19 октября 1944 года наших пехотинцев попытавшихся перерезать польское шоссе «Ротан - Пултуск» немцы сильным огнем прижали к земле. Только через сутки, погасив немецкое сопротивление, советские войска подошли к польскому городку Обремб.

Немцы вели по наступающим сильный артиллерийский и минометный огонь. Батарея капитана Шевченко получила приказ подавить немецкую огненную вакханалию.

В момент, когда радист пытался передать координаты предполагаемых целей артиллерийским расчетам, он услышал в эфире слова: «Я Родина, я Родина, прошу накрыть артиллерийским огнем самый большой в городке господский дом. Вызываю огонь по господскому дому».

Удивленный капитан посмотрел на радиста и спросил: «Мне показалось, или кто-то просит нас дать фрицам огня».

Радист, с круглыми, как блюдца глазами ответил: «Товарищ капитан, нас пытается навести на немецкие цели, неизвестная девчонка, с позывным, или фамилией Родина.

Пока капитан докладывал о необычной корректировщице командиру дивизиона, радист слышал в наушниках: «Я Родина, прошу сосредоточить огонь по господскому дому Обремба».

Радист, повидавший всякого с 41-го года, скинув наушники, подбежал к капитану и с блестящими от накативших слез глазами зашептал: «Товарищ капитан, товарищ капитан Родина просит поддержать ее огнем».

Так и не дождавшись приказа от начальства, капитан схватил рацию и передал артиллеристам приказ: «Батарея по высоченному буржуйскому дому шестью снарядами беглый огонь.

Вскоре словно по мановению волшебной палочки стали стихать вражеские минные и артиллерийские разрывы. С криком «УРА» наша пехота пошла в атаку.

Споро зачистив городок от гитлеровцев, бойцы уже прослышавшие о неизвестной помощнице, рванули в изрешеченный снарядами и осколками панский особняк.

За оградой окружавшей просторный парк, нашим пехотинцам открылась эпическая картина разгрома фрицев: перекореженные гаубицы, минометы, пулеметы перемешались с сотнями трупов немецких солдат.

«Родину» нашли на чердаке. Рядом с немецкой рацией сидела мертвая белокурая девушка, одетая в полосатую концлагерную робу. На одежде и левой руке номер заключенного отсутствовал.

Никто так и не узнал кто эта погибшая героиня, как она попала на чердак виллы, откуда взяла рацию и где научилась с ней обращаться.

Когда хоронили «Родину» слез не могли сдержать тертые мужики, повидавшие за годы войны тысячи смертей.

Никогда ни до, ни после над польской землей в бессильной ярости так не грохотал последний салют.