Не я нашел Мэтти. Элизабет, его жена, вернулась с ночной смены в больнице, мечтая поскорее снять медицинскую форму и устроиться поудобнее, чтобы хорошенько выспаться, но… она вошла в спальню и обнаружила Мэтти сидящим в кресле с оторванной головой на коленях.

Я бы предпочел не слышать никаких подробностей о теле брата, но когда Элизабет позвонила в истерике, она не смогла удержаться и рассказала все. Его руки и ноги покрывали темные синяки. Кровь была повсюду, она пропитала его белую футболку и полосатые пижамные штаны, растеклась вокруг плетеного садового кресла, на котором он сидел. Кожа на шее в месте разрыва была ободрана, как резина лопнувшего воздушного шарика. Мышцы растянулись и лопнули, а позвоночник торчал наружу, как белый червяк.

Хотя в последние несколько лет мы почти не общались, я был единственным близким родственником для Мэтти. Я сел на следующий же рейс в Бостон и и встретился с Элизабет в доме ее родителей. Стоило мне войти в дверь, как она зарыдала. А может, рыдала весь день. Или может, мы с братом оказались слишком похожи, и она не смогла справиться с эмоциями. 

Через несколько часов она успокоилась настолько, что смогла произнести несколько слов. Я спросил ее, попадал ли Мэтти в какие-нибудь неприятности. В подростковом возрасте он вел себя безрассудно и продавал наркотики в школе. Никаких серьезных дел, но он нажил себе несколько врагов – парней, которые однажды ночью сильно напугали его и заставили вообще выйти из игры.

– Ничего подобного, – сказала она. – Он абсолютно чист. Получил хорошую работу – расчищает старые дома. Знаешь, когда кто-то умирает и дом готовят к продаже?.. Вот Мэтти выносит весь хлам, сортирует его. Отбирает антиквариат, помогает его выгодно продать и получает комиссионные.

–  Он ничего не присваивал? Мог кто-то почувствовать себя обманутым?

Она отрицательно помотала головой.

– Если ему что-то нравится, он это покупает. Но цена всегда справедливая... Все его любили. Все.

Копы, конечно, провели расследование, но не нашли никаких зацепок. Никаких свидетельств взлома. Никто не точил на моего брата зуб. Мэтти словно сам себе открутил голову и положил ее на колени. Один из детективов упомянул, что более половины убийств остаются нераскрытыми. Казалось, это будет одно из них.

Проходили недели, а я все не отходил от Элизабет, пытаясь помочь ей наладить жизнь.

Даже после того, как полиция закончила прочесывать дом, она отказалась возвращаться. Мы наняли несколько человек, чтобы убрать кровь, но они сказали, что не всемогущи. Пятно навсегда въелось в паркетный пол в спальне. Навсегда.

В конце концов, мне пришло в голову съездить туда и забрать кое-что из вещей Элизабет. Она собирались выставить дом на продажу – все еще была в расстроенных чувствах и планировала вернуться к родителям, возможно, навсегда.

Я взял напрокат грузовик и кое-какие инструменты и сказал ей, что приступлю к работе.

До этого момента я жил в дешевом отеле типа AirB&B неподалеку, но, поскольку дом Мэтти снова открыт, решил, что смогу провести там несколько ночей, пока буду собирать вещи. Когда я упомянул об этой идее, Элизабет странно на меня посмотрела.

– Не нужно тебе там оставаться.

– Почему?

Она так и не смогла придумать ответ.

***

Войдя в дом брата я, конечно, первым делом отправился в спальню. Наверное, мне просто нужно было это увидеть. Уборщики вылизали весь дом, но в центре комнаты все равно темнело отвратительное пятно. Круглое, около метра в диаметре, серое в середине и почти черное на краях. Перед продажей дома Элизабет пришлось бы заменить доски или, возможно, постелить ковровое покрытие. Хоть что-то.

Несколько секунд я просто стоял, глядя на черный круг, представляя, что мой брат навсегда остался внутри него.

А потом нашел в себе силы оторвать глаза и впервые по-настоящему оценил обстановку. Элизабет не шутила насчет антиквариата. По всей квартире были развешаны старые птичьи клетки и картины с изображением кораблей в море, фарфоровые сервизы и деревянные фигурки индейцев. Мой брат всегда умел распознать стоящие вещи.

Но больше всего мне запомнилась резная сова, которая стояла прямо в углу их старой спальни. Больше, чем в натуральную величину, высотой, она доходила мне до плеча, вырезанная из цельного ствола вяза. Монолитная статуя не имела ни единого шва, выбивался только глаз из янтаря, вставленный в глазницу. Вторая глазница была пуста, и создавалось странное впечатление, что сова подмигивает мне.

Дерево покрывали лаком, наверное, с десяток раз, отчего оно приобрело неровный пластмассовый блеск. На одном из крыльев и горле появились глубокие трещины, а основание обесцветилось от воздействия воды. Сова совершенно не выглядела живой. И все же, каким-то образом казалась живой.

Весь день, пока я упаковывал коробки с одеждой и обувью Элизабет, меня не оставляло ощущение постороннего взгляда. Будто за мной следили. Обычно я не из пугливых, но, думаю, после всего, что случилось с Мэтти, был на взводе. В конце концов, я набросил старое полотенце на голову статуи, прикрыв глаз. Немного детское решение, но мне стало легче.

Через несколько часов и целую кучу коробок начало темнеть. Моим первым побуждением было переночевать в гостиной, подальше от пятна. И, честно говоря, подальше от совы. Я выключил свет и растянулся на диване, старом и бугристом диване. Устроиться поудобнее оказалось совершенно невозможно. Матрас Мэтти, не тронутый смертью, одиноко лежал в соседней комнате.

Я ворочался с боку на бок еще час, ощущая, как болит натруженная за целый день спина. А потом схватил одеяло и направился в старую комнату Мэтти, осторожно обходя черный круг.

Я бросил одеяло на кровать и невольно посмотрел на статуэтку совы. Полотенце лежало на полу. Не знаю, когда оно успело соскользнуть…

Глаз совы поймал лунный свет, наблюдая за мной. Каким бы глупым это ни казалось, я встал и наклонился за полотенцем. А поднимаясь услышал отчетливый звук, похожий на шуршание крысиных лапок внутри совы.

От неожиданности я отскочил к кровати, держа полотенце в руках, как щит. Мгновение не отрывал глаз от статуи, ожидая, что она вот-вот пошевелится, ожидая других звуков... Ничего. Однако все это время, пока я наблюдал за совой, янтарный глаз наблюдал за мной.

Я медленно вернулся к статуе и накинула на нее полотенце. Затем попятился через комнату к кровати, автоматически, обходя черный круг на полу. И, наконец, рухнул на матрас, свернулся калачиком под одеялом и заснул.

Я проснулся от треска.

Сначала ничего не происходило. Потом, в залитой лунным светом комнате, статуя совы начала двигаться. Сначала поднялось левое крыло. Затем правое. Дерево выдвинулось примерно на десять сантиметров обнажив что-то черное и похожее на скелет. Это было до смешного похоже на трансформеров, с которыми я и Мэтти играли в детстве: невидимые роботы проталкивались сквозь пластиковые панели автомобиля, обнажая свои блестящие кости.

Я лежал, остолбенев, и вот два тонких черных отростка выдвинули скрытые панели у основания совы. Черные ножки – по крайней мере, они казались ножками – были не намного шире карниза для штор. Но опускались до самого пола.

Статуя пошла в мою сторону. Дерево покачивалось на чем-то невидимом внутри, на каком-то очень тонком существе, одетом в деревянную броню в виде совы.

Я стал искать выход. Я мог бы выпрыгнуть в окно, но спальня была на втором этаже. К тому же все происходило слишком быстро: вот оно стояло в углу, а вот уже покачивалось у кровати. Тонкие черные руки стали невероятно длинными, ладони – плоскими и широкими, как обеденные тарелки. Существо прижало руки к моим ушам, и все вокруг потемнело.

Очнувшись, я обнаружил, что сижу на деревянном кухонном стуле. Должно быть, сова принесла его, пока я был без сознания. И поставила ровно по центру черного круга. Мэтти совсем недавно сидел здесь так же, как и я.

Я попытался пошевелиться, но длинные черные прутья, которые, как я предположил, были лапами “совы”, приковали мои лодыжки к стулу. Руки существа все еще сжимали мне голову, практически не ослабив хватку. Само изваяние находилось всего в нескольких сантиметрах от меня. Сова пялилась прямо в упор своим янтарным глазом, но настоящая жизнь была там, в темноте за пустой глазницей.

– Кто ты? – Я едва мог говорить.

Кажется, оно рассмеялось. По крайней мере, это было немного похоже на смех.

– Я не совсем сова. – Низкий голос эхом гудел в деревянном панцире. – Но и не совсем человек. Иногда я чувствую себя ближе к птицам, иногда – к людям. Но на самом деле я жил задолго до того, как совы научились летать. Конечно, – продолжил он – совы гораздо менее интересны, чем люди. Простые существа. Дай им лунную ночь и поле, полное испуганных мышей, и они будут счастливы. Так счастливы. Каждый раз. Людям всегда всего мало.

Он прищелкнул языком и замолчал на секунду.

– Но есть одна область, в которой совы всем дадут фору, и которой я всегда восхищался. Они фантастически умеют поворачивать головы. Намного лучше, чем люди. Это область, в которой вы не способны конкурировать, даже близко.

Говоря это, он сильнее надавил огромными ладонями на мои виски и повернул голову примерно на девяносто градусов вправо. Не так далеко, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы я почувствовал дискомфорт. Я подумал о Мэтти, о том, как существо открутило моему брату голову и бережно положило ему на колени.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что, как я уже сказал, люди интересные существа. Но и разочаровывающие. Не хочу сравнивать вас с совами, но, по правде говоря, у вас довольно слабое зрение. И не только ночное. Ваша способность видеть самих себя просто ужасна. Наблюдая только одним глазом, я вижу такую правду о тебе, с которой ты просто не сможешь смириться.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?!

Он поднес черный палец к клюву, призывая меня к молчанию.

– Пожалуйста, если так хочешь вопить, подожди, пока это действительно не понадобится. Позже в ходе игры это может оказаться неизбежным.

– Игры? – прошептал я.

– Я сам ее придумал, хотя она не слишком отличается от некоторых человеческих игр. Что-то вроде “правды или действия”. И немного милосердия. В основном милосердие. Правила несложные. Я расскажу тебе кое-что о твоей жизни. Неприятные истины. Каждая истина принесет с собой немного боли, как душевной, так и физической. Когда с тебя будет достаточно, просто произнеси слово ”милосердие", и боль пройдет.

– …а голова окажется у меня на коленях.

– Очень хорошо. Я знал, что ты умный. В таком случае, похоже, никаких дальнейших объяснений не требуется. За исключением того, что я должен добавить, результат игры всегда один. Неизменен. В конце концов, ты будешь молить о пощаде. Из сострадания я предложу тебе попросить милосердия прямо сейчас, просто чтобы избавить себя от грядущей боли.

На мгновение я задумался над его предложением. Было бы легко просто позволить этому существу сделать то, чего оно так жаждет: эффектно “вскружить” мне голову в последний раз… Вот и все. После этого боль никогда не вернется.

Но что-то во мне не было готово сдаться.

– Нет. Пока нет.

Из глубины деревянной головы совы на меня внимательно посмотрело темное существо. Затем оно, казалось, кивнуло. Я почувствовал, как невероятно сильные руки снова сжали мою голову и начали поворачивать ее, может быть, еще градусов на десять вправо. Теперь это определенно перестало быть просто “дискомфортом”.

– Наряду с этой физической болью, я заявлю правду, которая несет в себе столько же душевных мук. Я хотел бы начать с того, что ты никогда не был хорошим братом. В детстве ты был золотым ребенком, впитывал всю любовь своей матери, позволяя брату считаться, а после и быть, вечным разочарованием. Хотя ты и притворялся, что добр к нему, но в глубине души был счастлив играть роль любимого сына. Иногда ты даже радовался, слушая, как мать ругает его, лишает его еды, запирает рыдающего в комнате, зная, что проступки брата только делают тебя лучше на его фоне.

– Нет, – Я попытался повернуться к сове. – Мэтти сказал такое? Я был хорошим братом. Мать часто срывалась на нем, но я приходил к нему в комнату, приносил перекусить, когда она выбрасывала его ужин в мусорное ведро. Я заботился о нем.

Руки существа сжались вокруг моей головы, поворачивая ее еще сильнее.

– Такое случалось раз или два. Для твоего брата это было слабым утешением. Чаще всего он ложился спать голодным, прекрасно понимая, что его никто не любит, и ты – меньше всего.

Я хотел возразить, но знал, что это причинит только боль. Поэтому промолчал.

– Даже во взрослом возрасте ты позволял ему то и дело тонуть. Было бы так просто помочь ему несколькими тысячами долларов. Ты знал, что он рисковал остаться на улице и поэтому продавал наркотики, чтобы свести концы с концами.

– Он бы спустил эти деньги за неделю. Мог бы уйти в запой и сторчаться до смерти.

– Нет! – Существо закричало, с явной злость в голосе. – Ты был эгоистом. Ты хотел увидеть, как его пустят по ветру. Ты хотел быть выше его.

Голова повернулась еще на пять градусов. Я чувствовал, как натягивается кожа, как напрягаются мышцы под черными руками.

– Почему ты вообще здесь? Ты никогда не навещал брата при жизни. Может быть тебя задевало то, что у него все наладилось? Или дело в Элизабет? Ты всегда считал, что она слишком хороша для Мэтти. И втайне был немного влюблен в нее, не так ли? Может быть, теперь, когда он умер...

– Нет. – Горячие слезы покатились по моему лицу. – Я просто пытался быть хорошим братом. Клянусь.

– Слишком поздно! Слишком поздно!

Оно снова повернуло мне голову. Я почувствовал влагу на коже и подумал, не треснула ли она.

– Милосердия! – кричало существо. – Попроси милосердия, и все закончится! Твой брат вытерпел гораздо меньше.

– Прости, Мэтти, прости, я сделал все, что мог. Я правда любил тебя, всегда.

– Милосердия!!

– Просто продолжай. Это скоро закончится. Но я никогда не попрошу об этом. Никогда.

Первые лучи солнца пробились сквозь открытые шторы. Там, где свет падал на руки существа, поднимались струйки дыма.

– Милосердия, скорее, или станет только хуже! – кричало существо, но теперь в его голосе слышались нотки страха.

– Тогда вперед, – только и ответил я.

Но этого не произошло. Солнце засияло ярче. Постепенно давление на мои виски начало ослабевать. Черные руки отпустили меня. Сова начала пятиться в свой угол. К тому времени, когда рассвет полностью залил комнату, статуя вернулась на место.

***

Тем утром я вернулся в дом родителей Элизабет с несколькими коробками вещей. Должно быть, я выглядел довольно потрепанным, потому что она спросила, как у меня дела, с ноткой беспокойства в голосе.

– Я в порядке. Но больше не могу здесь оставаться. Мне пора домой.

Она понимающе кивнула.

– Я думала об этом. И решила, что смогу справиться с остальным. Я слишком сильно на тебя давила.

Внезапно меня захлестнула волна паники.

– Обещай, что ты там не останешься. Обещай.

– Ни за что. Я… даже когда Мэтти был жив, мне не нравилось спать в том доме. Все эти старинные вещи. Я с трудом переношу их запах. Но Мэтти они нравились, так что...

– Спасибо тебе, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. – За то, что была так добра к нему.

Она потянулась и крепко обняла меня.

– Я знаю, что вы нечасто встречались в последние несколько лет, но Мэтти говорил, что ты всегда был рядом, когда он в этом нуждался. Теперь я понимаю, что он имел в виду.

Она посмотрела на мой арендованный грузовик. Там лежала деревянная сова.

– Это одна из коллекции Мэтти?

– Я надеялся, что ты разрешишь ее забрать. Вещь на память о нем.

Она пожала плечами.

– Я никогда раньше не видела эту статую. Наверное он принес ее прямо перед смертью.

– Да. Может быть.

Я попрощался и сел в грузовик.

***

Я направился за город, туда, где городская застройка уступала место какому-то подобию леса с несколькими залитыми солнцем лугами. И остановился только заехав максимально далеко от цивилизации.

Я вытащил статую из кузова грузовика и бросил ее на залитое солнцем поле. Внутри не прекращался скрежет и шорох. Уже становилось жарко, а я хорошо запомнил, как тепло и свет подействовали на тварь внутри. И видел, что в дереве полно трещин. Некоторые из них, должно быть, были достаточно велики, чтобы пропускать свет.

– Еще только полдень, – сказал я. – Не самое жаркое время суток. Еще часа три или четыре и станет хуже. Интересно, доживешь ли ты до этого?

Изнутри совы донесся тихий вскрик. Я проигнорировал его.

– У меня в грузовике лежит пила. Я могу разрезать совиный панцирь и позволить свету забрать тебя. И я это сделаю.

Но сначала ты попросишь милосердия.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я не скажу вам, где мы живем. Я не назову настоящих имен.

Но эта история произошла на самом деле. Если что-то из описанного покажется вам знакомым или происходит с кем-то из близких, обратитесь к врачу. Не тяните. Люди умирают, а нам об этом не говорят.

Вот как это произошло с моей семьей.

***

– Ты стал таким отстраненным в последние дни.

– Хм… Я не заметил. Понятия не имею, почему. Я чувствую себя прекрасно. Немного подавлен, но не более того.

Муж пообещал мне и детям, что постарается за этим следить. Я подумала тогда, что все из-за того, что ему вот-вот стукнет сорок. Мы только что вернулись из поездки в Диснейуорлд, и, по его мнению, все было замечательно.

Пару дней после возвращения у него держалась небольшая температура, после посадки не сразу разложило уши, а в остальном все и правда казалось нормальным.

Я чувствовала себя сукой, упрекая его в отстраненности, но это было настолько не в его характере…

Прошла неделя. Он жаловался, что все время чувствует себя паршиво, но понятия не имел почему. Жутко потел. Я заставила его сходить к врачу. Вердикт – гайморит. В носовых пазухах у него скопилось много слизи, избытки отложились в ушных каналах. Ему дали антибиотики и отправили домой.

Однажды ночью он проснулся в холодном поту. Сказал, что его ногти горели, как будто под ними что-то было. Я никогда раньше о таком не слышала. Он принял пару таблеток аспирина и попытался снова заснуть.

Не вышло.

Прошло несколько дней, а он так и не мог спать. Стал рассеянным и нервным. И все время сгибал и разгибал пальцы. Все. Время. Они беспрестанно двигались.

Я поискала информацию в Интернете в попытке узнать, не сталкивался ли кто-нибудь еще с такой же проблемой.

Ничего.

А потом проснулась однажды ночью и не обнаружила его в постели. Он стоял на кухне, опустив руки в раковину. Из крана лилась вода, такая горячая, что кухонное окно запотело. Рядом на столе стояла коробка соли для ванн.

– Джордж? Что ты делаешь?

– О! Ничего! Возвращайся в постель, детка. Я сейчас приду.

– Что происходит?

– Ничего.

Я подошла ближе. Он повернулся, пряча содержимое раковины. Но я успела увидеть, что вода была розовой.

В растерянности, я огляделась. На кухонном столе лежали плоскогубцы.

– Что за черт! Джордж?!

– Я в порядке. Серьезно, посмотри на меня. Я в порядке. Я чувствую себя намного лучше. Знаю, как это выглядит…

Он удалил все ногти до единого с каждого пальца.

– Это выглядит безумно!

– Знаю я. Я посмотрел несколько видеороликов о том, как сделать это безопасно.

– Ты с ума сошел? Что тут безопасного?!

– Просто какой-то тихий голосок в голове подсказал мне ответ. Я все сделал и принял пару таблеток. Боль прошла. Температуры нет. Я чувствую себя прекрасно.

Я настаивала, чтобы он завтра же пошел врачу. Джордж не стал возражать. Теперь я понимаю, что нужно было идти с ним, проконтролировать… но тогда об этом даже не подумала.

Джордж не пошел к врачу. Позже он расскажет, что что-то подсказало ему не делать этого.

Два дня он спал как младенец. Даже отпросился на день с работы. И, если не считать забинтованных пальцев, снова стал самим собой.

Я настаивала на том, чтобы он сходил к психотерапевту. Я беспокоилась.

А на третий день после той ночи, нашла его в гараже. Он смотрел в стену. Что-то бормотал. Казалось, он говорит задом наперед.

Он говорил на родном языке, но все слова были странно искажены. Наверное это можно назвать вербальной дислексией? Из его рта вылетали фрагменты слов, перемешанные в случайном порядке.

Только так я могу это описать.

Я подошла к нему, похлопала по плечу, Джордж сразу пришел в себя. И смотрел на меня так, будто бы ничего не случилось.

– Наверное я просто лунатик. Наверное снилось, что я с кем-то веду светскую беседу. – Он отшутился, оделся и пошел на работу.

Через пять часов Джордж был дома. Он угрожал убить коллегу. Его уволили. Полицию не вызвали только потому, что он согласился на увольнение.

И он не мог ничего сказать по этому поводу. Был так же ошеломлен и напуган, как и я.

– Я совершенно не помню, чтобы такое произошло! Едва помню, как добрался домой. Что со мной происходит?

– Не знаю. Нужно кое-что проверить.

Моя первая мысль – опухоль мозга. Я записала мужа на прием на следующее утро.

***

Ранним вечером у него снова поднялась температура. Я попросила сестру забрать детей на ночь, высадила их у ее дома и побежала в магазин за лекарствами.

А, вернувшись домой, еще с улицы услышала как он плачет.

Стены в прихожой были разбиты в хлам. Рыдания доносились из нашей спальни в конце коридора.

Я пошла к мужу, по пути с ужасом замечая, что он пробил зияющие дыры в каждой стене. Гипсокартон и клочья утеплителя валялись кучами на полу. И повсюду, ПОВСЮДУ кровавые отпечатки ладоней…

Джорджа я нашла в дальнем углу спальни. Голого. Скорчившегося на полу. Рядом с ним лежала кувалда. С его пальцев текла кровь, все бинты отвалились.

– Холли! Холли, что, черт возьми, со мной творится?! – Он был в поту, руки в крови… Он весь горел.

– Боже мой!

– Холли? Что не так?

– У тебя жуткая температура.

– Там в стенах… там что-то есть, детка… я его слышу… оно не затыкается! Оно сводит меня с ума!

– Тебе нужна скорая.

– Мне нужна скорая.

Я побежала в ванную и наполнила ванну ледяной водой. Кто знал, сколько скорая будет добираться до нас: мы живем в тридцати с лишним киллометрах от города.

Я на ходу позвонила в 911, попутно высыпая весь лед из морозилки в ванну. Его оказалось совсем немного, поэтому туда же отправились замороженные продукты.

Тело Джорджа было жутко скользким, я едва могла его удержать. Он с трудом доковылял до ванной, поскользнулся и упал прямо в воду. У него в ноге хрустнула кость, но Джордж даже не отреагировал. А вот на что он отреагировал – это на воду.

– Слишком холодно. Нет... слишком холодно...

Он пытался вылезти. Начал снова говорить тарабарщину. Умолял меня отпустить его, помочь выбраться из холода.

Я объясняла, что ему это нужно, что нужно остыть… и тут его затрясло.

Я не знала, что делать. Держала его голову над водой и старалась, чтобы он не бился и не поранился. Я видела, что у него сломана нога: она болталась в ванне, как резиновая змея.

Его голова то и дело уходила под воду. Я изо всех сил старалась держать его лицо, не позволить захлебнуьтся… А когда на улице завопила сирена скорой, конвульсии постепенно прекратились.

Что-то теплое вылилось на мою руку, поддерживающую его голову.

Большое насекомое, похожее на многоножку, выползло из уха Джорджа мне на ладонь. Я инстинктивно отдернула руку. Многоножка шлепнулась в воду.

“Нужно вытащить его из ванной! Нельзя, чтобы эта тварь снова прикоснулась к нему!” Только об этом я могла думать.

Я не могла его вытащить.

Все, на что я была способна – подталкивать воду рукой, отбрасывая насекомое на другую сторону ванной.

Многоножка дергалась и извивалась… а потом затихла.

– Что происходит?

– Джордж?

– Я так устал… помоги…

***

К тому времени, когда мы добрались до отделения неотложной помощи, температура у Джорджа спала. Он начал нормально говорить. Если не считать сломанной ноги и рук, с ним все было в порядке.

Я выловила насекомое из воды пластиковым пакетом и отдала его врачу в отделении неотложной помощи. Он тут же сунул его в карман халата.

И не задал ни единого вопроса.

Врачи оставили Джорджа на ночь. Дали ему сильное успокоительное. Он тут же вырубился, а я заснула на стуле возле его кровати.

***

Посреди ночи в палату вошел незнакомый врач. Кое-как разлепив глаза я взглянула на него. Он прижал палец к губам.

Потом присел на корточки рядом со мной и прошептал:

– Мне нужно кое-что проверить. Пожалуйста, соблюдайте тишину. Хорошо?

Я кивнула.

Врач подошел к моему мужу и повернул его голову вправо. Положил на прикроватный столик несколько металлических инструментов, маленькую бутылочку спирта и пластиковый контейнер, а затем посветил фонариком в ухо Джорджа. Я молча наблюдала, как металлический инструмент вошел в ухо мужа.

Раздался легкий хлопок.

Врач взял длинный пинцет и выудил на свет маленькую опухоль… Влажный мешочек, размером с небольшую виноградину. Мешочек отправился в пластиковый контейнер. Доктор подхватил его, флакончик со спиртом и подошел ко мне.

Он присел на корточки, надавил на опухоль пальцем. Она лопнула. Внутри контейнера рассыпались сотни крошечных червей. Они ползали друг по другу.

Я не могла оторвать взгляд.

– Вашему мужу очень повезло. Я рад, что вы приехали вовремя. Потомство вот-вот должно было вылупиться. Обычно самка не покидает гнездо, пока не появится выводок. Должно быть, ледяная вода вынудила ее уйти из теплого местечка. Детеныши должны были пожрать ее в первые часы, а потом они распространились бы внутри хозяина. Это окончательно свело бы вашего мужа с ума, но не раньше, чем черви распространились бы на вас, ваших детей и любых домашних животных в доме.

Доктор поставил пластиковый стаканчик на пол и налил в него немного спирта. Маленькие червячки забились в конвульсиях, а затем медленно перестали двигаться.

Он снова посмотрел на меня.

– Я скажу вам то, что нельзя озвучивать официально. Здесь замешано слишком много денег. Вы в последнее время бывали во Флориде, Алабаме или Миссисипи?

– Пару недель назад вернулись из Диснейуорлда…

– Понятно. С вашим мужем все будет в порядке. Многие врачи и патологоанатомы на востоке страны сообщают о похожих случаях, и те, кто высказывается публично, теряют лицензию. Врачи лечат пациентов, но это никогда не будет задокументировано. Они никогда не признают этого. И я не собираюсь. Никто не слушает нас, потому что им за это заплатили. Те, кто ответственен за эту напасть пытаются все исправить. Но они не смогут. Станет только хуже. Когда корпорации заигрываются с генетикой и выпускают эксперименты в дикую природу, мутации неизбежны. Не только у плодов эксперимента – у всей цепочки, которая ими питается. Официально – это все миф и конспирология. Но мутации распространяются. Держитесь подальше от тех, кто ведет себя, как вел ваш муж.

Он встал и ушел.

Симптомы Джорджа списали на приступ психоза.

Я предупредила близких родственников и друзей, но не думаю, что этого достаточно. Поэтому написала этот пост.

Берегите себя.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Звонок поступил 29.11.2022 в 15:27

Диспетчер: 911. Что у вас случилось?

Абонент: Я заблудился.

Диспетчер: Ты заблудился?

Абонент: И холодно. Очень холодно.

Диспетчер: Как тебя зовут?

Абонент: Брайан.

Диспетчер: Брайан. И сколько тебе лет, Брайан?

Абонент: Восемь с половиной.

Диспетчер: Как думаешь, я смогу поговорить с твоими мамой или папой?

Абонент: Их нет. Я заблудился.

Диспетчер: Хорошо. Как получилось, что ты заблудился, Брайан?

Абонент: Я проснулся здесь.

Диспетчер: А как выглядит “здесь”, Брайан?

Абонент: Это темная комната. Очень темная. Я не знаю. Я подсвечиваю фонариком на телефоне, но… Слишком темно. Пол твердый. Тут пахнет. В стене не хватает кирпича. Я вижу траву. Мне кажется, я вижу красный клен, но сложно видеть сквозь тени.

Диспетчер: Красный клен? Ух ты! Ты много знаешь о деревьях.

Абонент: В моем городе много таких. Бабушке они нравятся.

Диспетчер: Отличная работа, Брайан. Ты можешь быть где-то поблизости. Ладно, давай попробуем вот что. Расскажешь мне, где ты живешь?

Абонент: Я… Я не должен рассказывать об этом незнакомцам.

Диспетчер: Я знаю, но мне нужно позвонить твоим маме или папе, Брайан. Сообщить им, что с тобой все в порядке. Они будут беспокоиться о тебе. Ты знаешь, как я могу с ними связаться? Кстати, меня зовут Сара.

Абонент: Они умерли.

Диспетчер: О. Мне очень жаль, Брайан. Кто присматривает за тобой?

Абонент: Бабушка.

Диспетчер: Хорошо. Как мне связаться с бабушкой? Какой у нее адрес или номер телефона?

Абонент: Э-э-э… Я не знаю.

Диспетчер: Ты знаешь, в каком городе живешь?

Абонент: О, да! Мы живем в [УДАЛЕНО].

Диспетчер: Молодец. Это довольно далеко отсюда, но не волнуйся. Мне нужно имя бабушки, чтобы узнать ее адрес.

Абонент: Я зову ее просто бабушкой. Я не знаю ее имени. Извините.

Диспетчер: Хорошо, все в порядке. Не волнуйся. Как твоя фамилия, Брайан?

Абонент: Смит.

Диспетчер: Спасибо, Брайан.

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Ее сейчас ищут. Все хорошо?

Абонент: Хорошо. Мне очень страшно.

Диспетчер: Знаешь, Брайан, с твоей стороны было очень по-взрослому позвонить нам. Мне нужно, чтобы ты продолжал вести себя как большой мальчик и помог мне, хорошо?

Абонент: Хорошо.

Диспетчер: Начнем с самого начала, что последнее, что ты помнишь перед тем, как проснуться? Ты был с бабушкой?

Абонент: Нет. Я шел домой из школы.

Диспетчер: Ты шел один?

Абонент: Тимми был со мной.

Диспетчер: Как фамилия Тимми, Брайан?

Абонент: Браун.

Диспетчер: Спасибо.

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Это очень поможет нам, Брайан. Ты большой молодец. Что случилось с тобой и Тимми?

Абонент: Он завернул за угол и исчез.

Диспетчер: И что произошло потом?

Абонент: Я его искал.. А потом услышал шорох в кустах у дороги. Там был мужчина. Пожилой мужчина.

Диспетчер: Как думаешь, ты сможешь его описать?

Абонент: На нем было черное пальто.

Диспетчер: Хорошо. Что-нибудь еще?

Абонент: Я не помню. Вы нашли меня? Я смотрел передачу о полицейских, которые могли находить людей по телефонам.

Диспетчер: Мы пытались отследить звонок, но не смогли определить твое местоположение.

Абонент: О, хорошо... Знаете, на улице, кажется, дует ветер.

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Брайан, один из наших сотрудников только что разговаривал с твоей бабушкой... Она сказала, что ты пропал пять месяцев назад.

Абонент: Но я только что проснулся.

Диспетчер: Ты помнишь, что происходило до этого? Помнишь какое-нибудь другое место?

Абонент: Но... Вчера я шел домой из школы.

Диспетчер: Брайан, вы с Тимми Брауном пропали пять месяцев назад.

Абонент: [плачет] Я хочу домой.

Диспетчер: Я знаю, Брайан. Я тоже хочу, чтобы ты вернулся домой. Как думаешь, ты мог бы ради меня набраться храбрости и оглядеть комнату со своим фонариком?

Абонент: Возможно… Тут пахнет.

Диспетчер: Я знаю. Но это могло бы нам помочь. Особенно, если бы ты мог получше рассмотреть эту щель в стене.

Абонент: Хорошо.

Диспетчер: Спасибо, Брайан. Помни, я не вижу, что происходит. Тебе придется мне все описывать.

Абонент: Я посветил вокруг фонариком. С дальней стороны есть запертая дверь. Я пытался открыть ее раньше. И запах становится все хуже. Запах… [крики и звуки рвоты].

Диспетчер: Брайан? Брайан? Ты в порядке?

Абонент: [плачет] На нем одежда Тимми!

Диспетчер: Что ты имеешь в виду, Брайан?

Абонент: На полу лежит скелет, и на нем одежда Тимми.

Диспетчер: Хорошо, Брайан, сохраняй спокойствие. Пожалуйста, сохраняй спокойствие.

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Полицейские обыскивают дорогу, на которой ты пропал, Брайан.

Абонент: Они найдут меня?

Диспетчер: Да, Брайан.

Абонент: И это не займет пять месяцев?

Диспетчер: Я обещаю. В комнате есть еще что-нибудь, что могло бы помочь? Может быть, щель в стене? У тебя есть какой-нибудь способ сбежать?

Абонент: Не хватает только одного кирпича. Я не могу туда пролезть.

Диспетчер: Хорошо. Что ты видишь сквозь щель?

Абонент: Я подойду поближе… Посвечу… Я не достаю... Вижу только траву и красный клен. Там все такое странное. Становится все темнее.

Диспетчер: Что ты имеешь в виду, Брайан?

Абонент:… Трудно что-либо разглядеть. И сильно дует ветер.

Дверь открывается.

Абонент: О, нет…

Диспетчер: Брайан…

Абонент: [шепотом] Я должен повесить трубку. Я не хочу, чтобы он нашел мой телефон.

Звонок заканчивается 29.11.2022 в 15:39 вечера

***

Звонок поступил 29.11.2022 в 16:50 вечера

Диспетчер: 911. Что у вас случилось?

Абонент: [шепотом] Это я.

Диспетчер: Кто это?

Абонент: Это Брайан. Где Сара?

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Одну секунду, Брайан.

Диспетчер переключает линию.

Диспетчер: Брайан? Это Сара.

Абонент: Привет.

Диспетчер: Ты в порядке?

Абонент: Я выключил телефон, чтобы сохранить батарею. Но, думаю, он знает, что у меня есть телефон.

Диспетчер: Что случилось, Брайан?

Абонент: Он сказал, что знает, что я плохо себя вел, и он не против, но теперь придется замедлить развитие событий. А потом он сделал мне больно. [плачет] Он содрал кожу с моих ног. И заставил меня смотреть, как… он накрыл ею кости Тимми.

Диспетчер: Брайан…

Абонент: Он сказал, что сохранит мою красоту, потому что время уродливо. Он сказал, что такое маленькое существо, как я, не может понять время, потому что я его еще не потратил... Мне страшно.

Диспетчер: Мы найдем тебя прежде, чем он сможет снова причинить тебе боль. Я обещаю.

Абонент: Прошло уже несколько дней! Где ты? Ты сказала, что скоро найдешь меня.

Диспетчер: Брайан… Не могло пройти несколько дней. Мы всего час назад разговаривали по телефону.

Абонент: Нет, не правда! Я не понимаю, зачем ты все выдумываешь!

Диспетчер: Брайан, ты пережил нечто ужасное, и…

Абонент: Я думаю, что эта комната злая, Сара. Я... я не могу уснуть. На улице всегда светло.

Диспетчер: Ты все еще видишь клен?

Абонент: Да. Но на улице больше нет ветра. Там просто… тихо. Солнечно и безмятежно. Весь день. Каждый день.

Диспетчер: Я не думаю, что это солнце, Брайан. Особенно в такое время. Уже почти ночь.

Звонивший: Но... На улице так светло. И я все еще вижу клен.

Диспетчер: Послушай, местные полицейские прочесали каждый дюйм вашего родного города. Они уверены, что уже близко.

Абонент: Мужчина в черном пальто… Он не очень хорошо меня кормит. Вчера я съел бутерброд… Но я так голоден. Он сказал, что оставит меня... достаточно красивым.

Диспетчер сообщает информацию.

Диспетчер: Брайан… Мне только что сообщили кое-что, чего я не совсем понимаю, и…

Абонент: О нет, он вернулся! Я слышу его.

Звонок закончился 29.11.2022 в 16:53

***

Звонок поступил 29.11.2022 в 17:31

Диспетчер: 911. Что у вас случилось?

Абонент: Больно.

Диспетчер: Б... Брайан?..

Абонент: Он снял кожу с моей… руки. Больно держать телефон. Он сказал, что мы… нам еще предстоит пройти долгий путь, чтобы сделать Тимми достаточно красивым.

Диспетчер: Брайан, я не… Я не понимаю. Ты… Ты не должен волноваться...

Абонент: Солнце так сильно греет. Почему оно не заходит?

Диспетчер: Я… Я не знаю, Брайан.

***

Прибывшие на место происшествия полицейские обнаружили дверь в лесной лощине неподалеку от [УДАЛЕНО]. Она вела в подземное помещение, где хранилась окровавленная одежда двух жертв и разлагающиеся фрагменты костей, принадлежавших Брайану Смиту.

Эксперты-криминалисты полагают, что останки Тимоти Брауна были перенесены с места преступления.

В комнате был найден телефон. Исследование подтвердило, что это то же самое устройство, которое использовалось для разговора между Брайаном Смитом и диспетчером Сарой Рэдклифф, что исключает возможность того, что внешний абонент сфабриковал события, описанные выше.

По необъяснимой причине, хотя полицейские обнаружили труп Брайана Смита 29.11.2022 в 16:47 вечера, Рэдклифф продолжала разговаривать с жертвой, пока в 19:09 в его телефоне не разрядилась батарея. Коллеги-полицейские подтвердили доклад Рэдклифф о совпадении времени телефонного звонка и обнаружения тела.

Следователи проявляют значительный интерес к частым отсылкам звонившего на течение времени. Однако по состоянию на настоящее время наш департамент не смог предоставить рационального объяснения противоречивым доказательствам, касающимся времени и дат, в которые происходили события по этому делу.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

~

Я получила рецепт на Xamira в понедельник. От последнего лекарства от СРК меня постоянно рвало, так что проверка побочных эффектов стала моей новой хорошей привычкой. Сначала читай, потом принимай, вот, что я вам скажу. К моему облегчению, на баночке была написана всего пара строк.

Лекарство не вызывает физических побочных эффектов. Но вы захотите, чтобы они были физическими.

Что?

Я перевернула баночку, в поисках дополнительных инструкций.

Но нет. Это буквально было все.

Снова перечитала текст. И еще раз, и в третий, и в четвертый. Что это вообще должно значить?

Может позвонить доктору Лу? Но он же рекомендовал именно это лекарство, сказал, что другим пациентам с симптомами, похожими на мои, оно очень помогло… Короче говоря, не было похоже, что он просто выписал мне какую-то ерунду наугад. Я даже погуглила на всякий случай, но единственными побочными эффектами, перечисленными в Интернете, были заурядные вещи, вроде вздутия живота и головной боли.

Интересно, могут ли фармацевты размещать на баночках собственный текст? Они же печатают этикетки. Я невольно хихикнула. Вообще-то это даже забавно. Не знаю, насколько законно или этично подменять текст в графе “побочные эффекты”, но… Нужно отдать парню должное за за креативность.

Я проглотила одну из маленьких белых таблеток.

Эффект ошеломлял.

Исчезли все привычные уже симптомы. Не болел живот. Не было вздутия. Не было боли! Я чувствовала себя просто отменно, намного – намного! – лучше, чем за последние годы.

Я не могла дождаться, когда вернусь домой с работы и расскажу обо всем мужу. Как доктор Лу сотворил чудо, подобрав для меня подходящее лекарство. Как меня поражает уровень современной медицины. Как мир внезапно снова стал прекрасным. Да, знаю, звучит драматично – и знаю, что есть заболевания похуже, чем синдром раздраженного кишечника. Но все же. Когда живешь с дискомфортом и болью в течение десяти лет, а потом в один прекрасный день все это внезапно исчезает без следа… в этот момент кажется, что туман вдруг развеялся и весь мир засиял. 

Когда я вернулась с работы, дома было пусто. Дуг сказал, что заберет нашего сына Бенджамина от друга по дороге домой, и привезет домой около шести. У меня оставался еще целый час, и за этот час я решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Обычно я строго придерживаюсь рекомендованной диеты, но не в этот раз. Нет, детка, не в этот раз. Курица как раз покрывалась корочкой на сковороде, когда у меня зазвонил телефон.

– Дуг! Ты не поверишь! Я начала пить новое лекарство и оно…

– Кэрри?

Его голос звучал так, что у меня тут же похолодело внутри. Что-то было не так. Произошло что-то жуткое. Я застыла посреди кухни. Курица шипела и плевалась маслом. Вода для макарон тихо булькала.

– Что… что случилось?

– Бенджамин… – проговорил Дуг дрожащим голосом.

Я не могла пошевелиться. Не могла дышать.

– Он... он… – его голос сорвался. –  Тут у соседей бассейн, и…

О нет. О, Боже, пожалуйста, нет.

Он продолжал говорить, но я не слышала. В ушах звенело. Я опустилась на пол, больше не в силах стоять. Нет... нет. Этого не может быть. Этого не может быть…

– Мы дома!

Я резко обернулась.

Дверь распахнулась. Бенджамин влетел внутрь и побежал прямиком к телевизору. Дуг последовал за ним, коробка с пиццей покачивалась на его ладони.

Телефон с грохотом упал на пол.

И когда это произошло, экран засветился.

Просто экран блокировки. Никаких следов звонка.

Я подбежала к Бенджамину. Пощупала его лицо. Он казался настоящим. Затем вернулась к телефону и прокрутила историю последних звонков. Дуг мне не звонил.

Что... за... херня?

– Кэрри? Ты в порядке?

Я слышала, что сказал Дуг. Но он будто говорил издалека, слов было почти не разобрать из-за шума в ушах.

Лекарство. То маленькое предупреждение на баночке. “Но вы захотите, чтобы они были физическими.” Таблетки… вызывают галлюцинации?

– Я… Я думаю, мне нужно в больницу, – выдавила я.

***

Анализы показали, что со мной все в порядке.

Я передала доктору баночку с таблетками, и он пришел к тому же выводу, что и я.

– Оу. Фармацевт, должно быть, изменил текст. – Он покачал головой. – За это он может лишиться лицензии.

– Но таблетки… это точно Xamira?

– Они определенно выглядят, как Xamira. Видите, маленький штамп “X 50” на каждой? Такое сложно подделать, если не имеешь доступа к профессиональной лаборатории. – Доктор поставил таблетки на стол. – Но я все равно хочу отправить их в лабораторию на анализ. Возможно, во флакон подмешали какого-нибудь галлюциногенного препарата в порошке и взболтали, чтобы он прилип к таблеткам. – Он выглядел совершенно сбитым с толку. – Но тогда мы должны были увидеть пыль на стенках или дне флакона… А я не вижу ничего подобного.

Мне сказали, что можно остаться на ночь, если я хочу, побыть под наблюдением. Я вроде бы была полностью в себе, так что принуждать меня не было смысла. Но я решила отправиться домой. Действие лекарства как раз начало проходить – знакомые боли в животе поднимали свою уродливую голову.  Оставалось надеяться, что и с галлюцинациями покончено.

Да и результаты по таблеткам должны были прийти в течение 48 часов.

Остаток вечера я провела с Бенджамином и Дугом, безмерно благодарная за то, что мой замечательный маленький мальчик все еще с нами.

***

Я вздрогнула и проснулась.

Все тело было мокрым от пота. Что меня разбудило? Я прислушалась. Оглянулась на Дуга, но его не было в кровати.

– Дуг? – Я позвала в темноту.

Нет ответа.

Может он в ванной? Света под дверью не было.

Я тихонько выбралась из постели и на цыпочках прокралась в комнату Бенджамина. Он мирно спал в своей постели, уютно устроившись под одеялом с принтом из "Щенячьего патруля".

Я уже собиралась вернуться в спальню, когда услышала шум внизу.

Что-то среднее между кашлем и стоном. Замерев в коридоре, я почувствовала, как каждый мускул в моем теле каменеет.

– Дуг?

– Помоги, – раздался слабый голос снизу.

Голос Дуга.

Я побежала вниз по лестнице, шлепая босыми ногами по дереву. Лужа темной крови растекалась по полу, просачивалась в швы между плитками… Я увидела ее еще до того, как вошла на кухню.

– Дуг!! – закричала я, срываясь на бег.

Он сидел на стуле, словно брошенная тряпичная кукла. Рубашка вся в крови.

– Он… вломился… – голос моего мужа слабел с каждым звуком. – Позвони… в полицию…

Нет, нет, нет, этого не может быть.

Машинально я потянулась к карману за телефоном, но поняла, что оставила его наверху. В панике, я вихрем взбежала по лестнице, ворвалась в спальню, потянулась за телефоном…

… и остановилась, как вкопанная.

Дуг лежал в постели. Храпел как в последний раз.

Дак это была очередная галлюцинация? Дуг… с ним все в порядке. Я судорожно втянула воздух. А потом вспомнила, что на баночке с таблетками была надпись “принимать раз в день”. Они действуют 24 часа. И вызывают галлюцинации. 

Дрожа, я забралась обратно к нему в постель.

– Люблю тебя, – прошептала я, прежде чем перевернуться на другой бок и закрыть глаза.

Это была ошибка.

Утром я проснулась в пустой постели.

Вскочила. Помчалась вниз по лестнице, уже зная, что найду там.

Лужу крови, теперь потемневшей и запекшейся.

Осколки стекла, разбросанные по полу, блестящие в лучах утреннего солнца.

И фигуру, сгорбившуюся на кухонном стуле.

– Мама? – Бенджамин окликнул меня откуда-то сзади. Но я не могла пошевелиться. Не могла говорить.

– Иди... иди в свою комнату, – едва выдавила я. – Быстро!

Галлюцинацией оказался Дуг. Мирно спящий в постели Дуг.

То, что я увидела на кухне ночью… было абсолютно реальным.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Единственное, что я ненавижу в своей работе учителем средней школы – это ежегодная проверка проектов на тему «Живая история». Предполагается, что дети берут интервью у своих бабушек или дедушек, спрашивая их о молодости, сохраняя эти воспоминания для потомков. Ну и для того, чтобы поднять свой средний балл. Интервью может быть в видеоформате, аудиоформате, либо в письменном виде.

Семнадцатилетний опыт в проверке подобных заданий подсказывал, что ждать чего-то особенного не стоит. Тем более, в этом году поток был не самым одарённым.

Придя домой, я налила себе бокал вина и приготовилась к долгой ночи, наполненной рассказами по типу «В твои годы у меня было всего две пары штанов» и «Мой брат получил ремня за то, что его мяч попал на соседский участок». И, конечно, все эти рассказы были аккуратно приправлены бесхитростными расистскими и сексистскими комментариями, которыми обычно разбрасываются люди старшего поколения.

В моем классе учится девочка, которую я буду называть Оливией. Она была тихоней с пухлыми щечками, которая никогда не получала оценок выше четверки. Я ожидала, что ее проект будет таким же непримечательным, как и она сама. Возможно, именно поэтому я была так глубоко встревожена тем, что я увидела тем вечером.

Оливия почему-то сдала два диска, так что я решила начать с того, на котором написано «Интервью». Изображение дважды оборвалось перед тем, как на экране появилось зернистое изображение гостиной. Комната была похожа на рай барахольщика. Оливия сидела, сжавшись на кресле, сминая в руках тетрадку, словно испуганный зверек. Напротив нее сидел мужчина с мрачным выражением лица, курящий сигарету.

«Давай, начинай», – прошептал женский голос за кадром. Комически огромные глаза Оливии сначала посмотрели в камеру, прежде чем сфокусировать свое внимание на мужчине.

«Со мной сейчас мой двоюродный дедушка Стивен, – она сказала почти неслышно. – И он расскажет нам свои воспоминания об армии».

Казалось, будто двоюродный дедушка Стивен скорей хотел бы оказаться в окопе, чем здесь, но он терпеливо ждал вопросы.

Сначала Оливия начала читать заранее подготовленные вопросы с листочка, который я им выдала. Его ответы были достаточно краткими. Пару раз за кадром слышался голос мамы девочки: «Оливия, говори погромче». Скукота, как и всегда.

Самое интересно началось, когда Оливия убрала тетрадку и начала задавать свои вопросы: «А тебе вообще нравилось в армии?»

Они явно не обсуждали эти вопросы заранее. Двоюродный дедушка Стивен издал хрип, который можно услышать у каждого заядлого курильщика: «Не особо. Но я был рад тому, что мне удалось выбраться из родного городка».

«А куда ты отправился?»

«На Балканы».

«Ого», – сказала она. Сомневаюсь, что она знает где это, потому что ее следующим вопросом было: «Сильно ли Булканы отличаются от нашего города?»

«Да».

За кадром раздался кашель, возможно мама пыталась намекнуть двоюродному дедушке Стивену, чтобы он был чуточку поактивнее.

Однако у Оливии явно разгорелось любопытство. «Дедушка Стивен, – спросила она, – а какое у тебя самое худшее воспоминание из армии?»

Немолодой мужчина смахнул пепел в пепельницу и медленно встал с кресла. «Сейчас вернусь», – пробормотал он. Изображение пропало.

Когда экран снова загорелся, изображение осталось все тем же, только на столе поверх всего мусора теперь лежали несколько листов бумаги. Один из них двоюродный дедушка Стивен держал в руках.

«Я был совсем ребенком, когда поступил на службу, – сказал он, смотря на Оливию. – Ровесником твоего брата». Оливия кивнула. «Я никогда не видел настоящего боя. Каждый раз меня отправляли в города Восточной Европы, которые были разрушены в ходе гражданских войн. Одни руины. Я чувствовал себя дворником, что меня пиз…»

«Кхм!» – попыталась спасти ситуация мама.

Двоюродный дедушка Стивен вздохнул и опустил взгляд на бумагу. «Мой отряд был отправлен в школу, от которой почти ничего не осталось. Битые стекла, обваленные стены, но что поразило меня больше всего – школа находилась в таком состоянии уже несколько лет. И никто ничего с этим не делал. Я видел, как дети проходили мимо нее, чтобы попросить денег или какой херней они там…»

Камера наклонилась к полу, и я услышала, как мама что-то строго шепчет двоюродному дедушке Стивену. Я не слышала точно, что она говорит, но вполне могла представить.

«Ты хочешь услышать историю или нет? – рявкнул он в ответ. – Тогда я буду рассказывать ее так, как хочу».

«Мам, – вмешалась Оливия, – не перебивай, пожалуйста».

«Ты будешь потом это всему классу показывать?»

«Нет, мама, мы просто сдаем это учителю».

«Наверняка он и не такого дерьма наслушался, – добавил двоюродный дедушка Стивен. Я, конечно, не «он», но в остальном он оказался прав.

Камера вернулась на исходное положение.

«Ладно, меньше болтовни», – проворчал он. Он поднял листок бумаги почти вплотную к своему лицу. «Я нашел это письмо в подвале. Я ни слова не понял, но мой товарищ смог мне его перевести. Сначала я тебе его прочитаю. А потом расскажу, что видел в подвале.»

По моей спине побежали мурашки. Мама увеличила изображение двоюродного дедушки Стивена. Листок дрожал в его ослабленных старостью руках. Он начал читать:

Уважаемый господин,

Я никогда не любил свою страну. Множество бед и разрушений являются последствием патриотизма, и мне не важно, какое название у моей страны на карте. Любая бойня является бессмысленной, поэтому я стараюсь держаться от этого подальше. Но отнюдь не нападения и насилие унесли жизни моей жены и нашего ребенка. Это была болезнь. К счастью, смерть сжалилась над моим ребенком, и он ушел без особых мук. Надины страдания растянулись на долгое время. Я мог лишь с ужасом за этим наблюдать, не в силах ей помочь. Единственным утешением было то, что я всегда был рядом. Я перестал ходить на работу, и никто не интересовался, где я. Наверно, они даже не заметили моего отсутствия. Школа находилась не так далеко от моего, я видел ее из окна. Я бы мог приходить туда хотя бы на пару часов, а потом возвращаться домой. Но какой смысл? Я же просто мыл полы. Я был бесполезен как для мира, так и для моей семьи.

Я пытался отвезти Надю в больницу, но путь был далекий и недешевый. В ту же ночь, когда мы вернулись домой, она умерла.

После того как Нади и малышки не стало…все как в тумане. Я не выходил из своей лачуги, ничего не ел и почти не спал. Не один раз меня посещали мысли о суициде. Мысль об этом была очень соблазнительна, но я был парализован своим горем.

Единственное, что удерживало меня от полного падения в яму отчаяния было радио. Я никогда его не выключал. Если честно, я мало что понимал – единственная волна, которая ловилась была на английском (вроде как). Но сам факт того, что я слышал голоса и музыку, вселил в меня веру, что где-то еще сохранилась мирная жизнь свободная от вечных бомбежек.

Не знаю, сколько прошло, прежде чем я снова увидел дневной свет. Голова шла кругом от голода, мне нужно было найти еду. Радио я, конечно же, взял с собой. Оно было моей единственной компанией на все время моего заточения. Оно говорило со мной перед сном и после пробуждения. Я не понимал ни слова из того, что оно говорило, но понимал, что оно мне нужно, как воздух.

Когда мои запасы продовольствия и воды начали истощаться, я понял, что мне пора возвращаться на работу. Так я и сделал. Следующим утром я вернулся в школу на свою позицию уборщика.

Никто не спрашивал, где я пропадал. Как я уже сказал, Надина болезнь протекала на протяжении долгого времени, и некоторые учителя об этом знали. Я благодарен, что никто не заставлял меня вернуться на работу в такое тяжелое для меня время. Учителя со мной особо не общались, но всегда приветливо улыбались при встрече.

За время моего отсутствия работенки накопилось много, поэтому я взял швабру, тряпки и принялся за работу. Я знаю, что все рады моему возвращению. А еще никто не был против моего радио. Я везде носил его с собой, поставив самую низкую громкость, чтобы никому не мешать. Жалоб никаких не было. Мне кажется, им это даже нравилось.

Школа не очень большая, но требует большого ухода. Полы всегда липкие и в пятнах, поэтому большую часть времени я провожу со шваброй руках. Где дети, там и беспорядок - наверное, поэтому у меня всегда будет работа. Иногда мне приходится передвигать мебель, чтобы убедиться, что пол полностью чистый, но мне это не в тягость.

И ремонт! Школа всегда нуждается в ремонте, и я с радостью помогаю. Иногда я чиню парту, которая сломалась, слушая звуки, которое издаёт радио, иногда занимаюсь более серьезными вещами. В такие дни, когда у меня есть подобная работа, я чувствую себя по-настоящему полезным, как винтик в большом механизме. Что бы эта школа делала без меня? Мне потребовалось много времени, но я снова чувствую, что у меня есть цель.

В школе есть кладовка, полная различных консервов. Вместо оплаты мне разрешено брать столько еды, сколько мне нужно. Такой расклад меня вполне устраивает - что я вообще буду делать с деньгами? Раньше я брал еду и ел ее дома, но, когда я стал ночевать в подвале, никто, кажется, не обратил на это внимания. Эта школа для меня особенная, и я не могу оставить ее без охраны.

Когда меня одолевают воспоминания о жене и ребенке, я увеличиваю громкость радио, чтобы заглушить эти мысли. Это единственное, что мне помогает.

Но не этим утром.

Этим утром я проснулся от звенящей тишины.

Я начал лихорадочно осматривать радио в поисках возможной поломки. Я пользуюсь им настолько долго, что уже забыл, когда впервые включил его. Неужели оно просто дожило свой век и испустило свой последний вздох? Я потратил целый день, пытаясь починить его. Большую часть этого времени я плакал. Без него я схожу с ума.

Я решил, что, если я не починю его к закату, то я покончу с собой. Я пишу это, потому что солнечного света становится все меньше и меньше, и я начинаю принимать свою судьбу.

Я думал о том, как в последний раз пройдусь по коридорам своей школы, попрощаюсь с учениками и учителями. Я знаю, что по мне будут скучать. Но я не могу заставить себя покинуть эту комнату. Как я могу уйти, зная, что здесь лежит мое безжизненное радио?

Слез больше не осталось. Дышать становится все тяжелее. Меня вырвало тем, что было в желудке, и у меня снова кружится голова, как после смерти Нади. Желания жить все меньше.

Но прежде чем покончить с жизнью, я закрыл дверь в комнату и подставил под ручку стул. Это единственная комната в подвале, в ней есть небольшая створка, которая пропускает достаточно света, чтобы я мог видеть, что делаю. Если кто-то соблаговолит прийти на мои поиски, он не увидит это жуткое зрелище. Возможно, они увидят, что дверь заблокирована, почувствуют запах моего гниющего тела и просто забудут о моем существовании.

Но это письмо и радио я оставил снаружи комнаты. Добрый господин, если Вы это читаете, у меня к Вам лишь одна просьба: почините его. Спасите мое радио. Оно не заслужило смерти во сне, и мне стыдно, что я не смог его оживить.

Теперь я готов воссоединиться с Надей и маленькой Людмилой в раю. Надеюсь, школа сможет найти нового уборщика, который будет, как я, вкладывать душу в свою работу.

Час настал. Не забудьте про радио.

Станислав

Когда мама отдалила изображение, я увидела в глазах Оливии слезы.

«Спасибо, что поделились с нами, дедушка Стивен, – сказала мама дрожащим голосом. – Думаю, мы сняли все, что нам было нужно».

«Постой, – вмешалась Оливия. – Это ведь еще не конец. Что ты там нашел?».

Но дедушка не успел ничего сказать, как запись оборвалась. У меня отпала челюсть. Что в итоге? Что же дедушка Стивен там увидел?

Я тут же вспомнила, что еще был второй диск. Он не был помечен, но я наделась, что там записано продолжение.

Изображения не было, только звук. Я услышала голос Оливии.

«Здравствуйте, Мисс Джеррети. Извините, но мама не захотела записывать концовку дедушкиной истории. Но я попросила его закончить историю и записала все на диктофон в телефоне. Помнится, в начале этого года вы сказали, что историю пишут те, кто выигрывает войны, – она тяжело вздохнула и начала плакать. – Но даже если ты был жалким человеком, который никогда в жизни ничего не выигрывал, твоя история все равно заслуживает быть услышанной. Мне плохо спится после этой истории, но вы должны ее услышать».

Я чувствовала, как мои глаза наливаются слезами. Меня поразила искренность ее слов. Меня грела мысль о том, что она запомнила мои слова, которые я, в свою очередь, услышала от своего учителя истории.

Прежде чем я совсем расклеилась, запись продолжилась.

«Ладно, – послышался раздраженный голос матери. – Если ты хочешь дослушать историю – пожалуйста, но вставлять такое в школьный проект мы не будем».

«Дай ты мне уже закончить, – сорвался дедушка. – Если на тебя это так влияет, то иди на кухню и перекуси. Но Оливия хочет знать, чем все закончилось».

Мама что-то пробормотала и ушла. Оливия и ее дедушка остались одни. Я представила, как она выжидающе смотрит на него.

«Так ты нашел радио? Или от него ничего не осталось в результате бомбежек?»

Он прокашлялся, и послышался щелчок зажигалки.

«На том письме, – медленно начал он, – стояла дата».

«Какая дата?» – с любопытством в голосе спросила она.

«Две недели до того, как мы стали восстанавливать школу».

«Но ведь ты сказал, что ее разрушили еще два года назад».

«Да, – сказал двоюродный дедушка Стивен. – Так и было».

Наступила тишина, и я почувствовала, как покрываюсь мурашками. Мне было трудно выразить образы, пришедшие мне в голову, но двоюродный дедушка Стивен без труда облек их в слова. Наверняка он думал об этом всю жизнь.

«Этот мужчина, Станислав, пришел в разрушенную школу и как ни бывало убирал кровь и обломки, словно это были пролитые напитки и пыль. Он улыбался трупам в коридоре и верил, что они улыбаются ему в ответ, потому что им нравится его радио. Он передвигал трупы, чтобы подмести под ними полы. Крыша здания была наполовину обрушена, поэтому, когда шел дождь, он промокал до нитки, но явно ничего не чувствовал».

Я слышала тихие всхлипы Оливии.

«Я нашел кладовку, о которой он говорил. Там действительно была маринованная и консервированная еда, но готов поклясться, что на вкус она была полным дерьмом. Почти все они покрылись плесенью».

«И ты видел его труп?»

«Да. Висел под потолком, но он был…словно живой. Он даже не начал разлагаться. Значит прошло не много времени».

«Как думаешь, ему было больно?» – она спросила с ноткой отчаяния в голосе.

«Не знаю. Запах стоял ужасный, его лицо было посиневшим, а глаза вываливались из глазниц. Вот так». Видимо, он решил продемонстрировать ей для наглядности.

«А радио», – спросила Оливия сквозь рыдания.

Двоюродный дедушка Стивен глубоко затянулся сигаретой. «Оно было там, в целости и сохранности. И все еще работало».

Перевод мой. Оригинал

~

Спустя несколько дней после своего тридцатого дня рождения я спасла жизнь голубой сойке, спугнув свою кошку в нужный момент. В благодарность птица предложила выполнить мое желание. К несчастью, сойка очень спешила и дала мне всего 15 секунд на выбор.

– Я всегда хотела быть меньше, – ответила я. Девушка ростом 6 футов 6 дюймов постоянно страдает от пялящихся прохожих и напоминаний, что мир создан не для таких дылд. Сложно подобрать одежду, в машинах слишком тесно, а хотят встречаться со мной только фетишисты.

– Хорошо! – ответила сойка, прежде чем улететь на поиск червячков.

На следующий день я проснулась с ростом 5 футов 8 дюймов. И просто восхитительно расположилась в машине. Как будто в самолете мне подняли билет до первого класса. Никто на улице даже не обратил на меня внимания. Я отправилась в Мейси и обновила гардероб. Все село как влитое.

Я распахнула двери, руки приятно оттягивали пакеты с одеждой и мне пришлось приложить усилия, чтобы не запеть.

На следующее утро во мне было 4 фута 5 дюймов. Новая одежда уже не подходила. Люди снаружи снова пялились. Я не дотягивалась до педалей. Выбежала во двор и начала орать на сойку, но она упорхнула. А может это была другая птица.

Вернулась внутрь и расплакалась под телевизор. В течение дня одеяло все росло, а, когда я измерила рост перед сном, получилось уже 3 фута 3 дюйма.

Следующим утром я была уже не выше фута. Жутко было выбираться из постели. Я цеплялась за простынь и карабкалась по матрасу, и наконец, приземлилась в кучу на полу.

Позаимствовала одежду у старенькой куклы Барби, которую племянница забыла у меня в офисе, и направилась к кошачьей двери. Снаружи снова кричала на птиц, а они смотрели на меня голодным взглядом.

– За что ты так со мной? – кричала я. – Я же спасла тебя.

Голубая сойка подлетела и осмотрела меня.

– Ты. Мышь? – спросила она. – Ты. Забавная.

И тут я поняла, что сойка не была злой, она была тупой.

– Пожалуйста, – сказала я. – Ты можешь отменить мое желание?

– Червяк! – прокричала птица и улетела драться с другой птицей за обрывок веревки.

К вечеру я была уже не выше дюйма. Впервые меня посетил ужас. Я буду становиться все меньше. Вероятно, в конце концов исчезну. А может и нет.

Кто знает, можно ли бесконечно уменьшаться. Я не уверена. Но я знала, что старая жизнь для меня кончилась, по сути я уже умерла, крошечный призрак, бродящий незаметно для мира.

В ту ночь я устраивалась на ночлег в бумажной салфетке, которую уронила несколькими днями ранее, трясясь от холода и страха, и размышляла, что принесет завтра.

Утром сложно было оценить насколько я уменьшилась. Волокна салфетки тянулись во всех направлениях точно толстые нити паутины.

Вокруг я ощущала движение мерзких клещей, которые возвышались надо мной как жуткие чудовища. Они окидывали меня голодными взглядами и разевали свои пасти, полные бритвенно острых зубов. Я могла вообразить, как они рвут мое тело на кусочки меньшие, чем стеклянная крошка. И я бежала, преодолевая по несколько дюймов в час, вопя, что не хочу умирать.

Вскоре я оказалась среди невозможных вирусов, чьи шевелящиеся, похожие на волоски, отростки вытягивались случайным образом, угрожая повредить кожу легчайшим прикосновением. Во вселенной больше не было порядка, а наоборот царил хаос. Нигде не было разума, только движение. Я начала воспринимать волны светы, как если бы у них на самом деле была длина. Вскоре они стали больше моего роста.

Разум прояснился. Как будто причудливые складки мозга вытянулись в бесконечную струну. Я бы тряслась от ужаса, но тело тоже стало другим. Я была уже не вполне человеком.

И тут мир опустел. Расстояние между объектами стало казаться бесконечным, хотя время от времени в воздухе возникало гудение электронов или еще чего-то неизвестного.

Я уже приготовилась исчезнуть. Никогда ни во что не верила до встречи с беспомощной птицей с невероятной силой. Может, стоило позвать ее. Вместо этого оказалось, что я молюсь вслух. А потом голос исчез в гуле всего вокруг.

Но вместо это я ощутила новую тяжесть внутри. Взглянула на пальцы и увидела украшавшие их бесконечные кольца, и там, где могли бы быть рубины и сапфиры, была красные карлики и черные дыры. Целые галактики были родинками и шрамами на моих руках.

Но я продолжала схлопываться. Вскоре, самой большой звездой, украшавшей меня, оказалось родное солнце, а потом и оно исчезло, уступив место газовым гигантам, а потом меньшим скалистым мирам.

На шестой день уменьшения я стала небом.

А на седьмой проснулась в собственной постели.

Кошка запрыгнула на кровать, когда я села, и положила на одеяло истерзанную голубую сойку.

– Хорошая девочка, – сказала я, погладив ее своей огромной уродливой рукой.

~

Оригинал

Перевела Заикина Екатерина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

У меня никогда не получалось заводить друзей или вообще устанавливать какие-либо отношения с людьми, я даже с большинством членов своей семьи не так близка, как с Джесси. Джесси - моя лучшая подруга, знаю ее всего полтора года, но она буквально мой мир. Она единственный человек, с которым я могу поговорить, единственный человек, который меня понимает.

Я никогда не ночевала ни у кого в чужом доме, и даже когда должна была остановиться в доме членов семьи, начинала волноваться, и им приходилось звонить моим родителям, чтобы забрать меня. В итоге родителям приходилось отменять все планы. Они, конечно, обижались - я была большой обузой из-за своей тревожности.

Джесси спросила, не хочу ли я переночевать у нее дома. Я никогда не была ни у нее дома, ни, раз уж на то пошло, у кого-либо еще. Признаться, я была в восторге, но переживала, что испорчу ночевку и дружбу, если начну волноваться, я знала, что, наверно, слишком много думаю, но это все равно пугало меня.

Джесси дала мне немного времени подумать, и я согласилась. Я рассказала об этом своим родителям, они были в шоке, но решили отпустить меня, потому что это был реальный шанс завести лучшего друга на всю жизнь.

Машина въехала на широкую подъездную дорожку, ведущую к большому дому. Он был огромен, размером с особняк. Наверное, самый большой дом, который я когда-либо видела. Мы с родителями подошли к входной двери, которая была примерно в два раза больше моего папы, а он был ростом 6 футов 7 дюймов. Дверного звонка не было, вместо него посередине двери располагался необычайно большой серебряный молоток. Я постучала. Джесси открыла дверь. Когда она увидела меня, ее лицо, казалось, просветлело, а улыбка стала шире. Она тут же нагнулась, чтобы обнять меня. Мать и отец Джесси тоже подошли к двери и встали позади нее, с успокаивающими улыбками на лицах.

Папа Джесси был высоким, как и мой, и выглядел как типичный папа. С ее матерью было то же самое, почти сюрреалистичное зрелище. Джесси провела меня по огромному дому, что само по себе заняло около часа. Затем мы отправились в ее спальню, которая была огромной и розовой. СЛИШКОМ розовой. Как будто каждый предмет был розовым.

Некоторое время мы провели в комнате Джесси, играя и поедая конфеты, пока не вошла ее мать и положила лист бумаги формата А4 на кровать. Ее походка была такой элегантной и грациозной, как у балерины.

Я сняла наушники и взяла лист бумаги. На нем было написано:

Правила ночевки!

Следуйте этим правилам, чтобы обеспечить себе безопасность и приятную ночевку!

1. Не ешьте слишком много конфет! Они могут учуять запах за много миль.

1. Не выходите из спальни после 1:45 ночи, пожалуйста, запомните это правило, от этого зависит ваша жизнь.

1. Если вы вдруг проснетесь ночью без видимой причины, спрячьтесь под кровать на 25 секунд, чтобы они вас не увидели.

1. Не доставайте закуски из мини-холодильника в 8:56 и 9:47 вечера, вам не понравится то, что вы обнаружите.

1. Обязательно выключите все источники света, кроме телевизора, вы должны держать его включенным всю ночь. Я не могу подобрать слов, чтобы выразить, насколько это важно.

1. Если вы случайно проснетесь и увидите, что Джесси проснулась и сидит прямо в своей постели, бегите. Запритесь в ванной и не выходите оттуда до конца ночи. Если Джесси постучит и скажет, что она ушиблась и нуждается в помощи, игнорируйте ее, не отвечайте.

1. Если вы проснетесь и услышите плач ребенка, полностью игнорируйте его, даже не двигайтесь, это не ребенок.

1. Не пытайтесь заговорить с Джесси ночью, а если она заговорит с вами, не отвечайте. Это важно, если вы хотите остаться невредимы.

1. Если вы услышите, что в дверь спальни скребется собака и скулит, затащите Джесси под кровать, а затем спрячьтесь за книжной полкой. У нас нет собаки.

1. Если вы слышите звон в ухе, бегите из дома, это единственное исключение, если вы этого не сделаете, нас всех постигнет смерть.

Приятной ночевки, Тина :)

Это, должно быть, какая-то шутка, правила не могут быть настоящими, но внутренний голос подсказывал, что я должна им следовать. Я сложила листок бумаги и сунула его в правый карман. Затем снова села играть с Джесси.

Примерно через час папа Джесси открыл дверь. «Девочки, пора ложиться спать, немедленно».

Я вдруг очень встревожилась, потому что именно тогда пришлось начать следовать жутким правилам. Я сдерживала эмоции, поскольку не хотела терять такую подругу, как Джесси. Мы с Джесси легли в постель. Мы легли «валетом», так что моя голова оказалась у нижнего края ее кровати. «Спокойной ночи, Тина. Сладких снов», сказала она между зевками. Не знаю, насколько сладкими должны были быть сны после того, что я прочитала.

Как ни странно, я заснула довольно быстро. Сон был довольно глубоким, и мне не снились кошмары, как в большинство ночей. В какой-то момент я проснулась. У меня сжался желудок. Я повернулась и увидела Джесси, сидящую прямо в своей постели. Бодрствующую. Я не хотела верить, что эти правила верны, но инстинкт подсказывал просто бежать. Я бросилась в ванную и заперла за собой дверь. После нескольких минут учащенного сердцебиения в ванной комнате Джесси я решила отпереть дверь, все еще думая, что это, пожалуй, глупости.

Как раз перед тем, как моя рука коснулась замка, кто-то постучал в дверь. Я замерла. «Тина, помоги! У меня болит голова, и перед глазами все расплывается!» Я отчаянно хотела открыть дверь, но разум отговаривал меня от этого. Джесси продолжала звать на помощь. Я забилась в угол, содрогаясь при каждом вдохе. Она кричала несколько часов. Это было невыносимо, ее голос перестал быть похожим на человеческий, и становился все более искаженным с каждым криком.

К тому времени, когда она остановилась, я уже была в полудреме и не представляла, как долго продолжался ее крик.

Я проснулась, солнечный свет, льющийся снаружи щипал глаза. В ушах все еще пульсировало. Я медленно поднялась из угла ванной и открыла дверь. Джесси играла на своей PS5, все было абсолютно нормально. «Привет, Тина!», сказала она своим обычным веселым тоном. «Я думаю, твои мама и папа уже ждут тебя на улице в машине». Я не могла говорить, все тело болело. Я собрала вещи и начала спускаться вниз.

Родители Джесси ждали внизу лестницы, чтобы поприветствовать меня. «Твои родители ждут тебя снаружи, Тина», сказала ее мать с улыбкой. Как они так быстро добрались сюда? Было всего 8:45. Я могла видеть открытую дверь и машину родителей снаружи. Я почувствовала облегчение от понимания, что покидаю это место.

Отец Джесси проводил меня, и я запрыгнула в машину родителей. Я не могу выразить словами, какое облегчение испытала, снова увидев их улыбающиеся лица. Джесси и ее семья помахали вслед, когда я уезжала.

— Как прошла ночевка, милая? - спросил папа.

Я приготовилась ответить, когда получила уведомление на свой телефон. Это было сообщение от моей мамы. В нем говорилось:

«Привет, Тина! Пишу, чтобы спросить, во сколько ты хочешь, чтобы мы с папой забрали тебя от Джесси :)»

Я снова посмотрела на маму, которая была за рулем. Затем на папу, который зловеще улыбался мне. Черт, я забыла включить телевизор. У меня заболел живот.

— Что-то забыла? – спросил папа.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Бронислав Тюлькевич специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я должна была догадаться, что что-то не так, еще до экзамена. Но ничего не привлекло моего внимания. Мне всего 21 год, я в хорошей форме, без болячек и недомоганий. Идеальное здоровье, правда.

Были, конечно, и маленькие странности. К примеру, мне не нужно было стричься уже полгода. Или мелкие царапины и ссадины, которые, казалось, никогда не заживут. У меня даже были некоторые проблемы с насекомыми: иногда я просыпалась от зуда, а оказывалось, что по телу бегают пара-тройка муравьев. Еще иногда я замечала, что к локтям и коленям прилипли кусочки грязи. Но я обожала природу и несколько раз в неделю ходила гулять по лесу, поэтому насекомые и грязь не казались мне чем-то странным.

Поэтому я никогда не связывала все воедино - до тех пор, пока мне не сделали биопсию подозрительной на вид родинки.

Стало понятно, что что-то не так, как только доктор Вагнер вошел в кабинет. После обычных любезностей он сел напротив меня с серьезным выражением лица.

– Нам нужно обсудить результаты вашей биопсии.

Началась паника. Это меланома. У меня рак. Нет, нет, нет. Мне всего 21...

– Мы проанализировали взятые образцы и они не выглядят раковыми. Однако все они мертвы.

– Эм?...

– Все клетки, которые мы проанализировали. С одной стороны в них нет никаких отклонений, кроме того факта что они все мертвые. - Он вздохнул. - Некроз может произойти по разным причинам. Обморожение, например. Правда я не видел никаких признаков обморожения... или чего-то еще, что могло бы вызвать некроз кожных тканей.

– Так что же тогда не так?

– Нам нужно провести дополнительные тесты, - я поняла что за этим ответом скрывается врачебный эвфемизм, означающий "я ни хрена не понимаю".

– И все же, что, по-вашему, это такое?

– Буду честен с вами, Кейт. В настоящий момент я понятия не имею с чем мы имеем дело. - Он принужденно улыбнулся. - Но не волнуйтесь. Что бы это ни было, не думаю, что это большая проблема.

Он ошибался.

Доктор Вагнер удалил родинку целиком и отправил ее в лабораторию. Анализ показал, что все клетки мертвы.

Затем он взял образцы кожи с других участков моего тела. Все они также были мертвы.

– Обычно, когда клетки умирают, в том числе и клетки кожи, они подвергаются апоптозу, - сказал он мне. - То есть они заставляют себя разрушиться, пока не стали слишком старыми и не превратились в раковые. Но эти клетки... они целы. Просто клеточные процессы в них не происходят. Они как будто... застыли во времени.

– Почему это могло произойти?

Пауза. Мучительно долгая пауза.

– Вы недавно подвергались воздействию радиации, экстремальных температур или чему-то в этом роде?

Я отрицательно покачала головой.

– Может быть инфекции?

Я снова покачала головой.

– Я хочу выписать вам направление к ревматологу дабы исключить аутоиммунное заболевание. Также стоит посетить моего коллегу - доктора Менендеса. Он специализируется на редких кожных заболеваниях.

Выходит, он действительно ничего не знал.

Смотря на свою кожу, руки, ноги я не видела ничего экстраординарного,все они выглядели совершенно нормально. Даже здоровыми.

Но что со мной не так?

***

Пока я ждала приема у этих врачей, я решила рассказать обо всем своей подруге Мелани.

Мелани была одной из самых умных людей, которых я знала, и, так случилось, что она изучала биологию. Маловероятно, что у нее возникли бы какие-то идеи, но что мне терять? Не сидеть же без дела просто уставившись в стену, ожидая новых бесполезных анализов?

– Думаю, нам стоит взять образец крови, - сказала Мелани. А потом открыла ящик стола и стала рыться в различных лабораторных принадлежностях.

– Что... прям здесь? Сейчас?

Она пожала плечами.

– Да. Почему бы и нет?

– А у тебя не будет проблем?

– Нет. Доктор Томпсон очень спокойно относится к подобным вещам.

(Как оказалось, доктор Томпсон не очень-то спокойно относится к тому, что студенты берут образцы крови в ее лаборатории, и Мелани чуть не выгнали из универа. Но это уже совсем другая история)

Укол в палец был очень неприятным, но она была достаточно мила и завязала разговор, чтобы отвлечь меня. Мелани спросила о том, как я ушла из школы полгода назад и чувствую ли я себя лучше.

– Что ж, береги себя, - сказала она, похлопав меня по плечу.

Затем она выдавила каплю крови на предметное стекло и накрыла другим стеклом, кровь мгновенно превратилась в полупрозрачную красную лужицу. Эту конструкцию она поместила в микроскоп и стала работать с показателями.

– Что ты ищешь? - спросил я, неловко стоя позади нее.

– Что надо.

– А что надо?

– Просто подожди.

– Хорошо.

Я терпеливо ждала, пока Мелани продолжала работать с приборами, щурясь в микроскоп.

Затем она вздохнула.

– Что... что там?

– Посмотри сама.

Я поднесла глаз к микроскопу.

Я не очень-то разбираюсь в биологии, так как изучаю историю и не пользовалась микроскопом с 9-го класса. Но даже я смогла понять, что происходит: маленькие красноватые капельки, плавающие вокруг, были, вероятно, эритроцитами, а море желтоватой жидкости - плазмой.

– Я не вижу ничего странного.

– А белые кровяные тельца ты видишь?

– Понятия не имею.

Она снисходительно вздохнула.

– Видишь прозрачные частицы?

Я прищурилась и увидела одну. Прозрачную, пятнистую и как бы колючую по краям, а не круглую.

– Да, вроде, да.

– Он не двигается. Никто из них не двигается. - Я слышала ее шаги по полу, когда она начала расхаживать. - Обычно белые кровяные тельца перемещаются по всему организму, пытаясь нейтрализовать угрозы, избавиться от инфекций и тому подобное. Но твои не такие. Я думаю... я думаю, они мертвы.

Я отвернулась от микроскопа, сердце пропустило удар.

– Это полная бессмыслица. Если бы все твои белые кровяные тельца были мертвы, ты и сама была бы мертва. Ты не смогла бы противостоять даже самой легкой болезни или инфекции. Даже самый маленький порез от бумаги был бы смертельно опасен. Но ты... ты в порядке. Ты жива.

Мелани расхаживала взад-вперед по лаборатории, ее голос становился все более взволнованным, беспокойным.

– Существует так много генетических заболеваний и расстройств, которые мы еще не классифицировали. Так много медицинских чудес, которые до сих пор остаются загадками. Что, если ты одна из них? - Она втянула воздух носом. - Как зародилась жизнь? Мы до сих пор точно не знаем. Может ли что-то быть живым, в то время как его клетки мертвы? Раньше мы так не думали. Но ты сидишь здесь. Живая.

Она начала шагать быстрее, взад-вперед, взад-вперед.

По моему позвоночнику пробежал холодок. Мне не нравилось, что Мелани выглядит такой... взволнованной. Такой одержимой. Я чуть не подпрыгнула, когда она вдруг перестала вышагивать, повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. На ее лице появилась широкая ухмылка.

– Мы покажем тебя доктору Томпсону. Вот что мы сделаем. Мы можем продолжать брать образцы здесь, в лаборатории. Выясним, что происходит. Это может изменить мир, Кейт. Разве ты не понимаешь? Это может изменить все, что мы когда-либо знали о жизни как таковой.

Я встала и медленно направилась к двери.

– Пожалуй, я пойду. Мне завтра рано вставать на пары.

– Нет, останься! Нам так много нужно обсудить!

Я схватилась за дверную ручку и выбежала в коридор.

Было ощущение, что она последует за мной. Может быть, догонит меня, вколет лошадиную дозу транквилизатора и начнет "экспериментировать" на мне. Но Мелани этого не сделала. Когда я обернулась, коридор был совершенно пуст.

***

Каждая клетка моего тела мертва.

Я посещала случайных врачей, проводила случайные тесты. Заметая следы, обращалась к разным врачам для каждого теста. Но все результаты были одинаковыми. От клеток щеки до клеток кожи и крови - все в моем теле мертво.

Это не имеет смысла. Мои органы работают. Мои почки все еще фильтруют кровь, мои глаза все еще способны видеть. Мои мышцы сокращаются и растягиваются, когда я передвигаюсь. Но какие бы анализы я ни проводила - биопсию, пробы, кровь, - я не нахожу в своем теле ни одной живой клетки.

Я избегала Мелани. Но примерно через три недели после того, как она взяла у меня образец крови, она появилась у моей двери.

Я ответила только потому, что подумала, что это доставка продуктов.

– Мелани, - начала я. - Я не думаю...

Она протиснулась мимо меня в квартиру.

– Я должна тебе кое-что сказать. Пожалуйста, просто присядь.

Мелани выглядела расстроенной. Она больше не была взволнована и очарована мной, но была обеспокоена. Я наконец села, сердце начало колотиться.

– Я отправила образец твоей крови в лабораторию, - вздохнула она, наконец усаживаясь напротив меня. - Там могут делать очень глубокий анализ. И я думала... думала, что это будет хорошим вариантом, что это прольет свет на все. Но... но…

Ее голос дрогнул. Казалось, она вот-вот расплачется.

– Что? Что случилось?

– В лаборатории не просто изучили твои клетки. Они изучили их молекулярный состав. Белки, молекулы, атомы, элементы и тому подобное, - голос девушки снова задрожал. - И все это неправильно, Кейт. Здесь нет ни одной молекулы, которую можно было бы увидеть в нормальной человеческой клетке.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Это грязь, - сказала она, ее голос дрожал. - Грязь и глина. Когда они запустили масс-спектрометр и проанализировали молекулярный состав твоих клеток, он соответствовал профилю грязи, а не органическим молекулам, которые можно найти в человеческом теле.

– Что? Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо…

– Ты когда-нибудь слышала о големах? - спросила она, и ее голос теперь звучал как высокий визг.

Голем. Это слово врезалось мне в память. Существа из еврейского фольклора, сделанные из грязи, глины или другого неодушевленного вещества. Одушевленные Богом или каким-то другим существом. Антропоморфные... но вовсе не люди. Оживленные... но вовсе не живые.

– Ты же не хочешь сказать… - Я покачал головой. - Это безумие. Я не могу...

– Шесть месяцев назад, - сказала Мелани, доставая свой телефон. - Ты, Кейт Бенсон, умерла от припадка. Посмотри эту статью. Ты не можешь сказать, что это фото не похоже на тебя.

Я взглянула на экран телефона.

Вся кровь отхлынула от моего лица.

Там была моя фотография. Некролог.

Моя голова поплыла. Я почувствовала слабость. Каждый мускул в моем теле словно застыл.

– Ты... Я не...

– Кто-то не смог смириться с тем, что потерял тебя, - сказала она, положив телефон обратно на стол. - И вот таким образом решил исправить ситуацию.

Я уставился на свои руки. На свою кожу. Сделанную из грязи. Из глины.

Оживленная, но вовсе не живая.

~

Оригинал

Телеграм чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Знаю, знаю, это банально. Но с тех пор, как родился Эдвард, я хочу, чтобы он сказал “папа”.

“Папа”, “пап”, да просто хотя бы “па”! Что угодно подойдет.

А лучше все вместе!

Не знаю, когда началась эта одержимость… вероятно ровно в то время, как Эдди пулей вылетел из родовых путей.

Первый ребенок что-то сдвигает в вашей голове.

Раньше я думал о футболе, о том, что надо бы сменить масло в машине, о том, что будет на ужин. А потом, вдруг, БАЦ! и мы возвращаемся домой с Ханной и новым маленьким человечком на руках. И в тот же момент я сосредоточился исключительно на том, чтобы услышать “папа”.

Ханна, кстати, не меньше хочет услышать “мама”. Обычно это слово получается первым, черт бы его побрал. Малышам легче дается буква “м”.

Но все же шанс, что “папа” обойдет ее на финишной прямой есть. Надо просто хорошенько подготовиться и все получится.

Эдди неделями учился спать, есть… приспосабливался к жизни вне материнской утробы.

А потом пошли первые звуки. Гонка началась.

– Па-па, привет, па-па! – чеканил я в паре сантиметров от его улыбающегося лица.

– Ббблабабабабалллллбб – отвечал Эдди.

Шли дни, потом недели. Я тщательно следил за тем, чтобы почаще бывать с малышом, перемежая случайные вброшенные Ханной “мама” целым шквалом “папа, папа, скажи папа!”

– Ббблабабабалллллбб!

Парень старался изо всех сил.

Эдди был с нами уже несколько месяцев, когда, наконец, прозвучало его первое настоящее слово.

– Жук!

Жук??? Да ты издеваешься!

– И вот это его первое слово? – Ханна так же озадачена, как и я.

– ЭЭЭ… ну уж нет. Эдди. скажи нам “папа” или “мама”. Ты можешь!

– ЖУК! – взвизгнул Эдди.

Мы с Ханной обменялись удивленными взглядами.

– Это ты его научил?

– Нет! А ты?

– Нет конечно… наверное подхватил от игрушки или из песенки. Так странно.

Но “жук” не испортил вечеринку.

Мы радовались чертовому жуку так же, как радовались бы “папе” или “маме”, умело скрывая смятение ради Эдди.

И да, моя решимость никуда не делась.

В те выходные я качал Эдди на руках, пытаясь уложить его поспать в перерывах между тренировками по речи.

– Жук, – безупречно пробормотал Эдди в пятнадцатый раз за неделю.

– Да, дружок, я тебя слышу. Жук.

– Жук.

И, я клянусь, Эдди показал на жука, ползущего по полу. Понятия не имею, как он его вообще заметил, но факт в том, что жук был на месте.

– Жук!

Черт, этот пацан знает, чего хочет. Эдди извивался в моих руках, тянулся к жуку и, очевидно, полностью проснулся.

– Ладно, Эдди, ладно.

Я опустил его на пол, позволяя подползти к жуку, вовсе не спешившему убегать.

– Жук, жук, жук, – ни разу ее я не видел Эдди таким взволнованным.

– Да, малыш, жук. Жук.

Вообще-то впечатляло, что он смог правильно распознать эту букашку. Я почти достал телефон, желая увековечить момент, но вдруг Эдди взорвался гневом.

– ЖУК, ЖУК, ЖУК!

Я еще ни разу не слышал у него такого громкого голоса. Очень громкого. Почти как самый отчаянный плач.

– Ты хочешь…

БАМ!

– Жук!!!

Эдди убил жука сжатым кулаком.

– Боже, Эдди.

Он уставился на беспорядок, который сам же и устроил, и радостно завизжал, празднуя победу.

Я поднял его и отнес к раковине.

Ханна была бы недовольна, если бы обнаружила у сына на руках кишки жука.

***

Эдди больше не говорил “жук” с тех пор, как убил то насекомое. Теперь у него появилось новое слово.

“Коко”

Если вы вдруг не заметили, снова не “мама” и не “папа”. Но уже ближе. Тоже два слога. Одинаковых слога.

Мы почти сделали это.

– Коко!

Неведомым образом Эдди запомнил имя нашей чихуахуа. Наверное слышал, как мы ее звали. Наверное ему проще произносить слова на “к”, чем на “м” или “п”.

Коко совсем старенькая, едва видит, едва слышит, так что маленький негодник кричащий ее имя наверняка вызывает у старушки столько же недоумении, сколько и у нас с Ханной.

Хотя это довольно мило.

Между ними похоже установилась связь, как в той короткометражке Pixar, помните, про… хотя что-то я сам не помню про что, не важно.

Эдди зовет Коко. Та подходит, держась на расстоянии в несколько метров. 

Эдди снова и снова кричит “КОКО!”, пока не выматывается. А потом цикл повторяется, после неизбежного сна.

Эдди не только выучил второе слово, но и стал куда более подвижным. Он всюду начал ползать, играть с едой… А это значит, что теперь пацан стал королем своей детской, в которой можно болтаться, сколько влезет, пока мы с Ханной работаем по дому. И, конечно за ним наблюдаем.

По крайней мере, мы думали, что это сработает.

Было воскресенье. Я одним глазом смотрел футбол, Ханна пошла по магазинам.

Каждые несколько секунд я проверял Эдди, убеждаясь, что он наслаждается жизнью и не попал в неприятности.

Но время шло,  рано или поздно, мне все равно пришлось бы воспользоваться туалетом. Меня не было буквально две минуты, может меньше.

– Коко, Коко, Коко, КОКО!

Уже несколько дней он так яростно не звал Коко. Вопли было слышно по всему дому.

Я мигом вернулся в детскую, и сразу понял, отчего сын так восторженно визжал.

Коко была мертва.

***

К тому времени, как Ханна вернулась домой вечером, я уже похоронил собаку на заднем дворе.

Жена была раздавлена. Мы любили эту крохотную старушку.

Хорошенько поплакав и устроив мини-похороны, мы открыли бутылку вина и пытались придумать, что посмотреть по телевизору.

– Значит… ты ее нашел? – Ханна наконец-то нашла в себе силы заговорить об этом.

– Да. Коко просто… уснула и не проснулась.

– Это к лучшему. Мы же все равно знали, что это случится.

– Конечно. Она прожила долгую жизнь.

Ханна вздохнула, переключая каналы.

– Принесешь попкорна?

– Конечно.

Я еще раз внимательно посмотрел на жену, прежде чем выйти из комнаты.

Она ничего не заподозрила.

Из уважения к брезгливости Ханны (и в попытке избежать ужасной правды) я избавил ее от подробностей. Точнее, откровенно солгал.

Попкорн лопался под шапочкой из фольги, а в моей голове явственно проступали образы.

Коко умерла не во сне.

Собака пролезла через прутья калитки на дверях детской, я тогда подумал, что это и вызвало у него вспышку яростных завываний “Коко”.

Я вошел в детскую, запер за собой калитку и обнаружил Эдди, заливающегося визгом в углу.

Коко висела в его руках.

– Кокоооооооо!!!!

Малыш выдавливал из собаки жизнь.

Я тогда закричал. Отобрал животное, сразу, как только увидел, но было поздно.

Собака уже была мертва.

– Эдди! Зачем?! Что ты наделал?!

Дыхание сына замедлилось.

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

– Коко.

Я уложил ребенка в кроватку, похоронил Коко и стер записи с камер наблюдения.

Честно говоря, пока все это с трудом укладывается у меня в голове. Эдди же просто случайно прихлопнул жука в тот раз?..

Просто я никогда не слышал о подобном…

– Дорогой! Иди скорей!

– Почти готово, – крикнул я в коридор, вдруг осознав, что стою тут битый час, захваченный своим ПТСР.

– Скорей!

Я выключил огонь и побежал обратно в гостинную. Пульс внезапно участился.

– Все нормально?

Ханна держала Эдварда на руках. Их лица сияли улыбками.

– Давай, малыш, скажи ещё разок. Давай…

Я в замешательстве посмотрел на Эдди. Наши глаза встретились.

– Папа!

Ханна торжествующе ахнула.

– Не могу в это поверить! Уже третье слово!

У меня отвисла челюсть.

– О, я так тебе завидую. Тебе ооочень повезло, дорогой!

– Папа… Папа!

Я должен был бы радоваться, но внутри все застыло от ужаса.

– Папа! Папа! ПАПА!!!

– Он и правда это говорит! Вау!

Ребенок протянул ко мне руки.

Он сказал “папа”. А это значит, что однажды, в случайный момент…

Я буду следующим.

~

Оригинал

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Какого черта?..

– Дорогой, что случилось? – раздался сзади голос жены.

– Тут дверь.

Она засмеялась.

– Ты что-то рановато залез в нашу заначку. Мы посреди леса, откуда бы тут… а, угу, о как…

Карен замерла, увидев ее. Мы стояли рядом, глядя на старую деревянную дверь, установленную в холме посреди ничего.

– С ума сойти, что только иногда не найдешь в таких вылазках, да, дорогой? – ухмыльнулась она. – Постучим?

Я покачал головой.

– Что-то я не уверен, что хочу встречаться с обитателем холма.

– Ой, да ладно, – Карен толкнула меня в плечо. – А как же дух приключений?

Карен подошла к двери и вежливо постучала.

– Тук-тук, а Перегрин дома?

Я покачал головой и усмехнулся. Карен не дает забыть, почему я в нее влюбился. Она повернулась ко мне в притворном расстройстве.

– Думаю, никого нет дома.

– Тогда пойдем, – сказал я. – У нас достаточно грибов с собой, давай найдем место для трипа.

– Шутишь? Боже, я вышла замуж за самого скучного мужчину в мире! Мы должны попасть внутрь!

– А если там кто-то живет?

– Кто-то живет в холме среди леса? Думаю, человек, построивший себе дом под холмом с пониманием воспримет предложение поделиться с ним заначкой.

– Считаешь, раз он тут живет, он планокур? Ну, Карен, это как-то по расистски.

– По отношению к кому?

– К древесному народу, естественно, к кому ж еще?

Карен рассмеялась и снова толкнула меня в плечо. Я сделал вид, что мне больно, хотя мне нравилось, когда она так делает.

– Ну ладно, – согласился я. – Все-таки, не пренебрегай я здравым смыслом, разве б я женился на тебе.

– И правда забавно. Вот выгоню тебя из дома, будешь жить с Перегрином в лесах.

Я хихикнул и надавил на дверную ручку. Не заперто. Когда дверь открылась, нас обдало влажным мшистым запахом. В комнате было темно, но казалось, что стены из камня, а не земли, как я предполагал.

– Погоди-ка, – сказал я, скидывая рюкзак на пол и роясь в нем в поисках фонарика.

Наконец нашел и осветил стены.

– Что за…

Стены были покрыты какой-то бессмысленной резьбой. Мне она напомнила египетские иероглифы, которые мы проходили в школе.

– Это что, wingdings? – пошутила Карен (прим. пер. - Wingdings — шрифтовая гарнитура, содержащая декоративные графические символы).

Я не ответил. Посетило чувство, что за мной наблюдают. Я посветил фонариком на дальнюю стену, и понял, что ее нет. Проход продолжался и уходил вниз, насколько хватало света фонарика, высветившего потолок где-то в 30 футах.

– Карен, думаю, нам стоит…

– Подожди, это еще что? – Карен указала на темное пятно на полу, я перевел фонарик на него. Какая-то черная жидкость.

– Моторное масло? – пошутил я. Но Карен уже не веселилась. Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть лужу.

– Это кровь, Дэнни. И посмотри, следы тянутся внутрь.

Я поднял фонарик. Все верно, кровавый след уходил в глубь пещеры.

– Вероятно, это просто животное. Нам пора идти. – но Карен уже собирала волосы, как всегда делала на работе. Она сложила ладони рупором.

– Эээй! – крикнула она. Я слышал, как звук отражается от стен помещения, которое, судя по всему, было больше, чем я решил сначала. – Есть там кто-нибудь?

Тишина. Но вдруг едва слышный ответ.

— … п-помогите…

Ответ звучал, кажется, из самой глубины пещеры. Когда я услышал его, волосы на затылке встали дыбом, и появилось сосущее ощущение под ложечкой. Все чувства говорили убираться из чертова места.

– Карен, это может быть ловушкой. Давай позвоним смотрителям парка и уберемся уже отсюда.

– Дэнни, там раненый. – ответила она строго. Затем ее выражение немного смягчилось. – Извини, дорогой, ты сам в это ввязался, когда решил жениться на медсестре.

Я вздохнул. Прекрасно знал, если Карен что-то решила, ее уже ничто не остановит. Я крепче сжал рукоять фонарика, и мы начали спускаться по коридору.

Кровавые следы становились меньше, а мы продолжали уходить глубже в пещеру. Чья бы кровь это ни была, он, похоже, потерял большую ее часть около двери. Но, если человек был ранен там, зачем же он поперся вглубь пещеры? Почему не вышел наружу, где ещё был шанс, что его найдут? Бессмыслица какая-то.

Воздух становился горячее и более влажным по мере продвижения по становящемуся все более крутым коридору, в нос ударил резкий запах плесени. Я закашлялся. Откуда здесь столько пыли? В дальней части пещеры  корни деревьев, пробивающие себе путь через камень, раскололи стены.

– Да что ж тут за херня? – шепнул я Карен.

– Может, какой-то бункер выживальщиков? – предположила она и, опять приложив ладони ко рту, крикнула. – Эээй!

Эхо унеслось вниз по коридору.

– Сохраняйте спокойствие, если слышите нас! Мы поможем вам!

– … п-помогите…

В этот раз голос звучал немного громче. Должно быть, мы уже недалеко. Но беспокойство при звуках голоса стали только сильнее. А Карен этого не чувствует?

Мы спускались дальше и нашли конец кровавых следов. Длинная полоса, как будто раненого тащили по земле. А потом внезапно след исчезал. И ни капли крови дальше. Стены пещеры почти полностью покрывали корни. Дышать горячим воздухом, в котором ещё прибавилось пыли, было трудно.

– … п-помогите…

В этот раз голос раздался совсем рядом, и я мог лучше разобрать его. Он звучал странно, хрипло и скрипуче, как грубое подобие человеческого голоса. Уклон стал таким крутым, что невозможно было идти дальше без риска упасть бог знает куда.

– Нам надо как-то спуститься к нему. – прохрипела Карен. Похоже, ей тоже  нелегко дышалось горячей густой пылью.

– Понятно. Отойди.

Я вытащил веревку, которую мы захватили с собой на экстренный случай и привязал ее к толстому корню. Несколько раз сильно дернул, проверяя, что держится надежно, затем обвязал второй конец вокруг пояса. Никогда еще мне так отчаянно не хотелось развернуться и убраться отсюда, но я знал, что ничто не заставит Карен бросить начатое. Так что я начал осторожно спускаться, внимательно смотря под ноги и обводя пол фонариком, пытаясь не поскользнуться и не свалиться. В темноте мелькнул нечеткий силуэт человека. Я направил луч фонарика на него.

Кровь застыла в жилах.

– Карен… беги.

– Что?

– БЕГИ!

Дыхание сбилось от рывка веревки на поясе. Хотелось думать, что это Карен тянула ее, но я знал, что это не так. Ей не хватило бы сил. Я довольно жестко приземлился, а веревка продолжала тянуть меня обратно.

– Дэнни, что это нахрен…

– БЕГИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Она уже пятилась, когда стены и корни пришли в движение, начав медленно тянуться к нам. Я перепилил веревку карманным ножом, и сорвался бежать, увлекая Карен за собой. Она бы не колебалась, если бы видела то, что увидел я. На дне пещеры над землей висел человек, поддерживаемый паутиной из корней, проходящих сквозь него. Небольшие бугры поднимались по корням уходя дальше от его искалеченного сморщенного тела, один корень протыкал его горло и шевелился каждый раз, когда человек звал на помощь. Растение манипулировало его голосовым аппаратом.

Мы бросили фонарик и сумку со снаряжением и бежали к выходу в полной темноте, кашляя и отрывисто вдыхая сырой пыльный воздух пещеры. Я спотыкался о корни, которых раньше не было на нашем пути. Рука дернулась, Карен упала, и мы оба свалились в извивающуюся массу корней, которые обвились вокруг наших ног и потащили обратно. Я отчаянно рубил дерево карманным ножом. Корни отступили и мне удалось освободить ноги. Я потянул Карен за руки, но корни оказались сильнее.

– Брось меня! – крикнула она мне.

– Черта с два! – я не глядя замахнулся ножом около ее ног, услышал глухой звук. Я продолжал резать, один раз попав и по Карен, пока она не оказалась свободна.

Мы продолжили бежать к двери, я чувствовал, что воздух становится более холодным и свежим, а уклон – меньше. Мы почти справились. Я уже видел свет выбивающийся из-за двери. Мы врезались в нее и свалились. Я вскочил. Пожалуйста, только откройся. Я взялся за ручку и дернул, поток свежего воздуха и солнечного света ворвался внутрь. Я выволок Карен за руку наружу, и свалился обессиленный.

– Мы справились, – выдохнул я. Грудь тяжело двигалась, я лежал на спине выкашливая пыль из легких.

– Да, – Карен была красная от напряжения, руки и ноги в царапинах. Думаю, я выглядел не лучше.

– Что это была за херня? – спросил я, поднимаясь на ноги.

Карен потрясла головой.

– Да хрен знает… давай лучше свалим отсюда.

Я помог ей подняться. Мы стояли, пытаясь отдышаться и откашляться. Карен выплюнула что-то на ладонь.

– Дэнни? – она показала это мне.

Это был небольшой листочек. По ее лицу поползли зеленые побеги, распространяясь и скручиваясь под кожей, и я с ужасом понял, что вдыхали мы не пыль.

Это были споры.

~

Оригинал

Телеграм чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевела Заикина Екатерина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.