Всем привет! Меня зовут Александр и я делаю миниатюрные домики
Всем привет! Меня зовут Александр и я делаю миниатюрные домики
Чтобы добавить комментарий войдите в систему.
Что-то так триггернул подход пациентки к ситуации, что пошли вьетнамские флешбеки.
Мамаша развелась с отцом, когда мне было чуть больше одного года. Когда в 3 с небольшим года я начал задавать вопросы "Где папа?" то в ответ получал эмоциональные лекции про то, какой "твой папа козёл и конфетки за 3 года не принёс".
Справедливости ради, замечу, что папаша со своей начальской зарплаты исправно платил алименты, по сумме значительно превосходящие среднюю зарплату, вплоть до наступления 18-летия.
Понимания это не добавляло, но после 2-3 попыток задавать этот непростой вопрос я перестал.
А ещё у меня была бабушка (по материнской линии, естественно), которой меня периодически сдавали "на воспитание". Бабушка с матерью друг-друга не любили. Если точнее, то сильно ненавидели. В результате, что я слышал, находясь "на воспитании" у бабушки (почти цитаты):
- "Сунула ребёнка и ушла. А кормить на что?"
- "Что за мать такая? Совсем на ребёнка плевать?"
- "Погубит она тебя"
- "Что из тебя вырастет?"
- "Сдался на мою голову!"
- присказка "... вы со своей матерью".
- В отношении других детей: "Ты на них не ровняйся. У них отец есть!"
и т.п., выражения. Разбавлялось всё это охуительными историями из детства и молодости матери в аналогичном контекстно-эмоциональном окрасе.
Кроме этого, любимая бабуля очень старалась узнать чем маманя занимается, когда я бываю неё; кто приходил в гости; что ели; что обсуждали, ... Много ли ума нужно для того, что бы это всё выведать у малолетнего ребёнка, который к тому же считает тебя родным человеком?
Потом выведанное подробно, со смакованием эмоционально комментировалось сначала для меня, а потом в обсуждении с "подружками" (такие же старухи - соседки по дому, двору, даче...).
Как-то раз я случайно проболтался маман о факте наличия подобных допросов. Был ебейший скандал, после которого примерно 2 недели бабка называла меня исключительно как "предатель". Вот буквально полностью заменила имя на это слово:
- "Предатель, пойдём обедать".
- "Предатель, собирайся в магазин".
- "Предатель, пора спать".
- Периодические расспросы "Зачем ты меня продал?"
- и т.п.
Охуенное моральное состояние конечно. Воспитательный процесс как он есть.
Маман в долгу не оставалась. Когда я был на её попечении, то постоянно выслушивал её версию охуительных историй её детства и молодости; комментарии в адрес бабули; присказку "... вы с бабкой" и "... такой же как твой папаша" во время регулярных скандалов. Тоже весьма "здоровый" психологический микроклимат в семье.
Годам к 11 я научился относительно успешно балансировать между этими ебанутыми и не получать значимого ущерба. Однажды позабавила ситуация, о которой впоследствии рассказала маман: Во время дежурного обсуждения (без моего присутствия) каким же уёбком я расту, бабка расслабилась и неслабо спалилась рассуждение вслух:
Вот ты на меня ему гадости говоришь, а я ему на тебя. А он наверно нас обеих дурами считает.
Бинго бабуля! Тут ты оказалась на удивление права! Удивило и то, что для маман это стало откровением. Она всерьёз считала, что прерогатива обсирать есть только у неё. Тем не менее, в формате отношений это событие ничего не поменяло.
Кстати, маман и меня считала предателем. С младенчества слышал "Ты меня за шоколадку продашь!". Конкретных поводов, что бы считать предателем, по её мнению, было тоже дохуя:
- Требование в 12-летнем возрасте вернуть присвоенные 100 рублей (примерно 1993 год), которые я получил, сдав найденную и до этого почему-то кем-то выброшенную выигрышную моментальную лотерею (минимальный выигрыш). - 2 дня демонстративных утробных рыданий "Ты меня за 100 рублей предал!" и ещё неделю со мной не разговаривала.
- "Кошка дороже матери!" за заботу о кошке. (Похоже, единственное живое существо, которое меня искренне любило).
- Финальные съёбки из родительского дома в 20+ лет в другой город. До сих пор, спустя 15 лет, выговаривает. Всё никак не выведу на откровенное обсуждение, как же долен вести себя хороший в её глазах сын. Редкие созвоны этому не способствуют.
Кем я стал после такого детства и юности? - Конечно, далеко не нормальным человеком со здоровой психикой:
- Тотально недоверие всем и всему. С одной стороны, меня никто никогда не наёбывал по-крупному. С другой стороны, семью я так и не смог завести. Потенциальная возможность нарваться на раздел имущества и "-25%" от доходов на ближайшие 18 лет наводят ужас.
- Отношение к людям как к вещам, инструментам, функциям... Тут я, скорее следую общему тренду.
- Относительная уверенность в себе и самоуважение появились только после того, как купил и выплатил ипотеку за квартиру. Теперь иногда могу сказать начальству "Нет".
Ваня умирает.
Ваня умирает.
Ваня умирает.
Какой-то бред. Мне надо выплюнуть это из себя. Пробую, как всегда, текстом — на условную бумагу.
Позавчера звонила в больницу.
— Пациент в реанимации. Состояние крайне тяжелое.
— Он в себя приходил?
— Извините, но это всё, что мы можем сказать.
Полезла гуглить про крайне тяжелое, хотя в целом и так понятно. Но мне не нужно в целом.
Крайне тяжелое (предагональное) состояние — умеренная или глубокая кома, фубо-выраженные симптомы поражения дыхательной и/или сердечнососудистой систем.
Мы давно в разводе, почти не общаемся. Всё, что нас связывает — Рыжий, наш сын, и он лучшее, что могло случиться с нами обоими. По крайней мере для меня это так. Для Вани много лет было как-то иначе, с сыном он почти не общался, но мне сейчас на это всё равно. Мои воспоминания тёплые и светлые. Их столько сразу, что невозможно отбиться — всё лезут и лезут.
Когда мы познакомились, Ваня был чист и светел: высшего образования не имел, книжек не читал, искусством не баловался. Моим друзьям наш внезапный дуэт казался мезальянсом. В их кругу Ваня чувствовал себя неловко, как будто не к месту. Они умно шутили, цитировали классиков. Но потихоньку он втянулся: зачитал, увлёкся историей. В свободное время брал металлодетектор и катался с ним по российским городищам — всё мечтал найти клад. В итоге собрал большую коллекцию монет, которой хватило бы на парочку кладов. Про каждую монету мог рассказать целую историю. Попутно восстанавливал старинные горшки и сосуды — терпеливо подбирал черепок к черепку, бережно подгонял друг к дружке, склеивал почти бесшовно. Часами просиживал в исторической библиотеке, изучая старинные карты и документы.
Он жил в каком-то своем мире.
Он не был идеальным мужем. Не был идеальным отцом. Не был идеальным сыном. Но он был нашим неидеальным сыном, отцом и мужем.
После нашего с ним развода снова женился. Новая жена родила ему дочь. Потом села на соли. Потом подсадила его. Я до сих пор не могу понять, как такое могло произойти.
Он всегда был против наркотиков. Всегда. Говорил, что слишком многие из его окружения передохли от этой дряни. И что он не готов больше никого терять. И что трава — тоже наркотик. И ему плевать, хотите дуть — дуйте, но подальше от него.
Столько воспоминаний сразу, невозможно отбиться — они всё лезут и лезут.
Он редко пил. Поэтому кто в компании трезвый водитель? Ваня. Но однажды он взбунтовался: что я не человек? тоже хочу выпить! И выпил. И тут же захмелел. И захлопнул дверь, а ключи остались в квартире и мы ночевали в машине, тк запасные нам везли из загорода и довезли только к утру.
Помню, как внезапно у него начались сильные приступы — он думал, что сердце. Куча анализов, снимков, МРТ. Едем с ним на эскалаторе, он понурый, на меня не глядит. Вот, говорит, связалась с инвалидом. Оказалось — спина. Один сеанс у мануальщика решил проблему навсегда.
Помню, как поехала с ним на эти его поиски клада в Тверскую область на Рыбинское водохранилище. Нам обещали дом, баню, шашлыки. А там лес, палатки и дождь. Наша палатка — самая большая, самая мокрая и с комарами. Внутри всё хлюпает. Ночь, а Вани нет. Бродит где-то вдоль воды с металлодетектором, ищет. А я брожу без металлодетектора, с фонариком, ищу Ваню.
Помню, как он ненавидел Москву. И однажды летом в самую жару он уехал загород, а я осталась. Потому что мне с утра на работу. И мы всю ночь переписывались. Он присылал мне стихи, из которых я помню всего лишь строчку: …воздух чистый и прозрачный, только Кот без Кошки мрачный…
Он всегда называл меня Кошкой. Даже после развода.
Врач позвонил в тот момент, когда мы с деньрожденческим Рыжим, полным надежд и праздника, уже стояли перед входом в рестик. Сказал, что Ваня в глубокой коме и уже из неё не выйдет — полиорганные нарушения и повреждения мозга слишком серьезные.
И я стою на пороге в отупении и не знаю как держаться. За что держаться. И это я — богатырь, который всё всегда преодолеет, со всем справится.
И богатырь как-то совсем не по-богатырски пошла поревела на скорую руку в тубзике, промокнула глаза туалетной бумагой, пальцем вернула ресницы в стоячее положение и вернулась за стол — к сыну. Потому что нельзя раскисать. Не сейчас.
Вернулась домой. Позвонила его сестре и маме. Рассказала. Потому что богатырь и нельзя раскисать. Не сейчас.
Теперь сижу, пишу всё это и не знаю КАК рассказать Рыжему. А рассказать ему должна я — сама. Потому что богатырь. Потому что нельзя раскисать. Не сейчас.
Но я просто не знаю как.