Роман Евгеньевич сорок лет посвятил строительству и больше всего на свете мечтал провести время на пенсии в тишине и покое. Пару лет у него это отлично получалось, пока в их дворе не завелась совершенно неуправляемая и не уважающая покой старых прорабов компания.
Каждый день, когда Евгеньевич садился в своё любимое кресло, чтобы наблюдать за жизнью диких животных по телевизору, дикие дети возвращались из местной школы, и начиналась шумовая атака. Не помогали ни стеклопакеты, ни увеличенная на максимум громкость телевизора.
Противные детские голоса легко проникали сквозь пластик, бетон, черную материю, пространство и время. Мат и крики стояли такие, что даже стая антилоп в телевизоре сбега́ла, оставив бедных хищников без ужина.
— Надо что-то делать, Роман Евгеньевич, — обратился как-то лев к мужчине через экран. — С таким шумом мы тут с голоду помрём.
Роман Евгеньевич кивнул и открыл глаза. Это был сон. Но дети по-прежнему орали под окнами.
— Вы почему не в телефонах своих сидите? — спросил как-то Евгеньевич у школьников. — Все нормальные люди зрение в ноутбуках портят и молча орут друг на друга в интернете, а вас чего всё на улицу тянет?!
— Пошёл ты, хрен старый! — послышалось в ответ.
Роман Евгеньевич был уважаемым человеком. Терпеть подобные высказывания в свой адрес он не имел права. Был бы этот маленький хам его подчиненным, он бы уже давно насовал ему стекловаты в штаны и отправил бы ломом мешать бетон, пока не научится себя вести. Но он знал, что школьники неприкосновенны, как гиббон вида Nomascus hainanus.
Роман Евгеньевич искал помощи у участкового, но тот лишь разводил руками:
— Это дети, Роман Евгеньевич, я не могу вызвать для борьбы с ними отряд ОМОНа или БТР, как вы предлагаете, — отнекивался этот слабак и нюня.
Евгеньевич пытался найти родителей этих крикунов, но те либо постоянно терялись среди непроходимых дремучих офисов, либо отвечали одинаково: «Мы дома от них с ума сходим, пусть хоть на улице пар выпускают».
Роман Евгеньевич просил по-хорошему, угрожал и даже предлагал установить график шума, но каждый раз был послан дальше, чем в джунгли Амазонии.
Как-то раз придя домой с рынка раньше, чем в школе заканчивается второй урок, он плюхнулся в любимое кресло, включил канал о дикой природе и уже было предался релаксу, зная, что у него есть минимум три часа, пока дети в школе. Но, к своему ужасу, услышал с улицы противный визгливый голос пацана по имени Серёжа: «Эй, лошара-а-а-а-а!»
Взглянув на настенный календарь, прораб понял, что наступило страшное время — летние каникулы.
Роман Евгеньевич осознавал, что дальше так продолжаться не может. Ближайшие три месяца могли значительно сократить его пребывание в этом мире. Он даже начал думать, что детей подослал Пенсионный фонд, чтобы скорее избавиться от очередной обузы в его лице. Но мужчина собирался получить всю заработанную пенсию до копейки, даже если ему придется прожить до ста тридцати лет.
Роман Евгеньевич достал с полки свой ящик с инструментами, вытащил молоток и отправился на улицу. В глазах мужчины не было сомнений или страха — только холодный расчёт.
Он быстро дошёл до места, где тусовались источники его беспокойства, и оценил своим взглядом масштабы будущих действий. Увидев большое дерево, растущее посередине двора, мужчина улыбнулся уголком рта и тихо хладнокровно произнёс: «Вот тут-то я вас всех и соберу».
Затем мужчина дошел до первых мусорных баков, где с утра какие-то новосёлы из ближайших домов складировали доски. Люди меняли старые полы на новые. Доски были отличные: толстые, сухие, со специальными пазами.
Роман Евгеньевич перетаскал их к дереву, затем пошёл к другим мусорным бакам, где тоже валялись разные пиломатериалы. Спустя несколько часов, обливаясь по́том и дрожа от усталости, Роман Евгеньевич сколотил временную лестницу и начал подготавливать будущие опоры.
Из своего окна он спустил удлинитель, чтобы можно было работать лобзиком, выкопал ямки. У местных строителей, что делали отмостку домов, выпросил несколько вёдер бетона, и уже к вечеру перед деревом стояло несколько крепких столбов.
На следующий день Роман Евгеньевич начал возводить полы и стены будущего домика на дереве. Мужчина обошел еще несколько помоек и собрал гору строительного материала. Одни жильцы меняли двери, другие — окна, третьи — старую мебель. Всё шло в дело.
Роман Евгеньевич трудился от рассвета до заката: разбирал шифоньеры, распускал щиты кухонных столов, откручивал фурнитуру — так сильно ему хотелось тишины. Естественно, местная шпана не оставила всё это без внимания.
Дерзкие школьники с любопытством наблюдали за чудаковатым мужчиной, который на старости лет тронулся умом и начал строить шалаш посреди двора.
Сначала они над ним насмехались. Затем, наблюдая, какой перспективный коттедж появляется прямо у них на глазах, стали всё чаще поглядывать в сторону стройки.
Роман Евгеньевич не привык работать кое-как. Обычный шалаш он строил по всем строительным канонам: работал по чертежу, распределял нагрузку, не забывал про эстетическую сторону проекта.
Через неделю мужчина взялся за кровлю. В его доме как раз проводился капитальный ремонт, и рабочие с легкой руки отдавали ему старый ненужный шифер и фрагменты обрешетки.
— Для кого строите? — спросил как-то своим противным голоском подошедший к Евгеньевичу Серёжа.
— Для тех, кто матом не ругается, — ответил мужчина, устанавливая оконную раму.
— Неплохой шалаш, — оценил пацан размах строительства.
— Шалаш у твоих родителей, в ипотеку. А это — бюджетный, правильно отстроенный дом социального предназначения, — огрызнулся прораб.
— А если я не буду ругаться, можно мне будет здесь находиться? — спросил пацан немного погодя.
«Попался на крючок», — подумал Роман Евгеньевич, ведь по его задумке, малолетние крикуны должны были заинтересоваться домиком и всё лето провести в его стенах, что уменьшит шумовое загрязнение улиц.
Он сурово посмотрел на пацана и сказал:
— А где гарантии, что не будешь? — На самом деле Роману Евгеньевичу было плевать на воспитание чужих детей, лишь бы он сам не слышал детского мата.
— А я поклянусь! — неуклюже соврал паренёк. — И мои друзья тоже.
Он посмотрел в сторону любопытных пацанов, что стояли неподалеку, и те согласно закивали.
— Хм. Ну раз поклянетесь, — хитро улыбнулся Роман Евгеньевич, — тогда, конечно, можете.
Глаза у мальчугана загорелись, и он было открыл рот, чтобы как следует матюгнуться на радостях, но тут же наткнулся на суровый взор Евгеньевича и умолк.
Как только стройка закончилась и на петли встала чья-то старая дверь из ванной комнаты, дети ворвались внутрь шалаша и заняли собой всё пространство.
Внутри стояли стол, диван, кресло и небольшой стеллаж. Спонсором интерьера стала помойка сорок седьмого дома. Прочитав восторг на лицах детей, Роман Евгеньевич понял, что миссия выполнена. Впереди было еще два месяца абсолютного спокойствия и тишины.
И всё получилось. Улица действительно погрузилась в тишину, правда не на два месяца, а на два дня.
Ранним субботним утром Роман Евгеньевич уже почти узнал, как именно бегемоты спят под водой, когда с улицы послышался противный голос Серёжи:
— Эй, лошара-а-а-а-а!
— Вы чего не в шалаше? — прибежал на крик Роман Евгеньевич. — Я же для вас его построил!
— Надоело, чё там делать? — посмотрел на него своим инфантильным взглядом Серёжа.
— Как это чего? Как чего?! Играть, общаться, устраивать поединки! — перечислял преимущества Евгеньевич. — А ну, зови своих оболтусов внутрь, я вас сейчас обучу.
Через пятнадцать минут вся детвора сидела в домике на дереве, а Роман Евгеньевич перемешивал домино на столе.
— Сейчас я вам покажу, как козла забивать, — интригующим голосом произнёс мужчина и для поднятия азартности предложил: — Кто победит мою команду, получает ящик лимонада.
Ставка была не самая существенная, но само её наличие вызвало интерес. Ребята начали втягиваться. Евгеньевич поддавался, но не давал себя обыграть.
За свою жизнь мужчина руководил десятками коллективов и знал людей лучше, чем профессор психологического факультета.
Заметив скучающих зрителей, Роман Евгеньевич начал опасаться рецессии и быстро притащил из дома шашки, шахматы и нарды.
Так прошла ещё неделя. Когда настольные игры начали надоедать, Роман Евгеньевич притащил из дома гитару и начал давать уроки игры на ней. Годы, проведенные в командировках, подарили мужчине немало творческих и других навыков, которые теперь должны были принести свои плоды.
Мужчина играл, пел и стучал костяшками домино по столу во славу тишины. Как-то утром он даже пришёл в домик самый первый и долго возмущался, когда сонные пацаны пришли позже оговоренного времени. В этот день Роман Евгеньевич запланировал чемпионат двора по шахматам и даже приготовил сладкие призы.
А потом, когда прошла половина лета, он наконец понял, что добился желаемого — абсолютной тишины. Ребята стали собранными, обзавелись интересами, стали дружней, а к прорабу теперь обращались по имени-отчеству или просто — дядя Рома.
Закончив с делами на улице, Роман Евгеньевич вернулся в любимое кресло, к любимому телевизору и наконец предался заслуженному отдыху. Вот только настроение у него куда-то испарилось. Носороги казались скучными, крокодилы — банальными. Время стало течь медленней, дни отдавали бесполезностью. Так прошла неделя, пока одним воскресным утром Романа Евгеньевича не разбудил новый шум.
На улице слышался детский галдёж, а еще ритмичный стук и какие-то совершенно новые звуки.
«Ну что там опять?» — проворчал мужчина, подходя к окну.
Протерев глаза, он долго всматривался, а когда понял, что происходит, ахнул.
Знакомые ребята строили ещё один домик. Не на дереве, правда, но процесс выглядел весьма серьёзно и напоминал полномасштабную стройку. Не хватало только одного…
—О, дядя Рома, нам как раз прораба не хватает! — встретил Романа Евгеньевича Серёжа, в руках которого блестела ножовка.
— Вы чего задумали, сорванцы? Я же вам уже построил шалаш, — недоумевал мужчина, глядя, как мальчишки неумело, но усердно возводят стены.
— Нам — да. А вот девчонкам — нет. Моя сестра с подружками попросила им такой же дом отстроить, только не на дереве — они высоты боятся. Уже даже где-то обои нарыли. Ну что, поможете? — смотрел Серёжа с надеждой на старого строителя.
— Не дадите вы мне отдохнуть, — недовольно буркнул Роман Евгеньевич. — Придётся, иначе вы тут настроите… Двор потом годами от позора не отмоется. Эх, даже на пенсии от работы не сбежать, — бубнил прораб, а сам уже вытаскивал из кармана рулетку, которую прихватил, выходя из дома.
«До чего же прекрасно начинается день!» — думал он, заходя на новый объект.
Александр Райн
