный полюс не выдадут!

— Не выходит, — промычал мужчина после пятнадцати минут съемок.

— Значит, будем фотографироваться, пока не выйдет! — не отставал вошедший во вкус фотограф. — Давайте я вам сейчас расскажу анекдот!

На следующий день Жора приволок на работу сорок оттенков белого полотна для заднего фона и подстраивал их под каждое новое фото. Он играл со светом, контрастом, тонами, настроением и внешним видом клиентов. Плохо постриженных и небритых Жора отправлял в ближайшую парикмахерскую, грустных и уставших — в СПА-салон, а тех, кто являлся в неглаженом, — домой. Он работал не ради денег, а ради искусства. Хозяин фотоателье не мог контролировать Жорины порывы, так как находился в отпуске, и у фотографа был полный карт-бланш.

— Да это обычные «корочки» на трактор! — ругался с ним пожилой мужчина, когда Жора потребовал от него искр во взгляде. — У меня нет времени на ваши фоты-шмоты, делай быстрей, и я пошёл.

— Да с таким подбородком, как у вас, не трактором управлять нужно, а целым аграрным комплексом! — не отставал Жора, но комплименты не работали.

— Не вешай мне лапшу на уши! Делай фото или я уйду!

— Если уйдете, то я вашу фотографию повешу на доску позора на самом видном месте, под надписью «Неликвид»!

— Да я тебя самого повешу!

— Я не возьму с вас денег, если будете меня слушать! — выдвинул Жора последнее свое коммерческое предложение, и оно сработало.

Мужчина сдался и начал изображать лицом харизму, силу воли, отвагу и многогранность богатого внутреннего мира, которые требовал от него фотограф. Уходил клиент, матерясь себе под нос и даже не взглянув на полученные фото.

В этот день Георгий сделал ещё лишь пару портретов: на студенческий и военный билеты, причем одному и тому же человеку, который восстанавливался в институте. Жора считал, что фотографии должны отличаться. Пусть не по формату, так по настроению — всё же разные инстанции. Бедный парень был так застенчив, что просто не мог отказать вдохновленному фотографу в течении сорока минут.

Спустя две недели работы в ателье к Жоре повторно зашла его первая клиентка и привела с собой десяток своих коллег, которым тоже нужно было срочно сделать портрет на паспорт.

— Вам, наверно, недавно всем двадцать исполнилось? — галантно улыбнулся фотограф, глядя на разновозрастную компанию. — Можно массово поздравить?
— Нет, — залились краской дамы, — просто мы хотим поменять наши паспорта. Тоже хотим выглядеть на фото по-человечески, а не как герои передачи «В мире животных».

Жора молча кивнул и принялся творить. Фотосессия продлилась два рабочих дня, пока всех, а особенно фотографа, не устроил результат.

Следующим повторно явился тракторист. Мужчина был неузнаваем: хорошо пострижен, облачен в белую рубашку и галстук, пах дорогой туалетной водой. На лице он принёс улыбку, а под руку привёл разрумянившуюся нарядную даму.

— Сделаешь нам фото для свадебного альбома? — робко спросил мужчина. — Мы только из ЗАГСа.

— Поздравляю!

— Это всё твоя фотка, ну та, на «корочки», — шептал он стеснительно. — Леночка в учебном комбинате мне документы выдавала. Сказала, что влюбилась в меня с первого взгляда.

— Взгляда на фото, — уточнила Леночка.

— Ага, точно, — кивнул тракторист. — В общем, спасибо тебе.

— Вам спасибо за ваш образ. Ну что, готовы? — спросил Жора и, получив утвердительный ответ, а заодно и плату за прошлую и будущую работу, начал настраивать камеру.

Через неделю у дверей Жоры начали скапливаться очереди. Узнав, что на документах можно реально хорошо выглядеть, люди со всех районов города стали стекаться к маленькому фотоателье в торговом центре на окраине. Каждый его клиент теперь при первой возможности доставал паспорт и гордо демонстрировал главную страницу, стараясь показать фото. Кто-то даже выставлял эти портреты вместо аватарок в социальных сетях. Отныне только Жоре доверялись медицинские книжки и водительские удостоверения — считалось, что его фотографии приносят здоровье и удачу на дорогах.

Спустя несколько месяцев из затяжного отпуска вернулся хозяин фотоателье и сразу же направился в торговый центр — проверять свой бизнес.

— Ты совсем тут берега попутал? У нас там впервые очередь человек пятнадцать, а ты возишься по полчаса с каждым фото! — начал кричать хозяин, как только очередной клиент расплатился с Жорой и вышел.

— Они все подождут. Я — художник. Художники не спешат, — холодно ответил Жора.

— Ты будешь безработным художником, если не начнешь работать как положено! И где копир?

— Убрал. У нас теперь только фото.

— Не понял. Ты себя хозяином, что ли, возомнил? — кипел от злости мужчина.

— Нет, просто сюда никто больше не приходит за этими услугами.

— Сюда приходят за тем, что написано на нашей вывеске. Заканчивай со своей самодеятельностью!

— Хорошо, сегодня же и закончу. Я увольняюсь.

— Ты и так тут не трудоустроен. Я сам сегодня доработаю. Много ли ума надо — на кнопку жать. Зарплату на карту переведу, можешь не переживать, я человек слова. Сделай мне фото на удостоверение и можешь идти хоть на все четыре стороны.

— Хорошо, садитесь.

Жора настроил свет, камеру, попросил не двигаться и сделал всего одну попытку, затем распечатал фотографию и, передав ее хозяину, начал собирать оборудование.

— Да у тебя руки не из того места растут! Я тут на крокодила какого-то похож. Правильно делаешь, что уходишь.

— Боюсь, что я ничего не могу поделать. Именно таким я вас и вижу, — собравшись, Жора начал переобуваться.

— Ладно, слушай, я что-то погорячился. Вижу, что ты стараешься, да и люди не уходят, — смягчился хозяин, выглядывая в проход. — Оставайся.

— Спасибо, но не могу, — фальшиво улыбнулся Жора. — Завтра я уезжаю со своей выставкой по стране, а потом и по Европе.

— Какой ещё выставкой? — ухмыльнулся мужчина.

— Выставка портретов на документы. У меня уже заключен контракт на год вперед.

— Никогда о таких выставках не слышал. Что может быть интересного в фотографиях на документы?

— В портретах, — поправил его Жора. — Много чего. Тут ведь — как подойти к делу. Всего вам хорошего, и приходите на выставку.

— Ага, непременно! — съязвил директор и, проводив Жору к выходу, обратился к ожидающим: — Уважаемые клиенты, простите за заминку, технические неполадки. У нас смена трудового коллектива, но уже всё улажено. Мы готовы сделать для вас все необходимые фото, проходите по очер…

Он потух на полуслове, так как очередь на глазах распадалась: люди уходили за Жорой — единственным фотографом в мире, делающем портреты на документы.

Александр Райн

У меня много претензий к матери (отец не участвовал в моем воспитании). Очень много. Но одно ее достоинство неоспоримо: она никогда не сравнивала меня с остальными родственниками, и с собой, в выборе жизненного пути. Не знаю, кто во времена СССР в нее такую мудрость вложил. Она не записала меня ни на один кружок. "Тебе нравится, ты иди и записывайся!".

Не вкачала в мою голову, кем я должна стать, наоборот говорила: "При чем тут родственники?! Ты сама по себе! Ты - человек! Ищи свое!" Я сама записывалась на секции, сама ходила, сама бросала. Благо в СССР все было бесплатным, а на легкой атлетике летом еще и кормили в центральной столовой.

В последних классах школы я была в ужасе. Не знала, куда поступать. Говорю, мама, мол скажи! А она мне - я не собираюсь отвечать за твой выбор!

В итоге я первая из всех обозримых родственников стала заниматься творчеством профессионально.

А самое главное. Мать, со времени моего подросткового созревания не грозила мне карами: если будешь гулять с мальчиками, будет ужас-ужас!

Нет. Она просто говорила. Если собираешься родить ребенка, понимай, что этот ребенок нужен только тебе одной во вселенной. И никто не обязан тебе помогать.

Знаете, отрезвляло лучше угроз!

В детстве оживила свою собаку с помощью искусственного дыхания. Настолько этим вдохновилась, что теперь я врач-реаниматолог. Спасаю жизни людей, работаю до потери пульса. Знаю, что это мое призвание. Только недавно мама призналась, что тогда собака просто спала.

- Вам никто не говорил, что курить вредно, - Харон попыхивая сигареткой посмотрел назад, где сидела очередная душа, - от этого умирают.
- Уважаемый, - поперхнулся Харон, - мне это точно не грозит.
- Судя по отсутствию пульса, сердцебиения и дыхания, я констатирую свою смерть, - спокойно продолжила душа.
- Да, - подтвердил Харон, - вы были врачом?
- Был, - ответила душа, - куда едем?
- С вами, врачами, все сложно, -вздохнул Харон, - с одной стороны вы спасаете людей, с другой, у каждого врача есть свое личное кладбище.
- Помиловать нельзя, казнить! - громко со смехом сказал врач, - вези тогда в Ад, у души нет нервных окончаний, болеть нечему!
- Не могу...
- Почему?- удивился врач.
- Есть процедура с врачами...
- Так у вас тоже бюрократия?
- Еще какая, - подтвердил Харон, - в рай я тебя тоже не могу.
- Опять бюрократия?
-Нет, трупов на тебе много, - шмыгнул носом Харон, - я ж говорю, с вами врачами, все сложно. Вам ни туда ни сюда.
- Так что со мной делать? Обратно в старое дряблое тело с больными ногами и позвоночником? - спросил врач.
- Слушай, не усложняй мне жизнь, - Харон натянул поводья, лошади фыркнули и остановились.
Маленький неказистый дом из бута с крышей из глиняной черепицы. Харон соскочил с повозки и поманил рукой врача. Отрыв скрипучую дверь, они вошли в дом. Там была одна большая комната, камин и три кресла со столиком. На одном лежала ряса с капюшоном, которая постепенно приобретала черты человеческого тела. Вспыхнул огонь в камине. На столе появились чашки с самоваром.
- Я так понимаю, вы смерть? - врач подошел, сел в кресло, налил себе чаю и сделал глоток.
- Все верно, - ответила Смерть.
Харон присел на свободно кресло. Достал флягу и вылил ее содержимое в кружку. Смерть на него посмотрела и сказала, - а ты все любишь покрепче?
- Ага, - подтвердил Харон, - вредные привычки для бессмертного это круто!
- Итак, - Смерть взяла кружку, отпила глоток. Врач не мог понять, как это она делает, ведь в капюшоне полная темнота, -вы врач, Николай Иванович?
- Именно так, - подтвердила душа врача.
- Вы хороший врач, - продолжила Смерть, - вы продлили жизнь тысячам людей, а ваши методики лечения помогли миллионам. Из-за вас у меня постоянно горит план, люди меньше мучаются при жизни.
- Я не могу ничего поделать, - ответил Николай Иванович, - жизнь превыше всего.
- Вы действительно, ничего не можете сделать, Николай Иванович, - подтвердила Смерь, - я могу вам предложить вариант возродиться снова в теле и все меня поддержат, так как вы не вписываетесь в нашу систему. С одной стороны, вы спасаете, с другой, и у вас пациенты умирают. Возможно, в следующий жизни вы не станете врачом.
- Значит я не первый раз здесь? - спросил Николай Иванович.
- Да, - вздохнула смерть, - не в первый и, по всей видимости, не последний. С вами врачами все сложно.
- Хорошо, - сказал Николай Иванович,- я выбираю возродиться снова.
- Что ж Николай Иванович, - вздохнула Смерть, - ваш выбор, ваше право. Допивайте чай и Харон отвезет вас, а там как распорядится Фортуна.

После того, как Харон отвез врача к Фортуне, он приехал обратно. Сел в кресло и налил себе чая.
- Не меняется Асклепий, - подытожил Харон, - правда?
- Есть такое, - вздохнула Смерть, - налей что ли.
- А я вот чаю все таки, - наливая бренди Смерти, сказал Харон, - он у тебя вкусный.
- Куда теперь попадёт, Асклепий? - спросила Смерть.
- Не поверишь...
- Не томи!
- В Узбекистан, 980 год по их летоисчислению.
- Твою ж мать! - ругнулась Смерть, - Фортуна на его стороне.
- Что поделать, -вздохнул Харон попивая чаек, - Асклепия осудили на перерождения до тех пор, пока он от этого не отречется. Но ты права, Фортуна на его стороне. В отличие от нас, он занимается чем хочет!

Харон и Смерть еще долго сидели и пили чай с бренди. Вспоминали Асклепия и его перерождения. Как его осудили за то,что нарушил порядок системы. И ждали следующей встречи со своим другом, который их не помнит. Врачи не попадают в рай. Это их сложный, тяжелый и осознанный выбор. Они сидели долго, для них уже давно не существовало понятия времени. Они - бессмертные, могли себе это позволить.

Мне всегда нравилось копаться к электронике, изучать и дорабатывать. Это было еще в школе, и я хоть и смутно, но понимал, что это моё. В 91-м году получил доступ к IBM и начал писать на паскале. Это была для меня не работа, а увлечение. Потом поступил в универ, армия, но увлечение не уходило. Еще до армии, пошел на работу, писал на Cobol и C в системе unix, а когда дали зарплату, стоял красный как рак и не мог поверить, что мне заплатили за то, что я сделал бы и бесплатно. Потом армия, писал программы на бумаге, сидя на дежурстве, хотя замполит матерился и проверял записи, пытаясь найти шифр. Потом вернулся на эту же работу, а спустя пару лет нашел наконец свою компанию, заточенную под программирование. И до сих пор пишу программы, решая сложные задачи и до сих пор не понимаю, за что же мне платят. Ведь мне это нравится.