Ранним майским утром молодой пограничник дежурил на вышке. Облокотись на перила, он смотрел на неширокую речку, разделявшую села двух соседних государств.

Берега речки заросли кустарником. За ней находилось окруженное полосками земли, каждую из которых обрабатывал ее владелец, небольшое селение. Пограничник оглянулся на поля колхоза около заставы и невольно улыбнулся — они уходили за горизонт, подернутые ровной изумрудной зеленью пшеничных всходов. Большое колхозное село начиналось от речки широкой улицей.

За речкой тревожно закричала сорока. Она перелетала с одного куста на другой и постепенно приближалась к берегу. Пограничник насторожился и в бинокль стал осматривать заросли на том берегу. Вот одна из веток дрогнула, ближе к речке качнулась другая. Сомнений больше не было — по кустам кто-то пробирался. Сорока предупредила вовремя.

Вот тальник качнулся у самого берега. Пограничник удвоил внимание. В кустах мелькнуло что-то белое, и на прибрежный песок вышла самая обыкновенная собака — белая с рыжими пятнами и хвостом, кренделем лежащим на спине.

Тревога пограничника оказалась напрасной.

Собака долго лакала воду, а затем перебралась через речку по мелкому перекату и затрусила в колхозное село.

«Видно, ловила ночью зайцев и теперь побежала домой», — подумал пограничник. Он видел эту собаку в селе, когда они ходили помогать колхозникам во время посевной.

Прошло несколько дней. И вот как-то вечером во время отдыха пограничник вспомнил об этом случае и, смеясь, рассказал о нем товарищу. Но тот даже не улыбнулся. Оказалось, он тоже два раза видел, как ночью эта же собака перебегала границу. А что если не просто так? «Нарушительница» могла доставлять какие-нибудь сведения.

Пограничники доложили о своих подозрениях командиру. Тот выяснил, что еще несколько пограничников видели эту собаку во время дежурства.

Начальник заставы приказал поймать «нарушительницу», и непременно живой. Вечером на берегу речки были выставлены посты около того места, где обычно переправлялась собака. Вскоре поступило донесение, что, как только стемнело, собака прибежала из села, перешла через речку и скрылась в кустах.

На берегу у переката пограничники натянули рыболовные сети и залегли в кустах справа и слева от них, чтобы загнать собаку в сеть.

Ночь прошла в напряженном ожидании. Утро не принесло ничего нового. Собака не вернулась и в течение дня, словно кто-то знал о засаде и не отпускал ее с той стороны.

Снова наступил вечер. Пограничники, сменяясь, терпеливо лежали в кустах. Приказ есть приказ…

Чудесная лунная ночь звенела соловьиным пением. Бесконечно тянул одну и ту же ноту козодой. В болотце хором азартно квакали лягушки. В кустах раздавались шорохи ночных обитателей зарослей. Огромная водяная крыса-ондатра с. громкими всплесками преодолела прыжками мелкий перекат и нырнула на глубоком месте, пустив по воде серебряные круги.

Пограничники ждали.

Во второй половине ночи собака вдруг неслышно появилась на том берегу. Залитая трепетным лунным светом, она долго лакала воду, потом неторопливо перебрела речку по перекату. И тут слева и справа вышли из кустов пограничники, находившиеся в засаде. Собака поджала хвост, рванулась прямо вперед и запуталась в сетях. С визгом она завертелась в них, пытаясь вырваться, но пограничники, подбежав, еще крепче завернули ее в сети и принесли в них собаку на заставу.

В казарме «нарушительницу» границы освободили. Она бросилась в угол, подняла шерсть на загривке и блеснула белым оскалом зубов под сморщенным носом. Весь ее вид говорил о том, что она сумеет постоять за себя. Впрочем, кусочек хлеба она поймала на лету и поджатый хвост ее слегка вильнул. А когда повар принес кусок вареного мяса, собака больше не дичилась. Ее кормили, гладили и тщательно обыскивали. Но на дворняжке ничего не было кроме простого, самодельного ошейника. Его расстегнули, тщательно осмотрели и снова надели.

Пришлось собаку выпустить за ворота заставы. Она побежала в село. Полная луна заливала спящую улицу голубоватым светом, и собаку было хорошо видно. Двое пограничников верхом следовали за ней, не выпуская ее из виду.

На востоке занималась заря. Ни в одном окне села не горел свет. Вскоре собака подбежала и закрытым воротам небольшого дома и заскреблась в калитку. И, странное дело, калитка тотчас открылась с легким скрипом, пропустила собаку и захлопнулась. Глухо щелкнул металлический засов — собаку кто-то поджидал.

Когда пограничники подъехали ближе, услышали шаги удалявшегося от ворот человека.

Обо всем этом было доложено начальнику заставы. Капитан приказал тщательно следить за берегом около переката. Через два дня ему доложили, что собака перешла на ту сторону. Через ночь она вернулась обратно. Вскоре было установлено точное расписание движения собаки — через два дня за границу и через два дня обратно.

Ее снова поймали и опять, кроме ошейника, ничего на ней не обнаружили.

За домом в селе, где жила собака, тоже установили наблюдение. В нем жил одинокий старичок, седой, но еще совсем бодрый. Поселился он здесь недавно, приехав из города. Дом купил у старушки, которая уехала на Украину к сыну. Раз в месяц старик ездил в город за пенсией. Целые дни он занимался своим садом, подружился с соседями, был общительным, разговорчивым, всем нравился и не возбуждал никаких подозрений. Доктора, как он говорил, посоветовали ему поселиться в деревне, и он здесь чувствует себя гораздо лучше.

Прошло больше месяца, пока не была установлена одна особенность в жизни старичка. После того как его собака прибегала ночью с той стороны, утром он брал лопату и отправлялся к речке. Там он исчезал в кустах и вскоре шел обратно в село, неся выкопанный молодой урюк или другое деревце. Он сажал их в саду и ухаживал за ними.

Но почему старик все же ходил за саженцами к речке только после возвращения своей собаки с той стороны?

Однажды, когда старик возвращался от речки в село с каким-то кустиком, завернутым в мокрую тряпку, его задержали, привели на заставу и обыскали. В кармане у него оказался сверток с опиумом. На допросе все выяснилось.

Оказалось, что пестрая собака имела не одного, а двух хозяев: здесь и по ту сторону границы. Старик не кормил собаку больше суток, а вечером, сидя на лавочке у ворот, смотрел, в какую сторону от заставы уходит на ночь наряд пограничников. Если влево — он застегивал ошейник на нижнюю дырку, если вправо — на верхнюю. После этого спускал собаку с цепи, и она сейчас же убегала пить к речке, а затем на ту сторону к другому хозяину. Там ее кормили и тоже сажали на цепь.

Второй хозяин брал сверток с опиумом, привязывал к нему камень, пробирался ночью по берегу речки направо от заставы, если наряд ушел влево, или наоборот, и перебрасывал сверток в условленном месте в кусты на другой берег.

Утром старик шел выкапывать очередной кустик и брал сверток.

На той стороне собаку также не кормили больше суток и ночью выпускали. Она прибегала к старику.

Так две дырки на ошейнике были хорошим способом «переписки» в руках контрабандистов.

«Твой друг», 1986г.