У меня пересохло во рту, сердце бешено колотилось… на почте появилось сообщение от старшего менеджера. Ужасное сочетание слов, которое ни я, ни кто-либо из моих коллег не пожелал бы увидеть и в страшном сне:

“Вы претендуете на звание сотрудника года”.

Отправить нечто настолько ужасное вот так, по электронной почте…

Я пробежался глазами по полотну текста в письме. Не было нужды вчитываться в подробности – я достаточно часто чистил стены и потолок звукоизолированной комнаты отдыха от останков предыдущих победителей, чтобы точно знать, что подразумевалось под “наградой”.

После того, как первоначальный приступ глубокого страха прошел, его место заняло отрицание.

Я не просто выполнял свою норму продаж, я делал все, что в моих силах, ежедневно продавая товары из самого дорогого сегмента. И никогда не забывал наклеивать свой штрих-код на товары! Стоило моим клиентам провести картой по терминалу, как продажи автоматически привязывались к моему идентификатору сотрудника.

Мы не получаем комиссионных – есть другие, кхм… “стимулы” для поддержания уровня продаж. Я не следил за цифрами, потому что знал, что продаю товары направо и налево – мне бы и в голову не пришло, что я в группе риска.

Это наверняка просто сбой в нашей системе. Что-то с компьютерами. Уверен, что так и есть. И что проблему решат в кратчайшие сроки.

Обретя, наконец, вновь контроль над собственными ногами, я, пошатываясь, добрался до кабинета менеджера.

Он был уверен, что ошибки нет.  В самом низу рейтинга стоял мой идентификатор.

– Штрих-коды никогда не лгут, Грэм. – Он даже не потрудился посмотреть мне в глаза.

У меня просто голову снесло, фигурально выражаясь, а если бы я не взял себя в руки, то и в буквальном, очень-очень скоро.

Я умолял его просмотреть видеозаписи с камер – знал, что он увидит, как я совершаю все эти продажи, но он лишь выдал натянутую улыбку, в которой не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего счастье.

– Не волнуйся. Так или иначе, мы все чем-то жертвуем ради блага нашей компании.

Полагаю, к тому времени он уже давно перестал прислушиваться к мольбам отчаявшихся.

Выходя из его кабинета, я убеждал себя, что это не смертный приговор.

Еще нет.

У меня был еще месяц до пересчета итоговых данных, до того, как все будет кончено. Прежде чем я получу вялое рукопожатие и пустое: "Спасибо за вашу преданность компании", прежде чем меня проведут по коридору. Прежде чем я познакомлюсь с тем, что живет за дверью в темном углу комнаты отдыха, обычно запертой на висячий замок.

И прежде чем узнаю, что на самом деле значит пожертвовать собой ради блага компании.

Слухи быстро распространились по офису.

Кевин одарил меня самодовольной ухмылкой – может быть, решил, что без меня у него наконец-то появится шанс с Элизой.

Элиза… Я просто отчаянно надеялся, что впоследствии не ее выберут, чтобы смыть то, что от меня осталось, с пола в комнате отдыха в грязную ржавую канализацию.

Как и требовалось, я начал парковаться на новом специально отведенном для меня месте в дальнем конце стоянки для сотрудников – выцветшая табличка с надписью "Зарезервировано для сотрудника года" почти скрывалась за разросшимися деревьями. Это добавило мне лишних десять минут ходьбы до магазина, и я страдал, бредя по раскаленным Техасским улицам. Рациональная часть меня понимала, что скоро это станет неважно.

Так или иначе, через месяц у меня уже не будет этого парковочного места. А если повезет, и я доживу до следующего лета, то увижу, как там паркуется другой бедолага.

Те, кто еще не слышал новости, поняли все, увидев мою машину. Они знали, что это значит: не слишком к нему привязывайтесь.

Все начали избегать меня, как чумы. Я их не виню.

Не было секретом, что будет дальше, если мои продажи не улучшатся – каждый раз происходило одно и то же:

Мы собирались на обязательный тим-билдинг в ночь закрытия финансового года, и все пялились на жалкого сукина сына, который "выиграл" в этот раз, – в комнате было так тихо, что отчетливо слышались рыдания счастливчика. Главный менеджер пожимал ему руку и с отсутствующим видом бормотал слова благодарности за преданность компании.

А затем провожал лучшего сотрудника в комнату отдыха на "корпоративную встречу". Никто не пытался убежать – не после того, что произошло в 2019 году. Вместо этого победитель всегда оборачивался и бросал на нас отчаянный, прощальный взгляд – взгляд, умоляющий кого-нибудь, кого угодно, вмешаться. И, конечно, никто этого не делал.

Как только за ним закрывалась дверь и звуконепроницаемая комната поглощала последние рыдания и мольбы, все было кончено. Остальных отправляли по домам, и мы уходили, борясь с тошнотворным чувством облегчения от того, что кого-то другого отправили на смерть. Не меня.

Кэл – самый приятный парень, которого я когда–либо встречал, – два года назад оказался на последнем месте.

Он так сильно заболел, что чуть не зачах и в конце концов больше не смог работать. Должно быть, он думал, что это аннулирует контракт: если он уйдет и никогда не вернется на работу, все будет в порядке.

Должно быть, он не прочитал мелкий шрифт.

Хотя, честно говоря, если бы кто-нибудь из нас прочитал его, нас бы здесь не было.

Кэл стал предупреждением для всех нас: с этой работы нельзя уволиться. Неужели вы не предпочтете умереть с достоинством (и с компенсацией для родственников от компании), а не брыкаться, рыдать и вопить во всю глотку, когда они найдут вас, – а они найдут, – вытащат из постели посреди ночи и уволокут в офис?

Джина стала сотрудником года в 2023 году. Джина с доброй улыбкой, на которую Кевин запал еще до Элизы, и, которая как и Элиза, не захотела иметь с ним ничего общего.

Я до сих пор помню тот день, когда опубликовали окончательные цифры. У Джины от изумления отвисла челюсть.

Когда ей, наконец, удалось снова заговорить, она тоже настаивала на том, что, должно быть, произошла какая-то ошибка. Мы все поручились за нее перед руководством – я лично видел, как она совершила очень много продаж.

Но менеджер просто напомнил нам, что штрих-коды никогда не лгут.

На следующее утро меня пригласили отдежурить в комнате отдыха, чтобы забрать то, что осталось от ее улыбки и простого золотого обручального кольца, и вернуть ее семье. До конца той рабочей недели они получили коробку с тем, что не пролезло в канализацию и чеком.

Как только цифры согласованы, как только штрих-код сотрудника нанесен на безобидный на вид розовый бланк, ваша судьба решена.

Кевин за все годы работы в компании ни разу не парковался на дальней стороне стоянки. Он даже близко не приблизился к тому, чтобы стать сотрудником года, хотя не смог бы продать бутылку воды умирающему от жажды. Он – воплощение подлости, не наделенный даже зачатками харизмы, способными скрыть это.

Я никогда не понимал, как он так преуспел, но не мог позволить себе думать об этом.

Мне нужно было беспокоиться о себе и о сбое в системе. Каждый раз, когда я оказывался в комнате отдыха, эта древняя деревянная дверь становилась неприятным напоминанием о предстоящем путешествии в один конец, которое мне было уготовано.

Я полностью сконцентрировался на продажах, надрывался работая в две смены… А когда приблизился конец месяца, просмотрел цифры и не мог поверить своим глазам.

Я все еще был последним в списке.

И вот что странно: бывали дни, когда на мой номер сотрудника записывалось менее половины совершенных продаж.

Я ничего не понимал.

Ждал удобного случая, чтобы прокрасться в кабинет менеджера и самому просмотреть отснятый материал. Я бы доказал боссу, что что-то пошло не так с расчетами, что система была сломана…

И вот, наконец-то у меня появился шанс. Сначала я с триумфом наблюдал, как совершаю продажу за продажей – гораздо больше, чем оказалось зачислено на мой счет. Впервые за месяц я почувствовал облегчение. У меня были доказательства, а это чего-то да стоило.

Я переключил на трансляцию с камеры, расположенной ближе к кассам, чтобы убедиться, что коды сканируются. Просмотрел несколько успешно отсканированных кодов, потянулся, чтобы выключить запись… И тут увидел это.

Увидел его.

Кевина.

Я даже не сразу понял, пока не распознал закономерность. И даже тогда пришлось перемотать назад и посмотреть еще раз, чтобы убедиться.

В тот день это произошло почти с половиной моих продаж. Я видел, как он перехватывал клиентов до того, как они успевали оформить заказ – до того, как я продажа записывалась мне. А пока беседовал с ними, незаметно наклеивал свой  штрих-код поверх моего.

В тот вечер я столкнулся с ним лицом к лицу. Я был в ярости. Он же просто самодовольно улыбнулся и выдал фразу о том, что штрих-коды никогда не врут.

Ему было насрать, что он приговаривал кого-то другого к смертной казни.

Черт, возможно, ему это даже нравилось.

Кевин присвоил себе заслуги Джины в продажах и бог знает кого еще.

Чертов. Кевин.

В тот день, когда должны были окончательно объявить победителя, он имел наглость приклеить свой штрих-код поверх моего на особо крупной продаже, буквально только что сделанной мной. Даже не пытаясь скрыть это. Прямо у меня на глазах. Ухмыляясь.

Я подбежал к клиентам до того, как они успели выйти из магазина, и они любезно позволили мне забрать наклейку. Я сунул ее в карман, чтобы показать менеджеру.

Я собрал видео и ворвался к нему в кабинет, отказываясь уходить, пока он не посмотрит. Я пристально наблюдал за ним, лениво скользящим взглядом по экрану, но если он и был расстроен или шокирован, то никак этого не показывал.

Наконец, он поднял на меня глаза, и, увидев в них боль, я впервые почувствовал облегчение.

Пока не осознал, почему он выглядел таким несчастным. Пока он не прошептал:

– Прости, Грэм. Кто-то должен завтра получить эту награду. Это не в моей власти.

Я молча протянул ему ту чертову наклейку со штрих-кодом Кевина. Он долго изучал ее, прежде чем вернуть мне со словами:

– Почему бы тебе не придержать это?

***

За обедом я рассказала Элизе о том, что произошло, и, как бы я ни ценил ее возмущение, ощущение, что все потеряно, оно не смягчило. В основном я хотел предупредить ее, потому что не мог избавиться от дурного предчувствия, что Кевин достанет ее следующей.

Я бы солгал, если бы сказал, что не был опустошен, когда в тот вечер главный менеджер вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что результат объявлен. Да, я знал, что так и будет, но, думаю, такова природа человека – цепляться за отрицание и надежду до самого конца.

Целую вечность, как мне показалось, мы молча смотрели друг на друга. Розовый листок бумаги, лежащий на столе между нами, говорил сам за себя.

Наконец, мой взгляд опустился на бланк.

Он уже поставил свою подпись, но место, где должен был находиться мой штрих–код – серия вертикальных линий, приговаривающая меня к смерти – было пустым.

Я не знал, что происходит на этом этапе за закрытыми дверями. Никто из тех, кто когда-либо заполнял эту форму, не успел рассказать об этом остальным.

– Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию, – сказал он, наконец.

Я открыл рот для последней, страстной просьбы сохранить мне жизнь, но он перебил меня, произнося каждое слово медленно и мягко.

– Я сейчас выйду из комнаты. Мне нужно, чтобы ты наклеил сюда штрих-код, прежде чем я отправлю форму в корпорацию

Он долго смотрел на меня, пока я едва заметно не кивнул в знак согласия, а потом покинул офис.

***

Документы были оформлены и на следующий день объявили сотрудника года.

Да, я правда почувствовал укол вины, когда увидел, как исчезла самодовольная улыбка, как кровь отхлынула от лица Кевина, как он в шоке уставился на протянутую руку менеджера, благодарящего его за преданность компании.

Вина никуда не делась и когда его уводили, а он все кричал и молил меня о пощаде под монотонный бубнеж главного менеджера, повторяющего одну и ту же фразу, как мантру.

Штрих-коды никогда не лгут.

Но я вспомнил Джину, подумал о бесчисленном множестве других, и к тому времени, как за мерзавцем захлопнулась дверь, чувство вины растворилось. На смену ему пришло облегчение от осознания того, что все мы в безопасности.

Ну, по крайней мере, до следующего года.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Знаю, звучит нетипично. Но поверьте, я пробовала традиционные методы – ни для кого это ничем хорошим не закончилось. Мне нужна определенная непредубежденность, которую, я надеюсь, я смогу найти здесь, но, что более важно, мне нужно, чтобы мой будущий муж знал правила. Романтические знакомства – это прекрасно, но они не гарантируют, что партнер сможет следовать базовым инструкциям. Мне достаточно одной ошибки.

Поэтому, прошу прощения за прямолинейность, но я собираюсь четко сформулировать свои требования. Пожалуйста, прочтите внимательно – если какие-то из них вам не подходят, нет смысла продолжать.

№1: Ты должен хотеть детей. По крайней мере одного ребенка. Я готова рассмотреть варианты с большим количеством, но один – это абсолютная необходимость.

№2: Ты должен хотеть долгосрочных отношений. Пока нашему ребенку не исполнится восемнадцать, если быть точной. Я понимаю, что такой уровень самоотдачи – пугающая перспектива, особенно когда мы даже не знакомы. Но. После рождения ребенка можешь не обращать на меня внимания, если хочешь, или получать удовольствие в другом месте, хотя, предупреждаю сразу, это может стать непростой задачей. Но ты будешь жить под моей крышей, пока ребенок не повзрослеет.

№3: Я предпочитаю домоседов. Это облегчит тебе следующие два десятилетия.

№4: Ты должен обладать безупречными манерами. Я предоставлю руководство с описанием необходимого этикета, но для начала ты должен продемонстрировать хотя бы элементарную вежливость. Распускающим язык и неутруждающим себя пожеланием доброго утра соседям, просьба не беспокоить. Серьезно.

Где-то здесь мне пора рассказать о себе, но давай посмотрим правде в глаза. Это все далеко от романтики. Я требую от тебя искреннего желания взять на себя обязательства и сдержать слово, и нет никакой гарантии, что при встрече мы действительно понравимся друг другу. А если понравимся? Прекрасно! Это поможет годам пролететь незаметно. Но даже если и нет, ты все равно получишь главный приз – десятилетия бесплатного проживания в отеле "Олд Оак".

В том или ином виде святилище стояло на этом месте еще до появления силовых линий. За время своего существования оно было затоплено, предано огню и стерто в пыль бессчетное количество раз. Снова и снова его переосмысливали и перестраивали. Большая часть нынешнего здания относится ко времени правления королевы Виктории, а самые старые его части были построены в 13 веке. В самом конце сада, врезанного в окружающие холмы, ты найдешь пещеру с отпечатками ладоней, впитавшимися в скалы пятнами красной охры.

Эдвардсы всегда управляли отелем, хотя, конечно, не всегда пользовались этим именем. Можно подумать, что семья, настолько привязанная к одному месту, неплохо справляется с ведением записей, но никто не уверен в нашем происхождении. Возможно, это была космическая сделка, а может, просто удача – хорошо это или плохо, я так и не смогла решить. В любом случае, наше присутствие необходимо. На протяжении всего нашего непростого прошлого то тут, то там появлялись истории о том, как кто-то из Эдвардсов покидал свой пост до срока, и это всегда совпадало с особенно жестоким периодом истории.

Я унаследовала эту должность пять лет назад. В полночь в день моего восемнадцатилетия родители подхватили уже собранные чемоданы и уехали. Я не виню их за то, что они бросили меня. Более того, намерена однажды поступить так же с моим – или, надеюсь, с нашим – ребенком.

Время от времени они присылают открытки с фотографиями, улыбаются мне с залитых солнцем пляжей. Деньги их не волнуют. Это часть таинственной сделки, заключенной нашими предками: если смотритель уходит с хорошей репутацией, он больше ни в чем не будет нуждаться. Они могли бы путешествовать по миру до конца своих дней, всегда спать на самых мягких простынях, обедать в лучших ресторанах и никогда не обнаружить, что их карманы опустели.

Предлагаю запомнить этот факт, потому что, если ты сможешь соответствовать моим требованиям, то разделишь и мою удачу.

Итак, а что же нужно для этого сделать? Я почти слышу, как ты задаешь этот вопрос. Не так уж много. Присутствие Эдвардсов гарантирует, что гости не смогут покинуть территорию. Большинство из них постоянно проживают в отеле, хотя время от времени кто-то гостит проездом. Откуда они берутся, я не знаю, потому что большинство людей, случайно забредающих в этот уединенный уголок мира, нас не видят. Я пришла к выводу, что отель сам решает показать себя, когда ему не хватает развлечений или требуется закрыть потребности.

Джимми, мой первый муж, был одним из таких постояльцев.

По большей части, гости безобидны. Время от времени они могут немного попугать: выскочить из стены или превратить воду в ванной в кровь, но мне трудно злиться на них. За двадцать три года, прожитых в отеле, я чуть не умерла со скуки, не могу представить, каково это – провести здесь пятьсот.

Однако, есть несколько исключений, о которых тебе следует знать:

№1: Эрик. Наш местный серийный убийца. Он утверждает, что был Джеком Потрошителем при жизни, но думаю, что это преувеличение. Он знает, что лучше не причинять вреда Эдвардсам, но, боюсь, их супруги – это другое дело. Много лет назад бабушке удалось запереть Эрика на четвертом этаже, так что ты будешь в полной безопасности до тех пор, пока не ступишь туда. Иногда лифт останавливается на этом этаже, даже если не нажимать кнопку. Не выходи. Даже если кажется, что лифт горит или начинает наполняться мутной водой. Подожди, пока двери снова закроются, затем поднимись на другой этаж. Это займет всего несколько часов.

№2: Тварь в Подвале. Я не знаю, что это такое, и никто никогда не знал. Мы в курсе только, что оно питается крысами и его нужно кормить один раз в день. Если я вдруг  заболею или стану нетрудоспособной, это задание ляжет на тебя. Вытащи крыс из ловушек в саду, затем встань у двери в подвал и сбрось их с лестницы. Не спускайся по лестнице и не пропускай время кормежки. Ты же не хочешь быть первым, кто увидит Его лицо.

№3: Миссис Джонс. Старомодна и придерживается хороших манер, именно из-за нее я ищу мужа, а не бойфренда. Она не потерпит, чтобы под одной крышей с ней жила пара, погрязшая в грехе. На самом деле, она милая старушка. Она рассказывает много историй о войне и всегда готова помочь, если мне не дается какой-нибудь рецепт. Я вовсе не виню ее за то, что случилось с Джимми. Я его предупреждала.

Помимо гостей, есть и другие правила, которым необходимо следовать, чтобы обеспечить безопасное и удовлетворительное пребывание в отеле "Олд Оак". Они перечислены в книге, много раз переиздававшейся на протяжении веков. Если решишь воспользоваться этой возможностью, я буду настаивать на том, чтобы ты читал ее до тех пор, пока слова намертво не впечатаются в мозг.

Однако есть некоторые правила, которые настолько важны для выживания, что я чувствую себя обязанной перечислить их отдельно:

№1: За исключением четвертого этажа, ты можешь бродить по отелю и его территории, как заблагорассудится. Но ты никогда не должен выходить за границу – по крайней мере, до тех пор, пока наш ребенок не станет достаточно взрослым, чтобы выполнять свои обязанности. Если такое вытворю я, мир сойдет с ума: чума, катастрофы, войны – возможно даже очередная мировая. Ты, боюсь, не сыграешь настолько важной роли, но личная катастрофа обеспечена.

№2: Никогда не смотрись в зеркала в комнате 33.

№3: Я уже касалась этого вопроса, но стоит повторить: никогда не груби миссис Джонс.

Несоблюдение последнего правила – вот что погубило Джимми.

Она души в нем не чаяла. Думаю, он напоминал ей о давно умершем сыне, потому что миссис Джонс баловала Джимми, как родного. Каждое утро она готовила для него завтрак еще до того, как я открывала глаза, и у нее вошло в привычку ходить за ним по пятам, восхищаясь бесчисленными талантами, когда мой муж смазывал ржавые петли или поправлял покосившуюся картину.

Поначалу Джимми наслаждался таким всеобъемлющим вниманием. Но к концу второго месяца ему наскучили миссис Джонс, я и сам отель. Мы гордимся нашими удобствами. Если хочешь больше активности, чем прогулка по саду, у нас есть прекрасный крытый бассейн – он правда время от времени замерзает, но большую часть времени им прекрасно можно пользоваться. Наша библиотека не имеет равных. Несмотря на то, что комната тесновата, в ней есть все книги, какие только можно вообразить – просто подумай о нужном названии, и книга появится на одной из полок. А теперь, когда я вытащила нас, брыкающихся и вопящих, в 21-й век, здесь есть широкий спектр потоковых сервисов.

Джимми этого было недостаточно. Он хотел пойти куда–нибудь: поесть в ресторане, посмотреть фильм в кинотеатре, увидеть какие-нибудь лица, кроме тех, что окружали его каждый день. Он начал выпивать каждый вечер. Один напиток превратился в несколько, и через несколько недель бар стал его постоянным местом обитания с заката до полуночи.

Он был не единственным, кому стало скучно. Я была в таком восторге, когда Джимми впервые вошел в нашу дверь… и в еще большем, когда он согласился остаться. Как чудесно чувствовать под пальцами настоящую плоть после пяти лет общения только с мертвецами. Какое облегчение – получить помощь в решении многих задач, необходимых для поддержания нормальной работы отеля.

Но чем больше он пил, тем менее был склонен помогать мне. Или даже проводить время в моей компании. Он больше не приходил ко мне в постель, выбрав для себя комнату в противоположном конце этажа. Когда наши пути все-таки пересекались, он в лучшем случае игнорировал меня. В худшем – огрызался или откровенно ругал меня, обвиняя в том, что удерживаю его как пленника.

Тем не менее, я старалась быть рядом, когда он напивался. Какой бы милой ни была миссис Джонс, она слегка… придирчива. До и после своей смерти она была почти трезвенницей, соглашалась выпить всего одну рюмку хереса на Рождество, а употребление алкоголя за исключением особых случаев было для нее чем-то вроде кошмара.

– Подумай о своем здоровье, дорогой, – резко выговаривала она Джимми. – Тебе будет не хватать его, и уже очень скоро.

Или:

– Как насчет того, чтобы перейти на хороший яблочный сок? На один вечер с тебя вполне достаточно.

В большинстве случаев Джимми удавалось взять себя в руки настолько, чтобы одарить ее очаровательной улыбкой и отвлечь комплиментом по поводу последнего блюда. Но я заметила, что нетрезвый, он с трудом сдерживался, стискивая зубы.

Короче говоря, мне следовало присутствовать. Изображая заботливую жену, я настояла на том, чтобы наливать ему напитки, незаметно разбавляя их водой. Когда ворчание миссис Джонс становилось невыносимым, я всегда могла отвлечь ее игрой в джин-рамми.

В его последний день я ничего не успевала. Гуль со второго этажа – обычно наименее требовательный из наших гостей – слег с какой-то ужасной болезнью или же решил, что хочет доставить мне неудобства. В любом случае, в то утро я проснулась от самого отвратительного запаха в мире. Пришлось проследовать за бедолагой в его комнату, где все поверхности оказались покрыты гнилостной зеленоватой жижей – по консистенции чем-то средним между слизью и рвотой.

Весь день я убирала, делая лишь краткие перерывы, чтобы выйти высунуться на воздух и не упасть там же в лужу инфернальной блевотины. К тому времени, как я привела комнату в приемлемый вид и до отказа набила грязными тряпками несколько мешков для мусора, опустилась глубокая ночь. Понимая, что не успеваю, я лишь на минуту забежала в ванную, чтобы смыть с лица и рук грязь, и тут же помчалась в бар.

И прибыла как раз вовремя. Ровно к последним словам Джимми. После того, как он выплюнул их в миссис Джонс, она целую вечность молча смотрела на него, с застывшей на губах материнской улыбкой, появлявшейся каждый раз, когда она была им недовольна.

Затем ее лицо начало смазываться, как расплавленный воск.

Я крикнула Джимми бежать, но он не нуждался в указаниях. Прежде чем слова слетели с моих губ, он вскочил со своего табурета и выбежал за дверь. Миссис Джонс последовала за ним секундой позже. Ее губы раздвинулись, обнажая ряды длинных, зловеще острых клыков, а из-под кружевных манжет торчали когти.

Я бросилась за ними, но Джимми подгонял страх, а миссис Джонс – некая сила, держащая среди живых всех подобных миссис Джонс всего мира. Я сбежала за ними в вестибюль на звуки ее визга. И, запыхавшись, увидела, что Джимми был всего в нескольких шагах от выхода, когда миссис Джонс схватила его.

Вцепившись когтями ему в горло, она подняла бьющееся тело в воздух. Челюсти ее разверзлись, нижняя опустилась почти до уровня груди…

Это зрелище лишило меня всякого здравого смысла. Забыв обо всех правилах, которые когда-либо вдалбливали мне родители, я бросилась на нее.

Она отшвырнула меня, как назойливую муху.

Я врезалась в стойку администратора, удар выбил из меня дух. Казалось, я умираю, никакие усилия не могли наполнить опустевшие легкие. Наконец, когда зрение начало затуманиваться, мне удалось сделать небольшой глоток, затем еще один, и еще, пока я не смогла взять себя в руки настолько, чтобы подняться на ноги.

К тому времени миссис Джонс почти закончила ужинать. Грудная клетка Джимми была распорота, мышцы и раздробленные ребра торчали во все стороны, и она доедала последние кусочки его сердца.

Его голова была повернута ко мне. Свет в глазах погас, но они по–прежнему хранили отпечаток последнего мгновения ужаса. И обвинение, которое, я совершенно уверена, было адресовано мне. Хотела бы я сказать, что почувствовала только ужас, но… сложно было сдержать раздражение. Сколько раз я говорила ему следить за языком?!

Миссис Джонс сглотнула, звук получился хриплый и влажный, и уронила то, что осталось от Джимми, на пол.

Затем повернулась ко мне.

Вот еще одно правило, которым, я надеюсь, тебе никогда не придется воспользоваться: никогда не вмешивайся в убийство.

Миссис Джонс, которая целовала мои исцарапанные коленки, которая спорила с моей матерью за право читать мне сказки на ночь, исчезла. Никакие мольбы или доводы не могли ее переубедить.

Я могла только бежать.

И побежала. Развернулась на пятках, перепрыгнула через стойку администратора и помчалась к офису. Если бы Джимми не обезумел от страха и выпивки, он, возможно, вспомнил бы о правилах и выжил. Офис – одна из нескольких комнат только для персонала в отеле, защищенная от нежелательных гостей.

От письменного стола до двери насчитывалось всего десять шагов, но это было самое долгое путешествие в моей жизни. Дыхание, с таким трудом восстановленное, обжигало горло, сердце стучало в ушах, заглушая все остальные звуки, кроме тяжелых, гулких шагов миссис Джонс.

Я схватилась за ручку, и горячее, с привкусом меди дыхание пожилой дамы коснулось моей шеи. По коже пробежал огонь – она вспорола когтями мне спину. Еще чуть-чуть и я не справилась бы, такой сильной была боль. Но мне удалось забежать в кабинет и захлопнуть за собой дверь.

Перед тем как потерять сознание, я услышал, как она ворчит и визжит снаружи, разъяренная тем, что не может войти.

Три дня я провела в офисе, выходя только для того, чтобы покормить Тварь в Подвале, прежде чем юркнуть обратно в укрытие. Всякий раз, уходя, я старалась не смотреть на изуродованную груду, которая раньше была Джимми. Хотя от запаха никуда было не деться.

С немалым трудом, выпотрошив всю аптечку, я смогла обработать и перевязать раны на спине. В течение всего первого дня они слабо кровоточили, но, к счастью, не гноились.

Утром четвертого дня раздался осторожный стук в дверь, за которым последовали быстро удаляющиеся шаги. Я подождала, пока они не затихли в коридоре, прежде чем приоткрыть дверь. На полу лежал свежеиспеченный бисквит "Виктория" и записка с извинениями, написанная  витиеватым почерком.

Мне потребовалось собрать в кулак все мужество, но в тот вечер я заставила себя пойти в столовую. Миссис Джонс ждала меня с покрасневшими глазами, а на столе стоял дымящийся домашний пирог. Я постаралась не вздрогнуть, когда она взяла меня за руку, повторяя те же извинения, что уже принесла в письменном виде.

На следующее утро она помогла мне привести Джимми в порядок.

Какое-то время мы относились друг к другу с опаской, но в конце концов снова стали играть в джин-рамми. Когда шрамы на спине начинают болеть, а это иногда случается, она втирает в них успокаивающую мазь. Я не раз говорила ей, что в этом нет необходимости, а она все извиняется и продолжает.

***

Итак. Ты услышал мою историю и знаешь мое предложение. Если ты считаешь, что смог бы соотвествовать моим требованиям, пожалуйста, приезжай в гости.

Тебе нужно будет выпить чашку бараньей крови (щепотка мускатного ореха сделает напиток более терпимым) и зажечь черную свечу перед сном. Пробудившись, ты окажешься у наших ворот. С точки зрения организации поездки, это вряд ли можно сравнить с Восточным экспрессом, но все же дешевле билетов на самолет.

Если ты прочитал это, не дрогнув, если ты сможешь перенести путешествие, чтобы добраться сюда, если ты подойдешь к моей двери и наберешься смелости открыть ее, у меня есть для тебя еще одно наставление.

Как только войдешь, посмотри направо. Там темно-коричневое пятно на ковре в холле. Я скребла и скребла, но оно никак не выводится. Возможно, это и к лучшему. Это хорошее напоминание о том, что с будет, если ты назовешь миссис Джонс “любопытной старой перечницей”.

А когда столкнешься с Джимми – а ты обязательно с ним столкнешься, потому что он по–прежнему любит околачиваться по вечерам в баре, весь в рваных ранах и укусах, серебрящихся так, словно их только что нанесли, – не позволяй ему убедить себя, что он тут жертва.

Он знал правила.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Мы впервые убили Джозефа Гласса 18 августа 1999 года.

Я с самого начала понял, что этот случай непростой. Никогда раньше не видел, чтобы обреченный так радовался смерти. Мы как будто оказывали ему услугу. Он отказался от апелляции. Он отказался, от священника. Он просто хотел, чтобы все поскорее закончилось. И так и случилось. Прошло всего чуть больше года, а у него уже была назначена встреча с Богом.

Он пугал меня. Даже из-за решетки. Этакий наш собственный  Ганнибал Лектор – он постоянно стоял в глубине камеры, будто ждал. В любой камере, куда бы его не помещали, всегда перегорал свет, техники уже отказывались его чинить. А смертник… не то чтобы он был против темноты. Она поглощала всю верхнюю половину его тела, оставляя только поблескивающие белым белки глаз среди черного ничего.

Билли забарабанил дубинкой по решетке.

– Проснись и пой, ковбой! – крикнул он издевательским тоном. – Наконец-то пришло твое время заплатить то, что ты должен, больной ты сукин...

– Билли. – Начальник тюрьмы Тафт одним словом заставил его замолчать. – Если не можешь вести себя как профессионал, я тебя отстраню.

Билли замолчал... и облизал потрескавшиеся губы.

– Нет, - пробормотал он. – Это шоу я пропущу.

Гласс, казалось, выводил Билли из себя больше, чем любой другой заключенный на моей памяти. Билли любил наблюдать раскаяние, пусть и притворное. Ему нравилось смотреть, как заключенные мечутся в ужасе от того, что их ждет. Или хотя бы делают вид. У Гласса же не хватило даже элементарной порядочности, чтобы прослезиться. Каменное лицо не дрогнуло даже на пути к стулу. Билли иногда любил пошутить, что нам следовало бы вывести этого парня на задний двор, притащить пару автомобильных аккумуляторов и показать ему, что такое страх Божий. Сбить этот стоицизм. Боюсь, он шутил только наполовину.

После того, что этот парень сделал с теми девушками… ну, у Билли сам отец, так что, я думаю, это задело его за живое.

Мы все наблюдали, как Гласс поджаривался. Надзиратель, приставленный к нему. Человек с узким лицом, представляющий комиссара исправительных учреждений. Тюремный врач. Семьи тех бедных девочек. Все шло как по маслу. Единственной странностью, которую я тогда заметил, было то, что запах смерти оказалось не вывести из одежды, которая была на мне в тот день.

А на следующее утро, придя на работу, мы снова увидели белки маленьких глаз-бусинок, смотрящих на нас из темноты.

– Доброе утро, господа, – проговорил он, как говорил и каждое утро до того, своим хриплым тихим голоском.

Признаю. Я выронил все, что нес в руках, отшатнулся, чуть не упал, словно перепуганный ребенок. Черт, я чуть не завопил.

– Ты... ты не... т-ты должен быть...

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр. – Он наклонился, словно пытаясь взглядом проделать дыру в моей груди. В его тоне отчетливо звучало разочарование. – Вы так и не пришли за мной. Обещали мне, что вчера все закончится, сэр, но вы так и не пришли. Я ждал всю ночь. Почему вы солгали мне?

Мы с Тафтом посмотрели друг на друга. У нас обоих на уме был один и тот же вопрос. Если бы Гласс был еще жив… кого, черт возьми, мы увезли в морг прошлой ночью?

***

– Господи Иисусе. – У Тафта перехватило дыхание. Он откинул простынь с трупа и, спотыкаясь, отшатнулся назад. – Это Билли.

Я посмотрел. Знаю, не следовало, но я ничего не мог с собой поделать. И меня всегда будет преследовать вид моего друга и коллеги, лежащего на спине с разинутым ртом и мутными глазами, устремленными в потолок, широко раскрытыми, как будто он провел свои последние мгновения в пучине чистого ужаса.

Общественность так и не узнала, что произошло. Для прикрытия сказали, что у бедного Билли остановилось сердце. Но вот непублично… О, это был грандиозный скандал, скандал всем скандалам. Начальство назвало это худшим случаем некомпетентности и халатности в истории. Они обрушили удар на каждого, кто был хотя бы косвенно замешан в этом деле. Мы с Тафтом оказались главными мишенями, и нас бы однозначно посадили, но для этого пришлось бы признать, что такой кошмар вообще имело место.

У меня никак не укладывалось в голове. Десяток свидетелей, и ни один не заметил, что мы привязывали к стулу охранника, а не заключенного? Это было невозможно до абсурда. Гласс сел на тот стул! Никогда в жизни я не был так уверен в чем-либо.

Несколько месяцев спустя я заметил, что однажды вечером во всем городе отключилось электричество. Ненадолго, поэтому я не придал особого значения. По крайней мере, до тех пор, пока на следующее утро мне не позвонили со знакомого номера.

– Насколько я понимаю, вы были одним из сотрудников, которые регулярно работали с неким Джозефом Глассом. Мы хотели бы проконсультироваться с вами по поводу... складывающейся ситуации.

– Мм?

– Вчера в 7 часов вечера мы предприняли попытку казнить Джозефа Гласса во второй раз. – Последовала долгая пауза, а когда голос вернулся, профессионализм испарился, сменившись растерянным беспокойством. – И, что ж… это, э-э, это не... это не сработало.

Я моргнул.

– Это не... что?

Послышался долгий вздох.

–  Возможно… было бы лучше, если бы вы увидели все своими глазами.

И вот так мы с Тафтом вернулись к работе.

***

Официально Джозеф Гласс был успешно казнен 18 августа 1999 года. Неофициально они повторили попытку через шесть месяцев, просто чтобы свести концы с концами. На этот раз ему даже не хватило вежливости притвориться мертвым. Он просто сидел на стуле, неподвижный и невозмутимый, в то время как надзиратель, щелкнувший выключателем, внезапно скрючился и забился в конвульсиях, крича, скрежеща зубами и завывая: электричество пронзило его насквозь. Бедолага царапал грудь, бился, пока его глаза не вытекли из орбит, как расплавленный воск. Повсюду вокруг него мерцали разряды и искры, машины разрывались от напряжения, электрические панели извергали молнии статического электричества. Это был настоящий хаос.

Теперь этим делом занялись федералы из отдела, о котором я никогда не слышал. Что-то о расследовании ‘“сверхъестественной активности”. Мне сказали, что Гласс отказывался разговаривать с кем-либо, кроме надзирателей, которые когда-то заботилось о нем. Когда меня вели в ту комнату для допросов, я чувствовал себя осужденным, идущим на казнь.

Гласс уставился на меня, как будто все эти месяцы сидел там неподвижно и ждал. Я предполагал, что так и будет. Я судорожно вздохнул и сел напротив него. Я и раньше сидел лицом к лицу с серийными убийцами и психопатами, не выказывая ни намека на страх, но в тот раз… В тот раз мне едва удавлось сохранять спокойствие. А как иначе? Я же сидел напротив человека, способного убивать людей, даже не прикасаясь к ним.

– Гласс.

– Офицер Мендес – Его тон не выдавал никаких эмоций. – Я думал, вы бросили меня.

Я вздрогнул.

– Нет. Нет, Гласс, я просто был... временно отстранен. Приятно... снова тебя видеть. Не хочешь стакан воды? – Я протянул ему стакан. Он даже не взглянул на него. Просто неотрывно сверлил глазами мои. – Я… Я пришел, чтобы задать тебе несколько вопросов.

Тишина.

– Ладно. Гласс, мне нужно знать… как ты убил Билли и Кремера?

– Я этого не делал, – ответил он. – Оно сделало.

– Оно?

– То, что стоит у тебя за спиной.

Я даже не потрудился обернуться. У меня было достаточно опыта общения с заключенными, пытавшимися обманом заставить меня отвлечься, пока они пытались осуществить очередной собранный на коленке план побега.

– Гласс, пожалуйста, давай воспринимать это серьезно. Я всегда относился к тебе с уважением, не так ли? У тебя никогда не было проблем со мной.

– Вообще-то были. У меня проблемы со всеми вами.

– Мм?

– Вы все здесь верите, что... смерть – это наказание. – В его голосе впервые прозвучали эмоции, впервые за все время нашего знакомства. – Это не так. Это свобода. Единственная свобода. Ты обещал мне этот дар. Ты обещал, что позволишь мне умереть. Ты подарил свободу стольким заключенным, а меня оставил гнить здесь. Со всеми вашими машинами, вашей наукой и знаниями... ты, конечно, сможешь найти способ. Ты сможешь.

У меня внезапно пересохло в горле. Пришлось самому отпить воды, надеясь, что это успокоит взвинченные нервы.

– Я... мы... мы стараемся изо всех сил, Гласс. Но тебе придется помочь нам. Возможно, если ты расскажешь… что именно мешает нам казнить тебя, все сработает?

Он впервые пошевелился. Наклонился так медленно, что это было почти незаметно. – – Оно не даст мне умереть.

И в этот момент я почувствовал, как чья-то рука легла мне сзади на плечо.

Все остановилось. Легкие перестали наполняться воздухом. Клянусь, мое сердце перестало биться, а кровь застыла в жилах. Стало так холодно. Краем глаза я заметил руку, длинную руку, с черными прожилками. Я чувствовал дыхание у себя на затылке.

Я когда-то смеялся над тем, как олени застывают в свете фар. Глупые. Теперь я понял. Я не мог пошевелиться, не мог моргнуть, не мог думать. Не мог даже вздохнуть. Даже когда легкие сжались без воздуха, зрение затуманилось, а мысли смешались в невнятную кашу. Все, что я мог видеть, – глаза Джозефа, смотрящие в мои. Эти бесконечные глубины тьмы, это стигийское море, которое бурлило и грохотало в черноте его радужки… глаза существа, охотящегося в миллионах лиг под водой.

И я бы задохнулся там, слишком напуганный, чтобы даже дышать, если бы агенты в черном не прервали допрос и не ворвались в комнату.

Позже они показали мне записи с камеры наблюдения. Позади меня ничего не было. Никто не клал тонкую руку мне на плечо.

Никто.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

На судьбофон Хлебова поступила срочная заявка: «Требуется подкрепление». Его сняли прямо с объекта, заменив каким-то несуразным новичком.

Обычно за техниками судьбы закрепляют максимум семь человек. В некоторых случаях, где вместе проживают множество родственников, доходит до восьми, но вот чтобы за клиентом было закреплено больше одного техника, — такое встречалось крайне редко.

Поэтому случай с Ольгой Прокофьевной Набекрень был из ряда вон выходящим. За ней было закреплено двенадцать техников, а Хлебов должен был стать тринадцатым в этой чертовой дюжине.

Не успел он перекинуть ногу через распахнутое настежь окно, как его тут же остановил чей-то громкий шепот:

— Не наступай на пол!

— Это еще почему? — удивился Хлебов и подался было вперед.

— Ты глухой, что ли?! Не наступай, пока не высохнет! — зашипели на него с разных сторон, и техник послушно вернулся на подоконник.

— Да что происходит? И почему вы шепчетесь?

— Она полы только недавно вымыла, и нельзя, чтобы она нас услышала, — доносились голоса со всех сторон.

— Вы шутите? Мы техники судеб, нас не видно и не слышно.

Хлебов спрыгнул с подоконника и уверенно пошлепал в центр комнаты. Он успел сделать два или три шага, прежде чем услышал тяжелый, как приговор судьи, голос:

— Если это нечистая сила, то у меня есть чистящее средство.

«Быть не может, — подумал про себя Хлебов, — идиотские шутки какие-то». Он сделал еще шаг, и в нос его ударил «Мистер Мускул», причем буквально. Огромных размеров женщина в переднике выросла посреди комнаты. В руках она держала средство для мытья полов и шабру с тряпкой, которая напоминала размерами парус какой-нибудь бригантины.

— Вы что, видите меня? — спросил Хлебов и хотел было помахать рукой перед лицом женщины, но тут понял, что уже держит ведро с водой и швабру.

— Мыть от окна к выходу, — послышалось в ответ. — Через пятнадцать минут проверю.

Опустив ведро на пол, Хлебов дрожащими руками достал из кармана баллончик с сонным газом и распылил в лицо клиентки. Ольга Прокофьевна зевнула с таким наслаждением, что Хлебов не удержался и зевнул в ответ, отчего челюсть его свело.

Порции газа хватило только на закрытие одного глаза госпожи Набекрень. Вторым она продолжала бодрствовать и следить за порядком. Хлебову ничего не оставалось, кроме как начать уборку, за которой он провел остаток ночи, так и не выполнив ни одного задания. Только когда квартира засияла чистотой, Набекрень потеряла к технику всякий интерес и улеглась в кровать.

На следующую заявку Хлебов прибыл уже со сменной обувью. Квартира Ольги Прокофьевны напоминала стратегический объект. Техники были поделены на бригады, работали с чертежами и профессиональным инструментом, а на головах носили каски.

— Так она видит нас или нет? — спросил Хлебов у одного из коллег.

— Понятия не имею. Может, и не видит. Но ее пылесос способен всосать плохую ауру, а утюг разглаживает негативные волны. Мы стараемся, но с каждым годом все сложнее.

Он не врал. Эта женщина никак не поддавалась на уловки судьбы и легко меняла ее по своему усмотрению. К примеру, утром она должна была сломать мизинец о ножку кресла и отправиться на рентген. Но вместо этого Ольга Прокофьевна сломала мизинцем ножку этого самого кресла, а затем починила и заодно перетянула старую мебель.

Начальство давило на техников и требовало результатов. Хлебов, как и все остальные, получил предупреждение и был на грани понижения зарплаты. А еще, как назло, судьба у женщины была очень непростая, и было очень неприятно, что плевать она на это хотела.

В тот вечер, когда бригада техников получила задание, гласившее, что Набекрень должна стать жертвой преступления, уволились четверо. Только отчаянный идиот мог решиться нанести удар женщине, способной поменять смеситель, не перекрывая воду и не намочив при этом фартук. Обман Ольга Прокофьевна чувствовала по запаху, а любые разводы лечила интенсивным втиранием уксуса, будь то зеркало в ванной, одобрение микрокредита или разрыв брака с целью подлой выгоды. Телефонные мошенники никогда не набирали ее номер, а если звонил робот, то, вопреки программе, он начинал диалог с извинений и просил не горячиться.

Когда стало понятно, что с виртуальными разбойниками каши не сваришь, пришлось думать насчет классических. Сексуальных маньяков отмели сразу. Тяжелоатлеты подобными вещами не занимались, а другие весовые категории попросту не рискнули бы, даже действуя в команде.

В работе техников, как и в любой другой, есть свои лазейки, а поскольку характер преступления не был обозначен, интерпретировать задание можно было по-разному. Хлебов выступил с инициативой и предложил самый безопасный вариант — воровство.

Пока Набекрень находилась на службе, любой человек мог легко попасть к ней домой и стянуть что-то без риска для собственного здоровья. Никакой сигнализации в маленькой квартирке не имелось, и вор мог проникнуть при помощи обычной фомки.

Один из техников по фамилии Микробов предложил своего подопечного, вора Ирискина, которого не было жалко и у которого весь распорядок дня состоял сплошь из преступлений. Ирискин являлся мастером спорта по негодяйству. Он мог обворовать детский дом, подделать подпись слепой матери в завещании и съесть последнюю котлету, даже не моргнув. Для такого подонка обворовать одинокую женщину — то же самое, что не заплатить за проезд, — легко и просто.

Личный техник Ирискина явился ему во плоти и представился давним знакомым, а затем поведал о некоей квартире, в которой полно золота. Глаза вора загорелись, он без конца облизывался, как таксист, узнавший, что в его городе будет проходить чемпионат мира по футболу. Трудно было не согласиться.

Набекрень ушла на работу с первыми лучами солнца, заперев дверь на один оборот ключа. Ирискин выполз из тени мусоропровода, как таракан, и без предварительных ласк сунул фомку прямо в зазор между косяком и дверью. Раздался хруст. От косяка отвалился кусочек дерева.

Через секунду вор стоял на пороге пустой квартиры, даже не подозревая, что за ним с замиранием сердца наблюдают девять человек. Ожидая шоу, кто-то из техников даже принес еду и напитки.

Ирискин сделал шаг и на минуту ослеп от царящей внутри чистоты. После того как зрение вернулось, он повернул голову и увидел коробку с бахилами и надпись: «Оставь грязную обувь всяк сюда входящий». Изумленный вор проигнорировал просьбу и проник вглубь жилья, напоминающего келью: деревянная кровать без матраса, окна без штор, старый холодильник, кресло и книжный шкаф. Шестое чувство Ирискина подсказывало ему, что это подстава. Это же шестое чувство ему потом отбили так, что он неделю мог направлять им корабли в тумане. Ну а пока вор осматривался. Золото в большом количестве действительно нашлось, вот только радости оно как-то не принесло.

Кубки, медали и оливковые ветви за первые места по кикбоксингу, айкидо, дзюдо, греко-римской борьбе, ММА, водному поло и шахматам занимали два ряда полок и были получены в одни и те же годы. Напрашивалось несколько выводов: либо здесь проживает организатор Олимпийских игр, либо человек, способный поставить мат в четыре хода на татами.

Несмотря на страх, Ирискин сгреб кубки в мешок и отправился на кухню, желая подкрепиться.

Техники беззвучно кричали, умоляя как можно скорее уносить ноги, но мужчина не слышал их, а в плохие предчувствия, которые ему насылали служители судьбы, не верил. В холодильнике он обнаружил одинокий печеночный торт. Вор никогда бы не стал есть такое, но во время работы у него всегда разгорался аппетит. Поморщившись, он откусил от блюда прямо с общей тарелки. На секунду мир куда-то исчез. Целая палитра ощущений ворвалась в сознание мужчины и разнесла его на атомы. Нежный, насыщенный и совершенно сбалансированный вкус вызывали восторг и даже легкие галлюцинации. Казалось, что этот торт приготовили ангелы на солнечных лучах из радуги и нектара амброзии. Ирискин кусал еще и еще, не в силах остановиться; он поедал торт, как жадный ребенок, не желающий делиться с друзьями на дне своего рождения.

— Возьмите нож, — раздался звук, напоминающий сигнал прибытия лайнера в порт.

В зеркальном отражении холодильника перемазанный майонезом Ирискин увидел взгляд, переполненный спокойствия и сочувствия.

В этот момент техник Хлебов понял, что в следующем месяце придется потуже затянуть поясок. Рок судьбы преследовал Ольгу Прокофьевну как мог, но женщина предпочитала ритм-энд-блюз.

— А вы разве не на работе? — спросил Ирискин с той же интонацией, с какой студент консерватории просит прикурить у хулигана в подворотне.

— Я работу на дом взяла, — холодно ответила женщина.

— Вы же вроде уборщица, — сглотнул вор.

— Я могу следить за порядком дистанционно, — показала хозяйка квартиры на рацию и, нажав кнопку, сказала: «Приём».

В ответ тут же раздался голос: «У нас всё чисто, рабочие трудятся очень аккуратно, ни одна соринка мимо не упала за время вашего отсутствия, будьте спокойны», — продрожал голос в трубке.

— А кто там на связи? — спросил Ирискин.

— Директор цементного завода. Садитесь за стол, я вам наложу, — сказала Набекрень и ласково подняла вора за шкирку, чтобы обуть его в бахилы.

Ирискин вынул было фомку и сделал грозное лицо. Ольга Прокофьевна поблагодарила его и, забрав оружие, достала им из своего зуба кусочек мяса, а затем усадила вора за стол и подала ему порцию торта и вилку. Но у Ирискина кусок в горло не лез.

— Я так полагаю, вы ко мне на урок пришли записаться? — спросила женщина.

— На урок?

— Да, на кадриль. Я подавала объявление. Иначе зачем еще вы можете быть здесь в шесть тридцать утра. Вы ведь очень хотели научиться танцевать и не дождались меня, а на телефон звонить постеснялись, я правильно понимаю? — спросила хозяйка квартиры. Отрицательного ответа здесь в принципе не существовало, и Ирискин кивнул. — Вставайте, начнем, — забрала Ольга Прокофьевна тарелку у гостя и тазом отодвинула огромный стол.

— Хлебов, есть какие-то идеи? — спросил один из техников.

— Нет. Но может, он ее схватит за какое-то непотребство.

— Не дотянется. Руки коротковаты. А вот если она вдруг на него наступит… Тогда нам придется писать объяснительную, а Микробов без своего клиента останется.

Микробов хоть и не жалел Ирискина, но от волнения стал дергаться и заламывать пальцы.

Набекрень достала из кухонного шкафа старый музыкальный центр и нажала на кнопку. Комнату тут же заполнили басы какого-то ритмичного трэпа.

— Прошу прощения, по средам у меня занятия по тверкингу, — сказала женщина и переключила музыку.

«Тверкинг?» — задал немой вопрос Хлебов, глядя на техников, и те обреченно закивали.

Несмотря на свой грозный вид и комплекцию бронепоезда, Ольга Прокофьевна двигалась легко и изящно. Она порхала и кружила, как мотылек возле костра, а в этом костре горело полено по фамилии Ирискин. Он двигался неуклюже, не попадал в ритм, потел, будто занятие проходило в бане, а еще ноги в бахилах постоянно разъезжались на зеркальном полу. Но Набекрень это не смущало. Она постоянно ускоряла темп, отбивала ритм и крутилась так, что, казалось, разгоняла ход земли. Когда вестибулярный аппарат Ирискина напомнил хозяину, что тот не космонавт и перегрузы могут убить, вор упал на пол и заплакал. Набекрень бросила ему на грудь фомку и предложила вернуть с ее помощью дверному косяку прежний вид.

— Как закончите, я научу вас делать печеночный торт, а потом запишу на следующее занятие.

— Микробов, он же не придет на следующее занятие, так? — с надеждой спросил Хлебов.

Техник Ирискина достал судьбофон и увидел семнадцать новых сообщений. Вору было суждено заниматься кадрилью восемь месяцев, не считая выступления на Дне семьи.

Когда вор закончил с возмещением ущерба и вернул все награды на место, Набекрень отпустила его, а сама отправилась на вторую работу.

— Ну и что мы будем делать? — спросил Хлебов, когда стало ясно, что Ольга Прокофьевна — полный антоним слову «жертва».

— А ничего не будем! Он справился! — заявил кто-то из техников дрожащим от радости голосом. — Украл медаль. Вернее, забыл выложить.

Техники проверили свои судьбофоны и, убедившись, что рядом с заданием стоит зеленая галочка, облегченно выдохнули.

Хлебов тоже расслабился. Наконец-то можно было возвращаться к своим заботам и проблемам. Но перед уходом всё же спросил:

— Так какую медаль он в итоге стянул?

— «За волю к победе».

— Больше похоже, что он ее заслужил.

Через неделю судьба снова взывала к Хлебову: Ольга Прокофьевна должна была пойти на свидание.

рассказ из серии "техники судьбы"

Александр Райн
Добавляйтесь в мой тг канал, там я делаюсь рассказами, историями их жизни и рассказываю о выходе новых книг https://t.me/RaynAlexandr

Единственная вещь, без которой я, пожалуй, мог бы прожить, но выиграл главный приз.

Я участвую во многих розыгрышах вроде этого. Однажды я выиграл скидку в 5 фунтов в местном ресторане, и лотерею на рождественской ярмарке. Тогда мне достался шоколадный Санта в натуральную величину. Шоколад на удивление оказался действительно хорошим, высокого качества.

Я не помню, чтобы участвовал в этом розыгрыше скрепок, но мы с друзьями иногда занимались ерундой, когда напивались. Участие в дурацком розыгрыше не казалось чем-то из ряда вон выходящим.

Все началось, когда я получил конверт, полный скрепок. Их было не меньше сотни. Может, больше. Можете представить себе мое замешательство, когда я открыл тот, первый конверт: никакого письма внутри, только скрепки. Красные, зеленые, синие, желтые, розовые, черные, белые… Они со стуком посыпались под ноги на деревянный пол прихожей, напоминая посыпку для торта.

Я закатил глаза и начал их собирать. Решил, что какой-то офис дал неверный адрес для доставки канцелярии.

Одна посылка с сотней скрепок – это странно. Но две? Тогда ко мне закрались подозрения.

На второй день я подумал, что это какой-то пранк. Однако, на этот раз я был умнее, взвесил конверт на руке и проверил на ощупь. Поднеся его на свет, я увидел очертания скрепок. Из любопытства открыл и заглянул внутрь, но на этот раз не рассыпал содержимое. Вы поступили бы так же. Это действительно просто скрепки? Да. Да, это скрепки.

На пятый день я перестал их открывать. Просто подносил на свет, видел контуры скрепок и выбрасывал.

Не помню, почему я решил проверить папку спам, но открыв ее, тут же увидел это. Дешевый заголовок сразу бросался в глаза. "Клип-пити клоп, вы выиграли пожизненный скрепочный джек-пот! 🎉📎"

Ниже приведена остальная часть письма.

“Вам улыбнулась удача! Поздравляем! Вы – ГЛАВНЫЙ ПОБЕДИТЕЛЬ нашего конкурса "Пожизненный запас скрепок"! 🥳📎 

Отныне вы можете распрощаться с беспорядочно разбросанными бумагами и позволить нашим высококачественным скрепкам взять верх. Больше не нужно жертвовать собой ради обрезков бумаги! И знаете что? Вы выиграли не одну коробку, вы выиграли ПОЖИЗНЕННУЮ ежедневную подписку на скрепки! Вы действительно сорвали джек-пот! 🎁

Начиная со следующей недели вы будете получать случайное количество наших самых лучших, первоклассных скрепок каждый день. Просто представьте себе ВОЗМОЖНОСТИ! Организация офиса, искусство, креативные скульптуры из скрепок… список поистине бесконечен!

С вашими новыми друзьями-скрепками нет пределов аккуратности и креативности! Наши скрепки прочные, долговечные и приятные на ощупь! 💪📎

Пока к вам едет первая партия, давайте мы поделимся с вами умопомрачительными забавными фактами о скрепках…”

Не буду приводить раздел с фактами, поскольку они не очень “забавные”. Хотя, я узнал, что они существуют с 19-го века.

Единственной стоящей информацией в этом письме было название компании – Клипогеникс. Я незамедлительно ответил на сообщение просьбой отправить мой приз кому-нибудь другому. Если быть точным: “кому-нибудь, кому скрепки нужнее”, хотя, не думаю, что они вообще кому-нибудь нужны.

Спойлер: они не ответили, и конверты продолжали приходить.

Спустя две недели я все еще продолжал получать скрепки.

Спустя шесть недель ничего не изменилось.

Несколько недель назад был пройден рубеж в три месяца. Больше 90 конвертов со скрепками. Да, я подумывал о том, чтобы продать их, но не думаю, что выручил бы за них много денег. И да, они приходили даже по воскресеньям. Я не понимал, кто их доставляет. Курьер никогда не попадался мне на глаза, и я предполагал, что он сам не имеет отношения к компании, поэтому не пытался с ним поговорить.

Однажды, примерно на этом трехмесячном рубеже, я собирался заняться своей ежедневной рутиной. Сделать чашку кофе, поднять конверт с пола в прихожей, поднести его к свету и выбросить в мусорное ведро. Только на этот раз свет обнажил контур одной единственной скрепки и чего-то еще. Должен признать, что в глубине души я был взволнован. Сюжетный поворот в реальной жизни? Что-то может оживить мои серые будни? Обычно сюрпризы меня волнуют, и этот не стал исключением. Я сунул руку в конверт, и вытащил загадочный предмет. Что же они могли мне прислать?

Отрезанный палец.

Высохший, зеленоватый, отрезанный палец.

Не помню, что я сделал сначала – закричал или швырнул его на пол.

Но я заметил, что из-под ногтя торчит скрепка, воткнутая прямо в плоть. На этот раз она была золотая, такого цвета еще не было. Хотел бы я сказать, что сохранял спокойствие, но на самом деле, убежал в ванную, и меня вырвало.

Я связался с полицией, и они изъяли палец с конвертом. Я рассказал все, что знаю и показал письмо, они сказали, что проведут расследование.

– Это сумасшествие, не так ли? – один из офицеров поделился своими мыслями.

– Что?

– Какими опасными могут быть обычные вещи. Какой-то бедняга потерял палец из-за такой простой вещи, как скрепка для бумаг!

– Вы думаете, это был несчастный случай? – Я не до конца понимал, что это было. Возможно, угроза? Не уверен.

– Конечно. Вероятно, кто-то на производственной линии упаковывает эти штуки. Палец застревает в механизме, "О, нет, ай!", и вы не успеваете понять, что происходит, как палец уже отрезан. Вес пальца заставляет механизм думать, что конверт полон скрепок, и его отправляют к вашей двери.

Такое спокойное видение ситуации действительно мне помогло. Черт, я почти поверил, что все нормально. Тем не менее, меня заверили, что компания нарушает нормы охраны труда и техники безопасности, и что с этим разберутся.

Прошло пару недель, но полиция не сообщила мне никакой новой информации. Конверты продолжали приходить ежедневно, но я слишком боялся их открывать. Однако, опасаясь выбросить улики, я складывал их стопкой в углу.

Стопка становилась все выше, и, стиснув зубы, я решил их открыть, но сначала внимательно осмотрел.

Трясущимися руками я поднес первый конверт к свету, и он был просто полон скрепок. Возможно, происшествие действительно было единичным, и инцидент уже исчерпан. Но когда ко мне в руки попал конверт со сплошной тенью, сердце пропустило удар. Никаких скрепок, в этом конверте было письмо.

Я осторожно открыл его и прочитал.

“Уважаемый клиент,

Мы хотели бы принести извинения за недавний инцидент. Мы понимаем, что событие было довольно травмирующим, и, так как мы никогда не сможем этого исправить, мы хотим предложить вам единовременную компенсацию.

К этому письму прилагается чек на £2000, который мы выписали с помощью одной из наших прочных высококлассных скрепок. Надеемся, что сможем продолжить наше сотрудничество.

Мы понимаем, что возможно, вы захотите отменить вашу пожизненную подписку на скрепки.

К сожалению, вынуждены отклонить эту просьбу.

Надеемся на понимание.

Служба поддержки Клипогеникс.”

Нет. Я ничего не понимал. А вы? Вы понимаете, о чем, черт возьми, они говорят?

Я связался с полицией, чтобы сообщить им об этом письме. Они послали человека, чтобы забрать его.

На следующий день, уверенный, что все в порядке, я поднял ежедневную доставку с пола. Не успел я ее проверить,как  раздался стук в дверь, и я сунул конверт в задний карман. Открыв дверь, я очень удивился, но пороге стоял очень озадаченный мужчина в костюме.

Не теряя времени, он перешел к делу.

– Здравствуйте, мы вас перевозим. Собирайте вещи и не говорите никому. Мы временно заселим вас в отель.

Мое отсутствие ответа показало, что у меня очень много вопросов.

– Слушайте, это просто предосторожность. Мы не смогли найти никаких признаков существования Клипогеникс, и…

– И что?

– … и ДНК пальца совпало с ДНК, предположительно, самоубийцы. Сейчас мы рассматриваем это дело как убийство.

У меня было ощущение, что ему еще есть, что сказать. К сожалению, его следующая фраза это подтвердила.

– Было установлено, что человек, о котором идет речь, также выиграл конкурс.

Мне не пришлось повторять дважды, я собрал вещи первой необходимости, и меня отвезли в отель как минимум, в полутора часах езды. Он находился в соседнем городе, что показалось мне странным, но в то же время утешало, что мой дом все еще довольно близко.

После того, как мужчина ушел, и я остался наедине со своими мыслями, и был удивлен, насколько ясной была моя голова. Я был просто... доволен. Я не был счастливым, или грустным, или испуганным, просто существовал. Возможно, из-за шока. Примерно через полчаса я вспомнил о конверте в заднем кармане. Поднес его на свет, и по тени понял, что в нем находится еще одно письмо.

Я нерешительно открыл его и заглянул внутрь, чтобы проверить, нет ли там неприятных сюрпризов.

Достав его, я подумал, что это чистый лист бумаги – он выглядел абсолютно пустым. Но я развернул его и прочитал письмо, состоящее всего из нескольких слов..

“Уважаемый клиент,

Самоубийцы не теряют пальцы,

Полицейские не носят костюмы.”

Мир завертелся. Мир рухнул. Казалось, что мира больше не существует.

Затем ко мне внезапно вернулась реальность, и я почувствовал прилив энергии, вызванный тревогой. Я ходил взад-вперед по номеру, взвешивая возможности и пытаясь придумать план.

Я могу уйти? За мной могут следить.

Я могу связаться с полицией? Я определенно больше не считал, что это безопасно.

Я могу позвонить друзьям или родным? Последнее, чего я хотел – это подвергать их опасности.

Я знал, что должен выбирать из этих трех вариантов, и выбрал первый. На улице было еще светло, так что в толпе я, конечно, был бы в безопасности. Именно так я и поступил. Старался держаться оживленных районов и проехал через всю страну, используя как можно больше видов общественного транспорта.

Я не останавливался, пока не наступила ночь. Я забронировал отель под вымышленным именем и заплатил наличными. В ту ночь я отдохнул на удивление хорошо.

Около семи утра мой сон прервал стук в дверь.

– Нет, спасибо, – сонно крикнул я, подумав, что это обслуживание номеров.

– Для вас оставили кое-что на ресепшн, я положу под дверь.

Из-под двери показался белый конверт.

Хотелось держаться от него подальше, но я понимал, что неизвестность пугает меня больше всего на свете. С сердцем, выпрыгивающим из груди, я потянулся к конверту и заметил внутри какой-то толстый предмет. Еще один палец?

Нет, письмо, на этот раз с пузырьком жидкости и двумя золотыми скрепками.

“Уважаемый клиент,

Мы рады, что вы хорошо освоились в новых обстоятельствах.

Извините за небольшое представление, мы должны были убедиться, что вы уедете как можно дальше от родного города.

Ваш настоящий приз – это не скрепки. Это было бы слишком просто.

Ваш настоящий приз – это бессмертие.

Скрепки красивые, не так ли? Соединяют лист с листом, как вселенная соединяет жизнь с жизнью. И по мере того, как поток жизни продолжается, он соединяет нас с вами.

Цепь нашего бытия продолжается, как продолжается и цепочка скрепок.

Флакон внутри имеет уникальное предназначение. Он убьет вас и одновременно поможет жить.

Вы понимаете, не так ли?

Выпейте из флакона и воткните в себя скрепку.

Вы медленно исчезнете на мгновение, но останетесь связаны со вселенной. Должны.

Вы проснетесь в новом теле, одном из тех, что мы здесь подвергли криозаморозке.

У меня получилось.

Вы видели мой палец.

У каждой отправленной вам скрепки была цель. Каждая из них была благословлена новой связью с вашей новой жизнью. Все они побывали в вашем доме, многие прикасались к вашей коже, и все они были поднесены к свету.

Это благословение приведет вас к новой жизни.

Зеленые принесут вам богатство. Красные принесут здоровье. Синие принесут счастье.

Все, что вам нужно – это выпить из флакона.

Прежде, чем яд начнет действовать, выберите скрепку. Ваше решение всегда будет верным.

Мы знаем, как работает ваш мозг. Каждое слово, которое мы писали, и каждый цвет, который мы выбирали, были созданы для того, чтобы повлиять на ваше решение в этот самый момент.

Вы заснете как ценный клиент,

Но проснетесь нашим ценным сотрудником.”

Я не позволю им контролировать мою судьбу. Я не пожертвую свою жизнь их компании, не стану одной из их марионеток.

Я знаю, что эта компания имеет гораздо большее влияние, чем я думал изначально, поэтому, возможно, я не смогу никому рассказать. Но я могу рассказать всем.

Надеюсь, что этот пост увидит следующий "главный победитель", и надеюсь, что он будет таким же сильным, как  я.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

О, я помню, как первую книжку отдал в издательство. Сижу, жду предпечатную версию на согласование. Жду. Жду. Не выдерживаю, иду к своему... ну допустим, агенту. Задаю глупые вопросы. В ответ получаю: "А зачем тебе?" Пришлось немножко повысить капс: "НАДО". Откуда-то из недр издательского процесса мне выцарапывают и присылают файл. Я открываю...

Вот чес-слово, друзья знают меня как человека вежливого, тихого и незлобивого. Но в тот день я орал, заплетал в три загиба и лупил стенку. Человек-редактор выкинул из текста все лор-специфичные термины (жанр книги — городское фэнтези со своей мифологией), переврал половину имён и надругался над манерой речи персонажей, лишив каждого из них тщательно продуманной личности. По сути, это уже была не моя книжка, это был тот самый мертвец, подвергнутый макияжу.

Я откатил всё, как было — естественно, согласившись с правками грамматики. По каждому кейсу приложил обильные примечания, почему автор сделал так, а не иначе. Отправил этому человеку-редактору, вежливо попросив принять во внимание. В ответ получил: "Ой, иди нахуй, писака доморощенный. Ты не Толстой, увянь и не пахни". Насладился, переслал переписку товарищу агенту. И тот, похоже, сам проникся настолько, что призвал в чат главреда проекта.

Главред, как ни удивительно, согласилась с большинством моих претензий. Мы в атмосфере сотрудничества и дружелюбия пришли к общему знаменателю, отправили текст в печать, пожали руки. На прощание я получил предложение самому пойти к ним редактором в штат. Вежливо отказался: в то время меня занимали иные проекты.

Но к профессии "редактор" я теперь отношусь с бо-о-ольшим предубеждением. Ибо нефиг из живого текста делать намарафеченного покойника.