В начале двухтысячных мы с другом Федей (он работал в республиканском ВИЧ-Центре) решили пойти в региональную журналистику. Я, студент, попал ведущим на ТВ, а Федя - на радио. Обе организации были филиалом ВГТРК и базировались на одной территории, поэтому мы часто курили, скрываясь в тени соседствующих зданий от беспощадной степной жары.
И в один из перекуров Федя этот мне и говорит:
- Мне срочно нужен гей, - и пристально посмотрел.
У меня от возмущения чуть сигарета не выпала, а он продолжает:
- Да не! Тут какая фигня - на прямой эфир сегодня придёт моя начальница по ВИЧ-Центру, будем говорить о группах риска. И нужен собеседник же! Из группы. Ну, из риска!
- Допустим, - говорю, подозрительно щурясь, - так пригласили бы, в чём проблема.
- А. Где. Мне. Взять. Голубого. ВИЧ-положительного. В Элисте?! - возмущается Федя, внося, тем самым, совершенно рациональное зерно в ход разговора. - Никто ж не согласится прийти, даже и на радио!
- Спасай, выручай, друг! - взмолился радийщик. - Всё равно не узнают, тем более, тут одни свои - договоримся! Там всего на пару вопросов ответить надо! Поддакнуть, дескать, было дело ну и подтвердить, что ВИЧ-Центр молодцы, поддерживают.
Ну и чё тут думать - друзей же выручать и спасать положено, поэтому махнул рукой:
- Хер с ним, давай! - говорю, - Но только пару вопросов! И ещё - ты договаривайся с вашими "радиолами" сразу! Прямо хоть даже объявление напиши: мол так-и-так, у нас на эфире будет Серёга с ТВ, но он никакой не гей!!!
Федя обрадованно закивал и убежал готовиться к эфиру.
В назначенный час я пришёл в скучную для телевизионщика радиостудию ГТРК. За столом в наушниках сидели совершенно серьёзные Федя со своей начальницей, а за окошком одиноко маячила голова Дорджиевича - овеянного славой и обозначенного наградами ветерана республиканской журналистики.
Поздоровался, сел, сижу. Громко звучит заставка, Дорджиевич показывает пять пальцев за окошком, включаемся в прямой эфир, Федя начинает передачу, при этом как бы невзначай обозначая:
- Ну а главный наш сегодняшний гость... - тут он запнулся, потому что как меня представлять, мы не обговаривали, - представьтесь, пожалуйста!
И смотрит такой на меня.
- Валентин! - брякнул я первое попавшееся на ум имя.
- Здравствуйте, Валентин, - обрадовалась начальница ВИЧ-Центра, - а расскажите нам свою историю!
И тоже смотрит такая на меня.
А я с ненавистью сверлю глазами Федю. Тот разводит руками и округляет глаза.
- Ну, я отношусь к сегодняшней теме передачи, потому что отношусь к одной из групп риска, - продолжаю я и тычу пальцем в друга.
- И к какой же? - крутит руками в воздухе Федя, мол, давай, давай, Серёга, наяривай!
- Я, отношусь к категории гомосук.. гомосексуалистов, - неуверенно, жеманно и не своим голосом начинаю я "свою историю". - Мне всегда нравились мужчины.
- А женщины? - почему-то радостно спрашивает Федя.
- А женщины не нравились, - говорю.
- Понятно, - снова включается в разговор директриса, - скажите, а как Вы поняли, что оказались в группе риска?
Тут уже я округляю глаза на неё. Она лишь поправила пальцем оправу очков и смотрит с научным таким интересом.
- Я, - говорю, - и не понимал ничего. У меня же как - мама всегда дочку хотела, - принялся я создавать несуществовавшего гомосека Валентина, - и меня она купала всегда. Ну, пока не вырос.
Тут я посмотрел на Федю и понял, что недоигрываю. Его красная морда начала меня сбивать с творческого настроя, а как профессионал, я не должен был сорвать эфир смехом.
Поэтому я закрыл глаза и начал активно, по женски, жестикулировать в тон усиливающемуся жеманству:
- Ну а кааагда я выырас, таагда начил понимаЦь, что меня возбуждаеЦ мужскаааая силааа, - говорю. - СпусЦяяя годы, я попал в ВИЧ-Центр и с ужасом, прям, с агромным ужасом узнааал, что болен. И это бедаааа, настоящая бедааааа!!!
А потом я говорил долго, на ходу сочиняя сложные жизненные ситуации, в которые попадал мой гомосек Валентин, со строгими взглядами степных жителей на однополые отношения, придумывал угрозы, которые сыпались ему. Федя принимал телефонные звонки, где Валентина благодарили и хвалили за смелость.
- Большое спасибо Вам! - вдруг оборвал историю Валентина голос Феди в наушниках, - через небольшую паузу мы вернёмся в эфир и продолжим! В следующей части нашей программы...
Я посмотрел на начальницу центра и тут понял: Федя никого не предупреждал. Женщина в восторге глядела на меня и чёркала что-то в блокноте. За звукорежевским окошком вместо одинокого Дорджиевича, как шпроты в банке, теснились все: от директора радио до водителя.
Федя нажал на кнопку пульта и мы вышли в коридор.
- Я не успел предупредить, - говорит друг, уворачиваясь от моего пинка, - не успел, времени было мало! Но ты сыграл, а! Как сыграл! Вот это вот сила, братан! Вот это актёр! Я им всё сразу после передачи объясню! Спас, дружище! Спас, выручил!
Как и тогда, я сейчас снова пережил эти ощущения "вживания" в чужую шкуру.
Мне реально хотелось всё это с себя соскрести, смыть и больше никогда в эту "шкуру" не возвращаться.
